— Это не шутки!
— А я не шучу! — Като бросил острый взгляд на Хокаге. — Вы позволите им указывать себе?
Тсунаде нахмурилась:
— Я должна позволить ТЕБЕ указывать себе? Не считай меня дурой. Может, вы с Данзо и разошлись о мнениях, но в остальном вы полностью походили друг на друга. Циничные, расчетливые сволочи, готовые на все ради своих целей. Но я не позволю тебе влиять на меня так же, как он влиял на моего учителя!
Като хмыкнул:
— Если бы я был таким, как ты говоришь, то ты сейчас была бы совсем мертва. А я принимал бы должность у Данзо, а не сидел здесь с культяпкой вместо руки, ожидая непонятно чьей милости.
Замолчали, сверля друг друга взглядами. Тсунаде сдалась первой:
— Тебя отправят в тюрьму для синоби. На некоторый срок. Когда все уляжется, я смогу вернуть тебя обратно в Коноху.
Като еще несколько секунд держал тяжелый взгляд, но все же опустил его.
— Мне дадут попрощаться с Ино?
Тсунаде отвела взгляд в сторону, хмуро ответив:
— Никаких встреч. Ты покинешь Коноху на рассвете.
И сама вышла из камеры. Като несколько секунд сидел, глядя в стол, затем сказал:
— Хватит прятаться.
Рьюго послушно вылез из темного угла, сем напротив.
— Сенсей.
— Похоже, Хирузен знал свою ученицу лучше меня. Жесткости ей действительно не хватает. Что мешало положить на всех этих идиотов и... — он махнул здоровой рукой.
Рьюго немного помолчал, прежде чем спросить:
— Что собираетесь делать, сенсей?
— Ничего. Я уже все сделал. Не в нукенины же идти, как этот идиот глазастый. Потерплю какое-то время. Проклятие!
Он сдерживал злость. С трудом, но сдерживал.
— Именно сейчас. Когда Ино... Черт.
Като встал, прошелся до стены, положил на нее здоровую руку и упер в нее голову.
— Мне нужно передать некоторые распоряжения Миине... да и Саске. И весточку Ино передать. Там много, запомнишь? Или запишешь.
Рьюго с готовностью кивнул:
— Запомню.
— Тогда слушай...
Като действительно говорил достаточно долго. В основном, как Миине и Саске с минимальными потерями получить в распоряжение всю его сеть. Ну и вообще о том, что стоит делать дальше.
— И Ино.
Он снова сел за стол, несколько секунд молчал, но все же решился:
— Скажи, что я вернусь.
— Я все понял, сенсей. Удачи вам... И не прощаюсь.
Като хмыкнул, махнув здоровой рукой:
— Вали.
* * *
Отправка Коноховского Палача должна была пройти тайно, рано утром.
Но тайны не получилось. Люди создали живой коридор от самой резиденции и до ворот. Жители Конохи, облаченные в черное. И мертвая тишина. Като шел своим ходом в окружении четырех безликих-онинов. Руки за спиной, на груди надет сдерживающий артефакт. Формальность, на самом деле. На шее, запястье и на босых ногах — металлические кольца, скованные цепью. Потертые серые штаны. Като отстранено размышлял о том, как после этого Тсунаде предполагает вернуть его в Коноху... И предполагает ли? С каждым шагом он все больше в этом сомневался.
Он не смотрел по сторонам, только в дорогу прямо перед собой. И так видел все. Почти у все, кто стоял вокруг, презирали его. Редко встречались те, кто понимал, хоть и не одобрял. АНБУ, в основном, или опытные синоби. Еще реже те, кто одобрял, хоть и понимал. Главы кланов.
В толпе был Саске вместе с семьей, но стоял на крыше, в отдалении. Выражение на его лице было нечитаемым. Такара переживала, пыталась скрыть, но... Она переживала за Като. И ей было по большей части, плевать на политику и все эти интриги. Все же, пусть и с натяжкой, она считала себя другом Като, и он не давал ей поводов в этом усомниться.
По толпе тенью скользил Рьюго. Скрывал свое присутствие он лучше, чем сражался. Като решил просто верить в ученика. Пусть у него жизнь сложится лучше, чем у учителя.
