Подруги поняли её правильно и были рады, узнав, что Карин возвращается к активной медицинской деятельности. Убедившись, что подруги в курсе происшедших изменений и уже распределили списки между собой, Карин ненадолго вернулась на фрегат. Переоделась в гражданский медицинский комбинезон и в обычный медицинский скафандр — статус разведывательного корабля позволял такие вольности. Собрала необходимые вещи в маленькую укладку. Неспешно обойдя медотсек, переключила на свой инструментрон поток данных с медицинских следящих систем корабля. Как бы там ни было, она остаётся старшим офицером медслужбы фрегата и должна знать ситуацию на корабле точно и полно.
Спустившись по трапу, она кивнула откозырявшим ей вахтенным. Миновала периметр охранной зоны. Подошла к остановочной площадке, на которую уже несколько раз за прошедшие сутки садились рейсовые флайеры — местная администрация вняла просьбам иденцев и организовала изменения в нескольких пассажирских транспортных маршрутах. Сделано было это так, чтобы жители могли без помех побывать вблизи стояночного поля, где высился полуторакилометровый Жнец и стоял альянсовский фрегат.
Взглянув на экранчик инструментрона, Чаквас убедилась в том, что до прибытия очередного 'кораблика' осталось меньше четверти часа. Оглядевшись, она заметила лёгкий навес с несколькими скамейками — остановочный павильон. Мерцнувший на экранчике инструментрона указатель доложил о прибытии нескольких файлов. Раскрыв малый экран, врач корабля ознакомилась с содержимым пришедших файлов, закрыла экран, задумалась.
Подлетевший 'вагончик' флаера плавно опустился на площадку, открыл двери. Вышли несколько иденцев и двое нормандовцев — техники из инженерной службы. Они летали в Константу за запчастями для некоторых несекретных систем фрегата. Сейчас оба техника несли большой кофр. Подлетела блиноподобная гравитележка. Техники сгрузили на неё кофр, после чего ушли следом за платформой.
Чаквас вошла в салон, села в кресло, отметила на схеме на малом экранчике своего инструментрона остановку 'Госпиталь' и, поудобнее устроившись на жестковатом сиденье, погрузилась в обдумывание содержимого полученных файлов.
Выйдя на остановке, Карин окинула внимательным взглядом комплекс зданий госпиталя. Да, она уже видела эти здания в пресс-релизах Иден-Прайма, пришедших на борт фрегата, едва только бой между Жнецом и 'Нормандией' был окончен.
Обычная практика: прибывший космический корабль снабжают самой актуальной информацией о том районе, где предстоит пребывать экипажу и команде, пока не поступит приказ на отлёт. Так что Чаквас знала о том, как выглядит районный гражданский госпиталь. Да, в районе был и военный госпиталь, но Карин сразу решила, что не будет мешать местным военным медикам — они и сами прекрасно справлялись. А вот гражданские медики, которым пришлось приводить в чувство и в нормальное состояние несколько десятков пострадавших в результате боестолкновения двух кораблей местных жителей... Они нуждались в помощи.
Админкорпус? Нет, сообщение с просьбой от главного врача госпиталя пришло не оттуда. Оно пришло из хирургического корпуса. Главный врач был хирург по специальности и, вероятнее всего, не любил сидеть в своём кабинете и выполнять чисто чиновничьи функции. Посмотрев на небольшой по размерам и этажности административный корпус, Карин вызвала на экранчик инструментрона данные о местонахождении главного врача госпиталя. Так и есть — главврач находился в хирургическом корпусе и, вероятнее всего, готовился к 'пятиминутке'. Утро, надо быть в курсе дел.
Убедившись, что главный врач действительно находится в хирургическом корпусе, Чаквас отстучала на виртуальной клавиатуре сообщение о том, что она находится поблизости и просит, если это возможно, подождать её в ординаторской. Через минуту пришло сообщение от главного врача — он сообщил, что готов подождать, но очень недолго — 'пятиминутка' начиналась меньше чем через двадцать минут.
