Кабуто, обожжённой рукой опять поправил отсутствующие очки и тут же подумал, что взрыв повлиял на его умственные способности. Он слишком понадеялся на бессмертие воскрешенных, забыв, что Конан управляет не чем-либо, а именно бумагой, и легко может реализовать огромное количество запечатывающих печатей. Она не могла убить воскрешенных, но убирала их с поля боя, и противопоставить этому можно было только одно. Кабуто быстро сложил печать концентрации, сосредоточился, отзывая воскрешенных, убирая их обратно в гробы, туда, где до них не дотянется запечатывающая бумага Конан, и откуда он потом сможет легко их вызвать обратно.
Сохраняя каменное лицо, мысленно Кабуто поморщился, мог бы и раньше сообразить!
Он оглянулся, но так и не увидел очков на выжженной и уничтоженной, изрытой мелкими ямками земле. В стороне топтался с ноги на ногу огромный, серый Джуго в трансформе, и рядом с ним занималась самолечением Карин. Кабуто дернул обожженной щекой, сообразив, что эти двое ему в поисках очков не помогут, разве что у Карин отобрать.
— Скольких она успела запечатать? — усмехнулся целый и невредимый Орочимару.
— Половину, — ответил Кабуто.
Теперь, когда не надо было держать Эдо Тенсей, можно было заняться лечением самого себя, и руки Кабуто окутались зеленым сиянием Шосен дзюцу.
— Ку-ку-ку, половины, возможно, и хватит для ловушки на запечатывающие команды шиноби, — задумчиво отозвался Орочимару. — А может быть, и не хватит.
Орочимару не знал, способна ли статуя поглотить воскрешенных Эдо Тенсей и получить бесконечную чакру, но знал, что скоро узнает. Конан явно пошла в последнюю атаку, когда шиноби ставит на кон все, жизнь и чакру, и без умения ходить в такие атаки не бывает сильных шиноби.
Но все равно Орочимару считал такие атаки глупостью.
Сакон, в двухголовой трансформе, тоже обожженный и проткнутый, изодранный, с отломанным рогом и огромным синяком в пол-лица на одной из голов, замедленно и вяло осматривал тела Десятки.
— Эти двое еще дышат, их еще можно спасти, — сказал он, склоняясь над наименее изуродованными, всего лишь разорванными напополам телами измененных. — Если влить в них крови и чакры Карин.
— Карин, — усмехнулся Орочимару, удерживая Шинра Тенсей. — Даже не думай их лечить, ты нужна мне в полной силе и возможностях.
— Хай, Орочимару-сама, — слабым голосом отозвалась Карин.
Она промолчала, что все равно не собиралась этого делать. Прежняя Четверка Звука вызывала у нее отвращение, эта Десятка отвращение и брезгливость, и чакра у них была жидкая. В Четверке чакра была концентрированная, могучая, ужасная на вид, но могучая, а эти подопечные Сакона на взгляд Карин были жидковаты. Неудивительно, что Четверка смогла прикрывать саннина посреди Конохи, а эти слабаки не выдержали всего лишь атак Хируко.
Карин ощущала, даже сквозь взрывы, что барьер Отшельников стоит, не шелохнувшись, и вздохнула украдкой.
— Но, Орочимару-сама, — запротестовал Сакон.
— Никаких но! — отрезал Орочимару. — Ты их отбирал и натаскивал!
— Я отбирал бойцов, как вы приказали, Орочимару-сама, — угрюмо отозвался Сакон. — Слишком поздно их начали учить барьерам, вы же нас натаскивали на Шиши Энджин два года!
— Заткнись, Сакон! — с внезапной злобой крикнула Карин. — Набрал слабаков, а теперь валишь все на наставника!
Сакон метнул злой взгляд за спину Орочимару, но придержал язык, не стал кидаться перед лицом Орочимару в атаку, неважно, физическую или словесную. Про себя Сакон, конечно, подумал, что подстилка наставника взяла себе слишком много воли, но сдержался. У него не было даже надежды ударить как-нибудь потом Карин в спину, потому что за ней везде тенью ходил Джуго, с которым Карин сдружилась за эти месяцы.