Пришла и Миина, легко слившаяся с толпой. Ее взгляд оказался теплым, как у старшей сестры. Като раньше не задумывался о том, как она его воспринимает. Оказалось, все просто.
С некоторым удивлением Като заметил и Каору. Ее выражение лица выражало нечто вроде раскаяния. Не глубокого, так. Она извинялась... Хотя за что?
Като внутренне поморщился. Ощущение такое, будто с ним прощаются навсегда. Ха. Потребуется нечто куда большее, чем тюремное заключение, чтобы сжить его со света.
Единственный раз он поднял глаза, когда в толпе стояла Ино. Их взгляды пересеклись. Она беззвучно плакала. Совсем не то, чего заслуживала эта девушка. Похоже, он был просто не в состоянии дать ей то, чего она заслуживала... Нет. Ему не стоило и думать об этом. Жизнь не кончена, наоборот. Он избавился от главной проблемы, а значит, и дальше выкрутится. Придет и их время. И он еще сделает свою возлюбленную счастливой. А пока он мог лишь выразить ей свое раскаяние.
А другие... Все остальные. Они ничего не знали. Они не знали, перед каким выбором он стоял. И от чего всех их уберег. Нельзя их винить за незнание. Хотя все эти взгляды изрядно напрягали. Его выводили с позором, как предателя. Нарекли предателем за то, что сохранил верность тому, кому поклялся служить. Справедливость во всей ее красе.
Никто не преграждал им путь. Почти.
Лишь в самых воротах им встретилась еще одна компания, покидающая деревню. Интересный день они выбрали.
Меня смерил хмурым взглядом жабий сеннин, но этим и ограничился. Рядом с ним стоял Наруто, непривычно спокойный. Рядом девушка... Подозрительно напоминает Сакуру Харуно, но не она. Мне не знакома, вроде. И как зачесалась в эту компанию?
Наруто отошел от них и встал передо мной... ну, передо мной и сопровождающими меня АНБУ.
— Като... зачем?
"Твою Мать! Этот гребаный вопрос я задавал себе всю ночь! Всю гребаную ночь я спрашивал себя: и чего я не согласился?! Я знал, что будет, если я приму предложение Данзо. Никаких подлянок, никаких котов в мешке. Но я взял на себя ответственность. Принял свое решение. И получил за него, во всей красе получил. Вся благодарность — два "воздержались" на Совете, да обещание когда-нибудь вытащить из клетки. Зачем, чтоб тебя. Затем, что посчитал себя самым умным. Затем, что понадеялся на человеческую благодарность. Затем, что надеялся, что на мою верность люди ответят мне тем же. Вот зачем. А теперь расплачиваюсь. И не я. Я-то переживу, не сломаюсь. Расплачиваются Ино и наш будущий ребенок. Ой, молитесь, чтобы я не стал сильно злопамятным", — пронеслось в голове заключенного.
Като оскалился, зло, презрительно, с оттенком какого-то безумия.
— Вернусь — расскажу, — негромко ответил он.
Но в утренней тишине его слова слышали многие.
ОВА 4
Глава 4/1
— Молнии росчерк... Одинокой березе... Видится пеплом...
Небо осветила вспашка молнии, и, слегка опаздывая за ней, в стекла врезался раскат грома, заставляя их мелко дрожать.
— Прекрасное хокку, мастер Муи, — отозвался высокий крепкий мужчина в форменной одежде.
Зеленый строгий кафтан, узкие штаны, сапоги с высокой голенью. На руках — белые перчатки. Мастер был одет примерно в ту же одежду, разве что украшенную дополнительной выделкой, а на плечи был накинут черный плащ.
— Скорее, символичное, — ответил Муи.
Он смотрел на бушующую природу, размышляя о чем-то своем, и будто снова забыл о пришедшем к нему капитане стражи. Но Санджи лишь с ухмылкой наблюдал за мастером, не собираясь торопить хозяина замка.
— Что победитель, что побежденный... Росы лишь капля, только росчерк молнии... вот должный взгляд на мир... — Муи развернулся к окну спиной, подняв тяжелый взгляд на капитана стражи. — Сегодня у нас почетный гость, да?
Санджи кивнул, оскалившись:
— Байка, которой не суждено было стать легендой. Раз попал сюда, значит, не так велик, как о нем говорят.