Дочитав сообщение до конца, Карин свернула экран инструментрона и, поправив ремни укладки, стала подниматься по пассажирскому пандусу на уровень, откуда был выход ко входу в главный хирургический корпус госпиталя. Мимо пролетели два медфлайера с включёнными мигалками — машины и их экипажи спешили доставить пациентов в руки врачей.
Стационарное лечение... Как всё это для неё, медика ВКС Альянса, теперь обычно. А ведь когда-то — было в новинку. Карин до сих пор помнила свою первую практику в качестве фельдшера на 'скорой'. Обычной, гражданской 'скорой'. Придёт время — и она пересядет в салон военной 'скорой помощи', примерит погоны военврача. Конечно же, не сразу, сначала — медсестры, потом — военфельдшера. Сейчас она — военврач, но... в Альянсе никто не мог получить квалификацию военврача, не пройдя последовательно уровни медсестры и фельдшера. Да, были исключения, но настолько редкие...
У крыльца 'приёмного отделения' главного хирургического корпуса у прибывших машин уже суетились медики. Со стороны выглядит действительно суетой, но за мельтешением, отрывистыми, резкими командами и докладами стоит протокол действий. Выверенный, в буквальном смысле, кровью.
Гравиносилки с пациентами, окружённые медсёстрами и фельдшерами, уплывали мимо распахнутых дверей в нутро 'приёмного отделения'. Карин пошла медленнее, видя, как отлетают от крыльца машины 'скорой помощи'. На их место уже становятся новые, к ним направляются другие бригады медиков.
Через вход приёмного отделения Карин идти не захотела. Она пока что здесь никто, не в штате и у неё нет никаких оснований входить в охраняемый периметр вот так, сразу. Потому, прочтя надписи на ближайшем указателе, Чаквас решительно повернула вправо и направилась к неприметной двери. Ай-ди-карта военного медика открыла ей проход, вышколенный ВИ поприветствовал 'майора медслужбы Альянса Систем'. Железка, конечно, но... приятно, что посетительницу хотя бы правильно опознали и не стали держать под дверью, 'уточняя детали'. Несколько ступеней, лифтовый холл.
Ординаторская — на третьем этаже, главврач ждёт, но... Чаквас расхотелось вот так сразу с ходу входить в кабину и предельно сокращать промежуток времени до встречи с главврачом. Оглядевшись, Чаквас увидела указатель прохода к лестницам и направилась туда, куда указывала синяя стрелка.
Поднимаясь на второй этаж, Карин прислушивалась и приглядывалась к происходившему вокруг. У неё был прекрасный первый наставник в медицинском колледже. Нет, отношения между ними были сугубо деловыми, рабочими, и в то же время — невероятно доверительными и тёплыми. Она была не единственной его ученицей, но наставник учил каждого своего 'подопечного' индивидуально и не уговорами, не цветистыми речами, а только личным примером. Главное, что ценила в нём Карин, он давал свободу своим ученикам. Большую свободу. Со временем она стала понимать, как он рисковал, предоставляя своим подопечным такой уровень свободы. И от этого понимания стала ещё больше любить и уважать своего наставника. Он научил её и тому, что надо очень внимательно наблюдать за происходящим вокруг в любом медицинском учреждении. Особенно тогда, когда попадаешь туда впервые. Только непосредственное наблюдение и непосредственное восприятие может дать ответы на неизбежные вопросы. Точные, чёткие и полные ответы.
Вот и сейчас совершенно автоматически Карин прислушивалась и приглядывалась к происходящему вокруг, медленно поднимаясь по лестнице. Мимо проходили и пробегали фельдшера и медсёстры, проходили — иногда довольно быстро — врачи, слышались короткие переговоры по спикерам и инструментронам. Среди этого многоголосья Карин чувствовала себя спокойно, свободно и уверенно. Она к этому привыкла. Благодаря той свободе, которую ей, 'зелёной' медичке-студентке предоставлял первый наставник.
