Тоже отреагировав на выстрел, Джейми, приподнявшись, повернулся. Прежде чем я смогла встать и предложить немедленно отправиться наверх, в люк, загораживая свет, просунулась круглая коротко стриженная голова.
— Леди как бы пришла в себя? — вежливо спросил парнишка. — Кэп говорит, если она мертва, вы больше здесь не нужны, и он желает, чтобы вы сразу шли наверх поговорить с ним, сэр.
— А если я не мертва? — задала я вопрос, пытаясь расправить свои влажные юбки, которые по подолу насквозь промокли и были безнадежно измяты. Проклятье! Нынче я оставила свою нагруженную золотом юбку и карман на борту 'Питта'. Такими темпами двигаться дальше — и мне несказанно повезет, если я прибуду на сушу в сорочке и корсете.
Парнишка — я разглядела его поподробнее: ему, вероятно, было лет двенадцать или около того, хотя выглядел он гораздо моложе, — улыбнулся моим словам.
— В этом случае он предложил прийти и собственноручно бросить вас за борт, мэм, надеясь сконцентрировать разум вашего мужа. Кэп Хикман немного поторопился со своим заявлением, — виновато сморщившись, добавил он. — Он ничего такого не делает. Как правило.
— Я пойду с тобой.
Не потеряв равновесия, я встала, но руку Джейми приняла. Мы прошли по кораблю, ведомые нашим новым знакомым, который любезно сообщил мне, что его имя Абрам Зенн ('Мой Па был начитанным человеком, сильно увлеченным словарем мистера Джонсона, и трепетал от одной мысли, что мое имя будет начинаться на первую букву алфавита, а заканчиваться на последнюю, понимаете?'). Что он юнга, а судно и правда называлось 'Аспид', что меня порадовало, и что причиной теперешнего волнения была давняя обида капитана Хикмана на военного капитана Стеббингса: 'Между этими двумя произошла не одна стычка, и кэп Хикман поклялся, что будет еще лишь одна'.
— Я так понимаю, капитан Стеббингс того же мнения? — сухо спросил Джейми, на что Абрам энергично закивал.
— В Роаноке приятель в таверне сказал мне, что там выпивал кэп Стеббингс, который заявил собравшимся, как он намеревается повесить кэпа Хикмана на его собственной рее и оставить его чайкам, чтобы те выклевали ему глаза. Они так и сделают, — добавил он, мрачно поглядывая на птиц, кружащих над океаном неподалеку. — Гадкие твари — эти чайки.
Дальнейшие пикантные подробности были прерваны нашим прибытием в святая святых капитана Хикмана — тесную кормовую каюту, так же до отказа забитую грузом, как и трюм. Здесь находился Йен, производящий впечатление пленного могавка, которому предстоит сожжение на костре, из чего я сделала вывод, что он не понравился капитану Хикману. Впечатление, похоже, было взаимным, если судить по ярким лихорадочным пятнам, горящим на впалых щеках последнего.
— А, — кратко произнес Хикман, увидев нас. — Рад видеть, что вы не покинули эту жизнь, мэм. Была бы прискорбная потеря для вашего мужа. Что за преданная женщина! — последнее было произнесено с саркастической интонацией, которая с возрастающим чувством неловкости заставила меня задуматься, сколько именно раз я попросила Йена передать Джейми о моей любви, и многие ли слышали, как я это говорила? Но Джейми попросту проигнорировал высказывание Хикмана, указав мне присесть на неубранной капитанской кровати, прежде чем самому начать разбираться с этим человеком.
— Мне сказали, что нас обстреливает 'Чирок', — мягко заметил он. — Неужели данное обстоятельство вас не волнует, сэр?
— Нет. Пока не волнует, — Хикман бросил беспечный взгляд на свои кормовые окна, половину из которых закрывали штормовые крышки, — вероятно, из-за треснутых стекол, а многие стекла вообще были выбиты. — Он просто палит в надежде на удачный выстрел. Мы в выгодном положении, поскольку находимся с наветренной стороны и, скорее всего, сохраним это преимущество на ближайшие пару часов.