Муи был другого мнения, но озвучивать его не стал.
— Кроме него?
— Еще четверо, ничего интересного.
— Пойдем знакомиться.
Попасть на остров-крепость можно было только одним способом, если не умеешь летать. Натяжной мост поднимали со дна пролива между крепостью, когда с берега подавали знак. Если сигнал подавали из крепости, никто и не думал поднимать мост. Но сегодня на берегу ждала новая партия заключенных.
Загремели механизмы, натягивая мощные цепи. Мост состоял из трех цепей. Цепи подняли и натянули, но даже так они серьезно раскачивались из-за ветра. Море штормило, и тяжелые механизмы натужно ныли от напряжения. С берега тянули полотно, и по помосту шли три десятка человек. Пять арестантов и их сопровождающие. Троих несли в клетках данкаи — люди, занимающиеся тем, что вот в таких клетках доставляли заключенных из одного места в другое. Они переносили тех, кто не мог выбраться сам и кто не представлял интереса для других. Чаще всего — обычных людей, реже — бездарных синоби, опустившихся на самое дно. Даже не нукенинов, а просто неудачников. Одного арестанта, топавшего своими ногами, тюнин и тройка гэнинов. Тоже, видимо, мелкая сошка, но решили перестраховаться. А вот последний был наиболее интересен. Голову закрывает натянутая кожа, оставляющая только прорезь для рта. Он не должен ничего видеть и слышать и дышать должен через рот. Тело сковано цепями. Вся свобода — передвигать ногами не более, чем на полметра друг от друга. На металле тускло светятся сдерживающие печати. Сопровождают его трое АНБУ.
— Основательно его запечатали, — озвучил мысль Санджи, — это будет интересно.
Встречающие стояли под навесом главных ворот, но даже так капли, гонимые бушующим ветром, падали и на них. Но в сравнении с теми, кому пришлось протопать по подвешенному над проливом мосту пару сотен метров, они чувствовали себя отлично.
Наконец арестанты вступили на камень крепости. Среди встречающей делегации было два десятка надзирателей, капитан стражи Саджи, сам мастер Муи и двое его помощников.
— Надеть ошейники, — скомандовал Муи.
Его помощники тут же приступили к делу. Первым свой ошейник получил тот, что сопровождался обычной командой синоби. Тюнин, сняв с арестанта наручники, тут же развернулся, дав отмашку своим. Команда, не дожидаясь никого, отправилась в обратный путь. Затем из клеток достали неудачников. Все четверо получили по несложному ошейнику, а заодно...
— Катон: Тенро! — ладонь помощника ложится на грудь бывшего синоби, исхудалого небритого мужика, и тот выкрикивает от боли.
— Катон: Тенро! — вторит второй помощник, и еще один заключенный тоже невзрачного вида взревел от боли.
В это время Муи подошел к скованному и так же положил руку ему на грудь.
— Катон: Тенро!
Пламенная печать окутала тело нового заключенного Крепости Сора но Шита. Заключенный скалится, шипит, но не кричит, терпя обжигающую внутренности боль. Сдерживающая печать. Любая попытка применить чакру — и заключенный тут же вспыхнет, как пропитанный спиртом фитиль. АНБУ тут же снимают с него оковы, намереваясь забрать их с собой. Дорогой артефакт, все же. Стягивают маску. В глаза Муи тут же уставился высокий голубоглазый блондин с темной кожей.
— Это ты поставил на меня печать? Молись, сука!
Муи с места врезал коленом в живот наглецу. Такие угрозы он слышал тысячу раз и совершенно не был впечатлен.
— Катон: Тенро!
Печать получает молодая девушка, похоже — гейша. В прошлом. Но достаточно красива, так что, возможно, сумеет неплохо устроиться здесь. Получив печать, она болезненно стонет, падая на влажные камни. Им еще повезло, что одежда насквозь сырая, это несколько ослабляет боль.
— Катон: Тенро!
Последним получает печать калека. Правая рука заканчивается чуть ниже локтя. Молод, очень хорошо сложен. И на печать не реагирует никак. Отстраненное лицо, ничего не выражающий взгляд. АНБУ и данкаи уходят обратно по мосту, а Муи отходит к воротам замка.