Обычная утренняя суета. Пациенты просыпаются, готовятся к врачебному обходу. Утренний туалет, сестринский обход, выполнение врачебных назначений, контроль состояния лежачих больных.
Двери второго этажа — одного из отсеков хирургического отделения — были распахнуты, так что не было необходимости останавливаться, приоткрывать створки и заглядывать внутрь. Всё было как всегда — не хуже, но и не лучше. Особых сложностей Чаквас не отмечала. Хирургическое отделение — любое — сложное отделение. Просто так сюда пациенты не попадают. Скальпель хирурга здесь — последний аргумент в длинной цепочке средств, испробованных в борьбе с болезнью. Одной или несколькими — всё равно.
Карин знала, что её сканируют раз за разом охранные системы, датчики которых были скрыты в стенах, потолке и полу. Охранники-люди, конечно же, тоже присутствовали, она чувствовала на себе их насторожённые, оценивающие взгляды. Всех постоянных медиков они знают досконально. Временные медики любого уровня — от врача до медсестры — берутся на особый учёт. Информация об их появлении и полномочиях быстро доводится до всех охранников. Потому многие ранее практически неустранимые 'проколы' охранных служб медцентров для госпиталей перестали быть актуальными достаточно быстро. Здесь, в лечебном учреждении уровня гражданского районного госпиталя, работают только профессионалы.
Чаквас не стала входить в распахнутые двери второго этажа. Ей было достаточно, поворачивая к другой лестнице, несколько секунд посмотреть на происходящее и картина стала ясной и понятной. Незачем было входить внутрь хирургического отделения — профессионалы продолжали делать своё дело уверенно и спокойно. Да, пациентам хирургических отделений приходится трудно. Боль иногда полностью устранить невозможно, неудобства, связанные с предоперационным и послеоперационным периодами — тоже. А уж операции, часто следующие одна за другой — то ещё испытание для нервов и психики пациента.
Два лестничных марша — и впереди показываются двери третьего этажа. На то, что двери второго этажа — распахнуты, а здесь — плотно закрыты — Чаквас не обратила особого внимания, посчитав это производственной необходимостью. Открыв створку, Карин переступила порог.
— Мэм, — к ней подошёл охранник. — Шеф ждёт вас в ординаторской. Позвольте вас проводить?
— Хорошо. — Чаквас бросила быстрый взгляд на лицо охранника, затем — на его идент-карту. — Проводите.
Охранник пошёл первым, Чаквас — в шаге от него чуть позади. Отмечая отличия в мелочах жизни двух хирургических отделений, Карин и не заметила, как сопровождающий тихо открыл дверь с неяркой табличкой 'ординаторская' и, отступив на шаг, жестом пригласил гостью войти внутрь.
— Рад видеть вас, доктор Чаквас, — из-за стола поднялся мужчина средних лет в идеально сидящем отутюженном белом врачебном комбинезоне. — Вы точны.
— Спасибо. — Карин, не поворачивая головы, быстро одним взглядом 'схватила картинку' интерьера ординаторской, перевела взгляд на настенные часы, бросила взгляд на экранчик своего наручного инструментрона. — Если не возражаете, я бы хотела...
— Понимаю, коллега, — главный врач вышел из-за стола, подошёл к Карин. — Знаю, вы не терпите вступлений. Потому — прошу. Буду рад услышать ваше мнение о пациентах, — он пропустил гостью вперёд, вышел следом из ординаторской. Охранника в коридоре уже не было — он вернулся на пост.
К главному врачу присоединились несколько врачей, медсёстры, двое фельдшеров. Они с интересом посмотрели на Карин, но главный коротко пояснил им ситуацию и местные медики успокоились.