— Я вижу, — весьма убедительно сказал Джейми, словно понимал, что это значит.
— Дядя, капитан Хикман обмозговывает, стоит ли втягивать 'Чирок' в бой, — тактично вставил Йен, — или лучше бежать. Нахождение с наветренной стороны влияет на маневренность, и, таким образом, дает ему, я полагаю, немного больше свободы в этом вопросе, чем имеет в настоящее время 'Чирок'.
— Слышали о том, кто дерется и убегает, чтобы выжить и продолжить борьбу в другой раз? — пристально посмотрев на Йена, сказал Хикман. — Если я могу потопить его, я так и сделаю. Если я могу расстрелять его на его же собственном квартердеке (квартердек — приподнятая часть верхней палубы в кормовой части парусного судна, — прим. пер.) и захватить корабль, будет еще лучше, и я готов отправить его на дно, если придется. Но я не позволю ему потопить меня! Не сегодня!
— Почему не сегодня? — спросила я. — Имею в виду, почему не в любой другой день?
Хикман очень удивился, он, видимо считал, что я здесь находилась чисто для красоты.
— Потому что у меня важный груз для доставки, мэм. Которым я не смею рисковать. Разве что мне подвернется мало-мальски прекрасный шанс добраться до этой крысы Стеббингса, — угрюмо задумавшись, добавил он.
— Полагаю, ваше предположение о нахождении капитана Стеббингса на борту и является объяснением тому, почему вы самым решительным образом вознамерились потопить 'Питт'? — спросил Джейми.
Потолок каюты был настолько низким, что всем — и ему, и Йену, и Хикману — приходилось разговаривать, согнувшись в три погибели, и они выглядели, словно шимпанзе на совещании. Присесть, действительно, было некуда, кроме кровати, а устроиться на коленях на полу, конечно, не подобало для встречи джентльменов.
— Да, сэр, и я обязан вам, что вовремя меня остановили. Пожалуй, нам стоит распить кувшинчик, когда будет больше свободного времени, и вы сможете рассказать, что случилось с вашей спиной.
— Пожалуй, нет, — вежливо сказал Джейми. — Я так понимаю, что мы находимся под парусами. Где сейчас 'Питт'?
— Болтается на волнах примерно в двух милях от нас со стороны кормы. Если я разделаюсь со Стеббингсом, — и от предвкушения глаза Хикмана засветились красным, — я вернусь и захвачу еще и его корабль.
— Если кто-то останется на борту в живых, чтобы плыть на нем, — сказал Йен. — Когда я видел корабль в последний раз, там, на палубе, был настоящий дебош. Что может склонить вас захватить 'Чирок', сэр? — спросил он, повышая голос. — Мы с дядей можем сообщить вам информацию о имеющемся вооружении и экипаже. И даже если Стеббингс захватил корабль, я сомневаюсь, что он сумеет отстоять его. У него своих не более десяти человек, а капитан Робертс и его команда нисколько не захотят в этом участвовать, я уверен.
Джейми пристально посмотрел на Йена.
— Знаешь, они, вероятно, его уже убили.
Йен нисколько не походил на Джейми, но это выражение непреклонного упорства на его лице было мне хорошо знакомо.
— Да, возможно. Вы бросили бы меня, если бы думали, что я умер?
Я заметила, как Джейми открыл было рот, чтобы сказать: 'Он же пёс', — но передумал. Он закрыл глаза и вздохнул, очевидно, размышляя над перспективой подстрекательства к морскому бою — и попутно о риске, которому бессчетное количество раз уже подвергались все наши жизни, не говоря уже о жизнях людей на борту 'Чирка' — ради немолодого пса, который, может быть, мертв, и его давно сожрала акула. Некоторое время спустя он открыл глаза и кивнул.
— Да, хорошо, — он, насколько было возможно в тесноте каюты, выпрямился и повернулся к Хикману. — Близкий друг моего племянника находится на борту 'Чирка' и, вероятно, он в опасности. Я понимаю, что данный вопрос не ваша забота, но это объясняет наш интерес. А что касается вас... Помимо капитана Стеббингса на борту 'Чирка' имеется груз, который тоже мог бы вас заинтересовать — шесть ящиков с винтовками.