— Этот замок принадлежит моему клану. Здесь я устанавливаю правила. Мне не важно, кем вы были раньше. Здесь вы — куски дерьма. Печать, что на вас поставили, обеспечит ваше послушание. Воспользуетесь чакрой — сгорите заживо. Попытаетесь сбежать из крепости — сгорите заживо. Вызовите недовольство одного из членов моего клана или меня...
Блондин поднялся, сплевывая:
— Ты у меня будешь гореть заживо, тварь.
Муи закрыл глаза.
— Санджи?
— Да, мастер Муи.
Капитан стражи сноровисто подскочил к блондину и, схватив за горло, и начал вдумчиво бить. Блондин вначале даже попытался как-то блокировать удар, но инстинктивная попытка использовать чакру обожгла болью, а без нее он был медлителен. Капитан стражи бил быстро и совершенно отстраненно, будто подписывал бумажки. Через несколько ударов блондин уже едва стоял, а затем просто лежал, пытаясь как-то закрываться от ударов. Калека и ухом не повел, а вот остальные с ужасом смотрели на блондина.
— Вы все принадлежите мне. Если кто-то из вас умрет — мне за это ничего не будет, — предупредил Муи, — так что не советую нарываться.
Избиение закончилось, и два надзирателя подхватили тело и понесли через открывшиеся ворота.
— На распределение их.
Дальше мастер Муи лично не участвовал. Через коридоры заключенных провели в каменную пустую комнату с двумя входами.
— Снять все, кроме надетых на вас ошейников, — приказал капитан стражи, — никаких личных вещей.
Блондина привели в себя, вылив на лицо воды. Кое-как поднявшись, он тоже раздевался, поумерив гонор. быстрее всех разделась девушка, на которой было только простое кимоно. Чуть медленнее управились калека и блондин, в основном потому, что на обнаженную девушку внимания не обращали. А вот два других только на нее и пялились.
— Подгоните их, — бросил Санджи.
Надзиратели с удовольствием прошлись по заключенным палками.
— У вас больше нет имен. Здесь ваши имена — четыре цыфры. Первая означает блок. Вторая этаж. Третья — двузначный номер камеры, — продолжил Санджи. — Распорядок дня. Семь часов — подъем, построение и перекличка. Восемь часов — завтрак. От завтрака и до обеда ваше время зависит от корпуса. Час дня — обед. С обеда и до ужина ваше время зависит от корпуса. Шесть часов — ужин. После ужина построение, перекличка и душевая. Затем вы возвращаетесь в камеры. В девять — отбой. Правила. Никаких личных вещей. Только ошейник и комплект одежды. В камере не должно быть ничего. Вообще ничего, кроме вашего тела. Остальное вам расскажут в корпусе.
Санджи повернулся к выходу, откуда уже вышли надзиратели, один из которых протянул ему листок.
— Итак. Баба — три-два-один-один. Что это значит?
— Третий корпус, второй этаж, камера одиннадцать, — ответила девушка.
— Запомни этот номер. Получи одежду и следуй за надзирателем.
Бывшая гейша получила штаны и простую рубаху и пошла за одним из надзирателей. А капитан стражи перевел взгляд на калеку. Шрамы, ожоги, отрубленная рука. Это было странно. Насколько ему было известно, среди этих пяти должен был быть тот, кого называли Кьюджин. Но блондина он уже сам проверил. Гонора много, а вот силы маловато. Да, печать, превращающая даже привычный тай в форменный мазохизмом. Но ходил слух, что Кьюджин — если не великий мастер тайдзютсу, то где-то очень близко. Блондин отпадал. Но этот калека? Парень, молодой. По возрасту — максимум тюнин. Слухов про Палача было много, но вот о возрасте — ни одного. Да и о внешности тоже. Мол, носил этот палач костюм, и биджу его пойми, как он на самом деле выглядел. Одно точно известно — не баба. Так что гейша тоже отпадала. Неужели кто-то из этих двух? Санджи перевел взгляд на два недоразумения, что по ошибке назывались синоби. Маскировался? Нет. Можно изобразить многое, но эти двое... А вот калека подходил. Лицо... Маска, а не лицо. Тело. Сильное, подтянутое. И, возможно, именно из-за потери руки его и поймали? тогда почему такое слабое охранение? Странно это все.