Главный врач действительно понимал настройки Чаквас. Врачебные кабинеты остались позади, открылись двери палатной части. Пациенты... Именно пациенты, а не 'больные' встречали главного врача. В основном — с удовлетворением и надеждой. Карин отметила, что руководителю госпиталя крайне редко требовались пояснения лечащих врачей и палатных медсестёр — сказывалась богатая практика и постоянное стремление к совершенствованию. Контрольный обход. Никакого явного вмешательства в назначения, сделанные лечащими врачами, никаких осуждающих или недовольных взглядов. Пациенты могут почувствовать, заметить, отметить и... это только ухудшит результаты лечения.
Возле нескольких кроватей главный врач задержался подольше. Это были прооперированные им лично пациенты. Они узнавали своего хирурга, задавали вопросы, выслушивали ответы и внимательно, очень внимательно смотрели на него. Карин, скромно стоящая среди других врачей и медсестёр, отметила, что главный врач не стремится выступать всемогущим и всезнающим медиком, но одновременно он не даёт пациенту повода усомниться в том, что для его выздоровления будет сделано абсолютно всё, что может зависеть от медицинских работников.
В коридоре, когда дверь в палату плотно закрывалась, главный врач тихим спокойным голосом коротко подводил итоги посещения каждой палаты, давал рекомендации — именно рекомендации, а не указания, отмечал положительные результаты, давал понять, что и отрицательные результаты им 'взяты на контроль'. Карин видела, как напрягались лица 'пропесоченных' медиков, но — впереди была следующая палата. Некогда было расслабляться, обижаться и разнюниваться.
Время обхода незаметно подошло к концу. Главный врач пригласил всех, кто его сопровождал, на несколько минут в ординаторскую. Подождав, пока все, включая гостью, войдут в комнату, он вошёл последним, плотно закрыл за собой дверь на защёлку. Попросил всех сесть в кресла и на стулья и начал 'разбор полётов', собственно — 'пятиминутку'. Предельная конкретность, точность и чёткость высказываний, отсутствие какого-либо раздражения и недовольства делали своё дело: присутствовавшие в ординаторской медики открыли свои служебные ридеры и инструментроны, записывали рекомендации и советы.
Карин слушала главного врача, но обращала внимание и на его коллег. С ними ей придётся работать несколько суток минимум. Пока фрегат не покинет планету. Да, она будет прилетать сюда, в этот гражданский госпиталь всего на несколько часов, но именно здесь она будет работать как хирург, как практикующий врач.
Главный врач не стоял неподвижно, он на большом экране своего наручного инструментрона показывал файлы историй болезни, выводил информацию и на настенные экраны. 'Наглядность и доказательность — прежде всего' — вспомнила Чаквас слова своего первого наставника. Именно так и работал главный врач госпиталя. Врачи, фельдшеры, медсёстры задавали короткие деловые вопросы и получали чёткие полные ответы. Карин изредка смотрела на слушавших своего шефа врачей и чувствовала, что это — не работа на публику, а обычная 'пятиминутка'. Здесь нет показухи, нет желания представить ситуацию в госпитале в целом и в хирургическом корпусе в частности, как нечто идеальное.
Отпустив коллег, главный врач присел за свободный рабочий стол, раскрыл настольный инструментрон, жестом пригласил Карин подойти и присесть в удобное рабочее кресло.
— Вижу, у вас есть вопросы, доктор Чаквас, — сказал он, просмотрев несколько файлов. — Я готов на них ответить. У нас пока есть время до начала первой операции. Около часа, — уточнил он.
Вопросы у Карин были. Немного. И она их задала, со всем вниманием выслушав ответы и удовлетворившись ими. Она смотрела на главного врача, привычно открывшего большой экран своего наручного инструментрона и вызвавшего в 'окна' несколько файлов. Да, доказательность и конкретность были правилом для верховного администратора госпиталя.