Мы с Йеном вдвоем ахнули. Хикман резко выпрямился и треснулся головой о балку.
— Ой! Святой Моисей. Вы уверены в этом?
— Уверен. И, полагаю, Континентальная армия сможет их использовать?
Я подумала, что это шаг на опасную территорию. В конце концов, тот факт, что Хикман испытывал сильную неприязнь к капитану Стеббингсу, совсем не означал, что он был американским патриотом. Капитана Стеббингса я видела мало, но он выглядел вполне способным вызвать сугубо личную неприязнь, абсолютно независимо от каких-либо политических соображений.
Но Хикман не стал отрицать. На самом деле, взбудораженный упоминанием винтовок, он едва ли обратил внимание на замечание Джейми. 'Правда ли это?' — размышляла я. Но Джейми говорил с полной уверенностью. Я мысленно вернулась к содержимому трюма 'Чирка', пытаясь отыскать хоть что-нибудь...
— Иисус твою Рузвельт Христос, — проговорила я. — Коробки, перевозимые в Нью-Хейвен? — я еле удержалась, чтобы не сболтнуть имя Ханны Арнольд: мне пришло в голову, что капитан может оказаться всего лишь дельцом, охотно торгующим с любой из сторон. Но я вовремя поняла, что если Хикман истинный патриот, то он мог узнать имя и догадаться, что эти винтовки почти наверняка должны были попасть в Континентальную армию через самого полковника Арнольда.
Джейми кивнул, наблюдая за Хикманом, который разглядывал на стене небольшой барометр, словно тот был магическим хрустальным шаром. И что бы он ему ни показывал, это, по-видимому, являлось благоприятным. Потому что Хикман кивнул, после чего выскочил из каюты, словно у него загорелись штаны.
— Куда это он? — спросил Йен, глядя ему вслед.
— Полагаю, проверить ветер, — сказала я с гордостью, что хоть что-то знаю. — Убедиться, что корабль по-прежнему находится с наветренной стороны.
Джейми порылся на столе Хикмана и обнаружил там довольно сморщенное яблоко, которое он бросил мне на колени:
— Съешь его, Сассенах. Черт побери, что это за наветренная сторона?
— Ах. Ладно, тут ты меня подловил, — призналась я. — Но это как-то связано с ветром, и кажется чем-то важным, — я понюхала яблоко: оно, очевидно, знавало лучшие времена, но у него все еще сохранился слабый сладкий запах, который вдруг воскресил дух моего исчезнувшего аппетита. Я осторожно откусила, чувствуя, как рот наполнился слюной, и жадно, за два укуса, прикончила фрукт.
С палубы донесся пронзительно высокий гнусавый голос капитана Хикмана. Я не расслышала, что он сказал, но ответ последовал незамедлительно: тут же по палубе туда-сюда затопали ноги, а корабль внезапно изменил положение, повернувшись так, чтобы подстроить паруса. Пронесся грохот орудийных лафетов и скрипучее звяканье поднимаемых пушек. Видимо, преимущество нахождения с наветренной стороны по-прежнему было у нас.
Я заметила, как лицо Йена озарилось неистовым волнением, и порадовалась увиденному, но не могла удержаться и не высказать сомнения.
— Ты нисколечко не сомневаешься? — спросила я Джейми. — В конце концов, он же пёс.
Джейми посмотрел на меня и угрюмо пожал плечами.
— Да, ну что ж. Мне известны сражения, происходившие и по более худшим причинам. А за вчерашний день я совершил пиратство, мятеж и убийство. Если к этому добавить государственную измену, получится замечательный день.
— Кроме того, тетушка, — сказал Йен укоризненно, — он хороший пёс.
С НАВЕТРЕННОЙ СТОРОНЫ ИЛИ НЕТ, наше осторожное маневрирование продолжалось бесконечно долго, пока, наконец, корабли расположились таким образом, что оказались на опасном расстоянии друг от друга. Солнце уже садилось, и до горизонта ему оставалось чуть больше ширины ладони, отчего паруса пылали зловещим красным светом, и мой чистый целомудренный рассвет, похоже, завершится в бушующем море крови.
