Нет, он не примет таких объяснений. Для него эти трое — прежде всего личности, женщины, которые... совершенно не обязаны ему ничем. Он даже не считал, что они обязаны оставаться рядом с ним. Может быть, он и заблуждался, но именно так действуя, он подтверждал, что любит всех троих. Любит — и не претендует ни на что. Класс и уровень такой любви даже для Карин были чем-то запредельно высоким.
Благодаря Чаквас Тангрис кое-что важное поняла о Джоне. Многое поняла. Карин это чувствовала совершенно отчётливо. Она видела в глазах этой хрупкой на вид протеанки пламя огня, которое сопровождает абсолютную убеждённость разумного органика в чём-то очень ценном. В данном случае молодая протеанка была убеждена, что её влюблённость, её любовь к мужчине-землянину — не блажь, а выбор, причём — весьма достойный.
Может быть, действительно, когда-нибудь в будущем, даже во время войны, Джону удастся хотя бы несколько часов побыть рядом с Тангрис, побыть наедине с ней. Тангрис была благодарна Карин за понимание и за пояснения. Чаквас убедилась, что протеане очень хорошо читают других разумных органиков: язык тела, язык эмоций, язык жестов, язык чувств, даже язык мыслей — для них в этом не было ничего особенного, ничего тайного.
Взгляд Тангрис... Странно, но Чаквас, как дипломированный медик, с изумлением отметила, что к четырём глазам 'в линию' она привыкла очень быстро... Изредка встречаясь взглядом с той, кто выбрала себе в спутники жизни Джона Шепарда, Карин чувствовала, как её понимание происходящего снова углубляется и расширяется. Рейс, едва не закончившийся гибелью корабля и экипажа, превращался во что-то большее, чем простая 'доставка'.
Тогда ни Таэла, ни Тангрис, ни разу не упомянули протеанский Маяк, находившийся на борту 'Нормандии' и Карин поняла, что они просто отдали артефакт в руки Явика. Как он решит — так и будет. Ясно, что Советники Цитадели, как и подчинённые этой 'троице' учёные-разумники не получат Маяк. Явик в разговоре с Чаквас коснулся этой темы, сказал, что он уже знает: в руках Советников на Цитадели находятся, как минимум, два похожих Маяка. И он постарается изъять эти Маяки и, конечно же, погрузить их на борт земного фрегата. Карин помнила и о том, что Дэвид как-то обмолвился: после ухода от Цитадели экипажу и команде фрегата придётся выдержать очень длительный полёт по исследованной, а возможно — и не только по исследованной частям галактики. Необходимо было собрать самую актуальную информацию о происходящем именно сейчас, когда так мало времени, как ощущала Карин, оставалось до вторжения Жнецов.
Если 'Нормандия' пойдёт сначала по исследованным и даже неплохо освоенным и заселённым мирам, то протеанскому боевому кораблю придётся идти прежде всего в неисследованные нынешними разумными органиками районы. Необходимо скрыться, найти приемлемую для протеан планету, а может быть — и звёздную систему, создать колонию и приступить к восстановлению численности расы. Хотя бы преодолеть порог вырождения. Мало осталось в живых протеан, очень мало и теперь на выживших протеанок ложилась дополнительная нагрузка.
Тангрис вполне могла бы захотеть, чтобы отцом её первенца стал землянин Джон Шепард. Это желание было обычным и общепонятным. Но как это совмещается с интересами расы? Как понимала Чаквас, не так уж много молодых, здоровых, нерожавших протеанок осталось в живых после выхода из криостазиса. Категорический отказ одной из них от создания семьи с соплеменником был бы весьма неоднозначно воспринят остальными протеанами. Похоже, что Тангрис готова рисковать, тем более, если действительно она примет у Таэлы командование 'Клинком Ярости', обязанным обеспечивать защиту планеты, на которой будет основана протеанская колония, а Таэла... будет руководить жителями этой колонии. Да, разделение, но — необходимое. И Тангрис вполне сможет избежать перспективы беременности, ведь командование кораблём, находящимся почти постоянно на боевом дежурстве, требует, чтобы командир был дееспособен постоянно. А как можно быть постоянно дееспособной, будучи в 'положении'?! В этом протеанки почти не отличались от земных женщин.