Джуго в ее присутствии вел себя всегда мирно, сдерживался, и Сакон знал, что это означает: любой, посягнувший на Карин, встретится с взбешенным Джуго, во всей его мощи и неудержимости. Одна мысль об этом заставляла Сакона содрогаться, потому что при всей гениальности наставника, печать его и трансформа второго уровня не воспроизводили всей силы прародителя печати Джуго.
Сакон знал это наверняка, потому что неоднократно сражался в спаррингах с Джуго в режиме трансформы.
— Замолчите оба, — рыкнул Орочимару, — поберегите силы для грядущей битвы!
— Может быть, отступить и ударить потом, когда шиноби не ждут, Орочимару-сама? — спросил Кабуто.
— Нет, — отрезал Орочимару, — кто бы из наших врагов не победил, не будет никакого потом, поэтому я должен победить, и вы мне в этом поможете!
— Хай, Орочимару-сама! — отозвалась команда и замолчала, вернувшись к самостоятельному лечению.
Техника Шинра Тенсей отталкивала все, и поэтому казалось, что за пределами сферы бушует беззвучная белоснежная вьюга, как будто смотришь через толстое стекло, не пропускающее звуков.
26 июня 79 года. На плече Гедо Мазо, развалины летающей крепости Акацуки.
Из пылающей головы Гедо ударил зеленый луч, прямо в выскочивший из ниоткуда вертикальный гроб.
Одновременно с этим Нагато обмяк и повис, удерживаемый корнями, связавшими его с Гедо Мазо.
Учиха Мадара вышел из гроба, оглядываясь вокруг.
В единственном глазу его медленно вращались три томоэ шарингана. Волосы, некогда черные и густые, торчавшие пышным кустом, составлявшие часть его образа, узнаваемого повсюду в Элементных странах, теперь свисали бледными и жидкими прядями. Могучее тело в доспехах, волевое лицо, яростная чакра, все то, что тоже составляло часть образа Мадары, и было воплощено в знаменитой статуе, стоявшей в Долине Завершения, всего этого не было.
Пэйн воскресил старика, такого, каким был Мадара, когда пробудил риннеган.
Мадара сделал два шага к умершему Нагато, протянул руку, вырывая риннеган и вставляя в свои глазницы.
— Приятно вернуть родные глаза! — объявил он, ухмыльнувшись.
— Приветствую вас, Мадара-сама! — проскрипел Черно-Белый Зецу, торчащий из соседнего камня.
Мадара положил руку на Гедо Мазо, на один из штырей, которыми соединялось тело Нагато со статуей, и нахмурился.
— Зецу! Кажется, Нагато должен был меня воскресить, когда в Гедо Мазо будет девять биджу, а не три! — с гортанным произношением, четко выраженным недовольством, сказал Мадара. — Где Обито и мое оружие? Почему мой риннеган видит сражение с шиноби, в котором шиноби явно имеют преимущество?
— Обито мертв, — проскрипел Черно-Белый. — Орочимару заманил его в ловушку и убил.
— Несмотря на Мангекё шаринган? — нахмурился Мадара.
— Да. У Орочимару уже был к тому времени собственный Мангекё и на моих глазах он поймал Тоби в Цукиёми и сжег ему мозги. После этого разразилась четвертая мировая война, и Нагато решил одним ударом собрать семерых биджу в битве за Коноху.
— Коноха разрушена? — Мадара слегка наклонил голову вбок.
— Не до конца. Из-за предательства Учиха Итачи, которого завербовал Тоби, план Нагато провалился.
— Учиха Итачи?
— Он, вместе с Тоби, вырезал клан Учиха и присоединился к Акацуки.
Мадара не то, чтобы оживал на глазах, но высасываемая им из Гедо Мазо чакра явно улучшала его состояние. Теперь он уже не выглядел дряхлым стариком, скорее крепким пожилым шиноби.