На 'Чирке', аккуратно курсирующем меньше чем в полумиле от нас, была поднята лишь половина парусов. Стоя на палубе 'Аспида' и вцепившись руками в поручни так, как будто это было горло Стеббингса, капитан Хикман выглядел, словно борзая в ожидании кролика.
— Пора вам спуститься вниз, мэм, — проговорил Хикман, не глядя на меня. — Прямо сейчас обстановка здесь начнет накаляться, — его руки напряглись в ожидании.
Я не стала спорить. Напряжение на палубе было столь интенсивным, что я ощущала его запах — тестостерон, приправленный серой и черным порохом. Мужчины — удивительные создания: они все до одного казались веселыми.
Я задержалась, чтобы поцеловать Джейми — он откликнулся с таким упоением, что моя нижняя губа слегка запульсировала. Я решительно отвергла возможность увидеть его в следующий раз разорванным в клочья. Мне и прежде несколько раз приходилось сталкиваться с ней, и, хотя опыт не делал ее менее пугающей, я научилась ее игнорировать.
Или, по крайней мере, думала, что научилась. Я сидела в главном трюме, практически в полной темноте, вдыхая затхлую вонь трюмных вод и прислушиваясь к тому, что без сомнения, являлось крысами, которые шебуршились в цепях. И мне с большим трудом удавалось игнорировать грохот орудийных лафетов, раздающийся сверху.
Только четыре пушки размещались на борту 'Аспида', но это были двенадцатифунтовые орудия — тяжелое вооружение для береговой шхуны. 'Чирок' же, оборудованный как океанское торговое судно, которое могло отбить любую атаку, имел по восемь шестнадцатифунтовых пушек на борт, две карронады на верхней палубе, а также кормовое и два носовых орудия.
— Его миновала участь стать военным кораблем, — объяснил мне Абрам, после того, как попросил меня описать вооружение 'Чирка'. — И, вероятно, он не станет пытаться захватить или потопить другое судно, потому что не возьмется перевозить огромный груз, даже будь он построен для этого, в чем я сильно сомневаюсь. И еще: вряд ли капитану Стеббингсу удастся подчинить себе хотя бы часть той команды, так что мы не должны унывать, — он говорил с колоссальной уверенностью, которую я нашла забавной и странным образом успокаивающей. Казалось, он понял это, потому что склонился вперед и нежно погладил мою руку.
— Сейчас вам не нужно беспокоиться, мэм, — сказал он. — Мистер Фрейзер сказал мне, что я ни в коем случае не должен допустить, чтобы вы пострадали, и я этого не допущу — будьте уверены!
— Спасибо, — со всей серьезностью ответила я. Не желая ни смеяться, ни плакать, я откашлялась и спросила: — Ты знаешь, что стало причиной неприязни между капитаном Хикманом и капитаном Стеббингсом?
— Да, мэм, — тут же ответил Абрам. — Капитан Стеббингс был местной чумой в течение нескольких лет. Он останавливал суда, которые не имел никакого права обыскивать, забирал легальные грузы, называя их контрабандой, и никто не сомневался, что ни один из товаров никогда не окажется на таможенном складе! — добавил он, очевидно цитируя то, что слышал уже не раз. — Но, на самом деле, это то, что случилось с 'Аннабель'.
'Аннабель' — это был большой кеч, принадлежавший брату капитана Хикмана. 'Питт' остановил ее и попытался завербовать членов ее экипажа. Тео Хикман запротестовал, началась потасовка, и Стеббингс приказал своим людям стрелять в 'Аннабель', что привело к смерти трех членов команды. Среди них был и Тео Хикман.
Произошедшее вызвало большой общественный резонанс, и капитана Стеббингса даже попытались привлечь к ответственности за содеянное. Однако, капитан утверждал, что ни один из местных судов не имеет права судить его за что бы то ни было. А если кто-нибудь хочет подать против него иск, то сделано это должно быть в английском суде. И местные судьи согласились с этим.