— Дальше, — повел рукой Мадара, не отрывая взгляда от бумажного вихря последнего сражения Конан.
— Удалось захватить трех биджу, мы отступили, Хируко — сумасшедший шиноби, помешанный на том, чтобы превзойти саннинов, сделал при помощи техник шиноби Неба и чакры биджу летающую крепость.
— Шиноби Неба? Хммм, забавно, — выражение лица Мадары не изменилось. — Продолжай.
— Мы разгромили Кровавую Тюрьму, забрали Куб и сутки висели там открыто, Нагато заманивал шиноби, но они нанесли удар только сейчас, когда мы взлетели и собирались лететь к Ивагакуре. Появился Орочимару с риннеганом, и отозвал Гедо Мазо, нарушил полет и крепость упала.
— Куб желаний из Кровавой Тюрьмы? — уточнил Мадара и, получив кивок в ответ, усмехнулся. После чего задал следующий вопрос. — Откуда у Орочимару риннеган?
— Он проник далеко в секреты Акацуки, и за это мы хотели его убить, но он бежал раньше, и скрывался все эти годы, и раскрылся только, чтобы убить Тоби и передать Пэйну, что он все знает, и сообщит гакуре о плане "Глаз Луны", и поэтому Нагато объявил о сборе армии, и придумал план, как победить шиноби и собрать всех биджу.
— Похоже, тут долгая история, на которую нет времени, — ответил Мадара. — Расскажешь потом, после победы.
— Санби и Рокуби рассеяны, Санби два с половиной года назад, Рокуби — неделю. Уничтожена Киригакуре.
— Неплохо, — усмехнулся Мадара. — Но я вижу, что шиноби сильны и полыхают чакрой!
— Коноха, — проскрипел Зецу с ненавистью. — Это все Коноха! Они откуда — то раздобыли девчонку, Гермиону, которая делает им вещи с Хирайшином, позволяет общаться друг с другом через все страны, и создает воду, при помощи которой Отшельники Конохи входят в сенмод без призывных животных. Их была Дюжина полгода назад, пятеро сейчас, один из них владеет Мокутоном, плюс Джирайя, и именно они побили Нагато, не дали ему победить в битве за Коноху!
— Сенмод, — прищурился Мадара. — Сенмод мне не помешает. Мокутон? У Хаширамы нашелся наследник?
— Орочимару, — прохрипел Зецу, — он взял клетки Хаширамы и приживил их детям, один из шестидесяти выжил и получил Мокутон, и теперь верно служит Конохе.
— Орочимару, риннеган и Коноха, — задумчиво протянул Мадара. — Думаешь, они работают вместе?
— Ходили слухи, что эта девчонка с Хирайшином создана Орочимару, но саннин нападал на Коноху и чуть не разрушил ее, а полгода назад Отшельники Листа гонялись за Орочимару.
— Да, да, как же, их нарекли Саннинами, — расхохотался Мадара, — этот глупый Обито все восхищался ими, помню, помню, это было очень забавно. То есть непонятно, по-настоящему сейчас Орочимару и шиноби сражаются, или это просто игра?
— Никто из нас этого так и не понял, — ответил Зецу.
— Ладно, — Мадара оторвался от статуи Гедо Мазо, сложил руки на груди.
Теперь он чем-то напоминал Джирайю. Мощь и возраст, крепкое телосложение, не говоря уже о том, что шиноби, которые смогли бы в одиночку противостоять Мадаре, во всех Элементных странах можно было бы пересчитать по пальцам трехпалой руки, и пальцев более чем хватило бы.
— Собирай всех оставшихся белых Зецу, убьем двух шиноби одним кунаем, — сказал Мадара.
— Хай, — протянул Черно-Белый, погружаясь в скалу.
Мадара посмотрел на сверкающие взрывы и белую пелену взрыв — печатей.
— Этот мир слишком мал для двух владельцев риннегана, — процедил он.
26 июня 79 года. Где-то в небе над озером, опоясывающим Кровавую Тюрьму.
Конан не видно в этом вихре взрывающейся бумаги, но барьер вроде держится, так что не проблема.
Оп, какие-то мумии в бумажных бинтах вылетают из вихря, интересно. Летят куда-то вдоль берега по направлению к развалинам крепости и Гедо Мазо, как будто пирожки из какого-то мультфильма. Забыл название. Мультфильм, короче, и там летали пирожки кому-то в рот. Эта хрень выглядит похоже, только пирожки бумажные.
Телепорт, со стороны летающей скалы, упавшей в озеро, благо там Конан ничего не взрывает.
Хмм, а ведь я знаю эту хрень. Орочимару был замечен после падения крепости. Эдо Тенсей, да такой массовый? У меня шевелятся корни волос, так как внезапно догадываюсь пересчитать эти самые "пирожки", и их больше сорока, а ведь всего с двумя Орыч зажигал так, что в Конохе было жарко.
Конан, получается, сражается на два фронта, давит наших и Орыча?
Конечно, это не делает ее другом и союзником, да и Шикаку же призвал запечатывающие команды, но все равно, хорошо, вряд ли Орыч воскрешал умерших в прошлом году генинов. Она запечатывает и отвозит к Пэйну на хранение, или все-таки статуя будет их жрать?
Так, надо подлететь поближе, без демаскирующих хлопков телепорта.
Расстановку сил посмотреть, Шикаку же просил, а буду возвращаться, можно и парочку запечатанных прихватить, у нас они точно сохраннее будут, чем в руках Акацуки. С Орычем непонятно, тут надо ждать, пока вихрь бумаги стихнет. В смысле, одолей Конан Орыча — так не стала бы кидать кучу взрывов в никуда, так ведь?
Перевожу взгляд на торчащую из камня огромную голову статуи Гедо Мазо.
Волосы не просто встают дыбом по всему телу, меня как будто ставят под холодный душ, предварительно посадив под стол и приказав выпрямиться со всей силы. Ладно, там Сасори и Зецу, эти мне знакомы, но фигура на плече статуи! Постаревший, но все равно узнаваемый, до дрожи в коленках, до испачканных трусов и заикания.
— Учиха Мадара! — хриплю, забыв об осторожности
Глава 35
26 июня 79 года. Рядом с Гедо Мазо, развалины летающей крепости Акацуки.
Мадара услышал голос из ниоткуда.
— Учиха Мадара!
И тут же перешел в боевой режим, как будто не было всех этих лет угасания под землей, с редкими выходами на поверхность, каждый из которых стоил ему года жизни и, в конце концов, даже Гедо Мазо было уже неспособно поддерживать в нем жизнь. Но сейчас, вернув себе силу риннегана, подпитавшись энергией биджу из Гедо Мазо, он перешел в боевой режим так легко и естественно, как будто ему снова было двадцать пять, и он вел клан Учиха против Сенджу, в полной силе и ярости.
И ничего. Ни чакры, ни движения вокруг.
Хлопок! Два плывущих по воздуху запечатанных тела исчезли.
Мадара был готов активировать защиту или атаковать убегающего, но ничего не произошло.
— Что это было? — пробормотал он.
— Эта девчонка, Гермиона, она была здесь, — проскрипел снова вылезший Зецу, — и бежала, хлопок — это эффект ее Хирайшина, и нет барьера чакры, который бы ее задержал.
— Я не видел ее чакры, — констатировал Мадара. — У нее отсутствует чакра и она способна творить техники? Занятно. Может, мастер марионеток, прячущийся за соседним камнем, раскроет нам, в чем тут секрет?
— Меня зовут Сасори, Мадара-сама, — сказал Сасори, выходя из-за камня. — Орочимару скрыл СЦЧ Гермионы, никто не видит ее чакры.
— Занятно, — Мадара переступил с ноги на ногу. — Она бежала к шиноби?
— Да, — тут же ответил Черно-Белый.
— Значит они в курсе, что я здесь, что же посмотрим, — ухмыльнулся Мадара. — Пускай приходят, я сомну их.