Теперь, зная многое о Таэле и Тангрис, Чаквас была уверена в том, что ей удастся поддержать и Явика и Шепарда. Да, для Джона дополнительной и очень существенной поддержкой будет присутствие на борту, пусть и временное, Бенезии, а вот для Явика... Для него знание о том, что врач корабля Карин Чаквас 'в курсе', будет, возможно, целительным.
Артиллеристы 'Нормандии'. Работа с 'Таниксами'. Понимание близости войны
Билл вошёл в отсек, где размещались управляющие системы артиллерийского вооружения фрегата. Едва различимый гул механизмов и систем лучше показаний любых индикаторов доложил старшему артиллеристу, что всё в норме. Если бы что-то было не так... он бы почувствовал, не взглянув на пульты.
Экипаж 'Нормандии' готовился к отлёту с планеты, все фрегатовцы уже знали, что корабль пойдёт на Цитадель. Билл остановился у кресла, но садиться не стал. Надо было ещё зайти в пилотскую кабину, где размещался главный пульт, надо было спуститься в отсек, где размещались 'Таниксы'. День только начинался и, по утверждённому плану надо было сделать всё, чтобы фрегат, уходя от Идена, не оказался безоружным. Хорошо, что была выполнена заретрансляторная проверка, хорошо, что был заранее выявлен Жнец, хорошо, что были проведены несколько серьёзных тренировок-тревог. Иначе... Даже думать не хотелось, что было бы, не будь сделано всё перечисленное.
Шепард... в нём было столько всего намешано... И это всё как-то было способно действовать на окружающий мир с высочайшей эффективностью. Кому-то из разумных было достаточно знать, что он — 'эн-семёрка', собственно, сам капитан этого и не скрывал, ведь обладателям столь высокого ранга было дано право отмечать свой ранг в допустимых пределах, конечно, на одежде, на предметах обихода, словом — везде, где они только пожелают.
Новый старпом, удивительно быстро переставший быть новым, оказался очень знающим и умелым профессионалом. Да, он — десантник, спецназовец, но... иногда Биллу казалось, что он общается с коллегой-артиллеристом, настолько точно и полно знал и понимал Шепард многие узкоспециальные вопросы и детали.
С Джоном, а Шепард разрешил нормандовцам себя называть по имени и в глаза и за глаза, было легко и просто общаться. В нём не было... стремления к превосходству над окружающими разумными, если, конечно, они не были врагами Шепарда. Но даже и тогда капитан Шепард, как понимал Билл, стремился понять, познать своего врага.
Далеко не всегда враг, как знал теперь старший артиллерист, для Шепарда обязан был становиться мёртвым врагом. Взять, к примеру, того же Жнеца. Да, его удалось остановить и одолеть с помощью наземной, иденской инфраструктуры. Но Джон... не стал уничтожать ни корабль, ни пилота. Он... просто остановил Жнеца. Остановил сверхдредноут, объединив свои усилия с усилиями многих других нормандовцев и иденцев. Да, Шепард один общался с пилотом Жнеца и никто из нормандовцев и иденцев не знал в точности, как это общение происходило, что при этом говорилось каждым из собеседников, и каковы были полные результаты диалога. Было известно очень немного: Шепарду удалось заручиться временным нейтралитетом Жнеца, оказавшегося разведчиком. Можно было, конечно, спорить об уровне этого временного нейтралитета, но уже то обстоятельство, что Жнец и его пилот не стали вредить Идену и его поселенцам, указывал на то, что Шепарду удалось сделать считавшееся прежде невозможным.
Теперь Жнец уйдёт от Идена. Уйдёт тихо и спокойно, уйдёт незамеченным, неузнанным до конца. Он продолжит свою работу, но... Главное, что его появление над Иденом не привело к началу Жатвы.
Билл теперь немало знал о том, как осуществлялись прошлые Жатвы. В том числе и благодаря общению с протеанином Явиком. Его фирменный расовый способ общения мыслеобразами давал столько информации нынешним разумным, сколько очень часто не могли в принципе дать многочасовые лекции и суточные бдения над экранами ридеров и инструментронов. 'Больше информации в единицу времени' — хороший, годный, действенный девиз. Да, впереди — столкновение с десятками, сотнями. А может быть — и тысячами таких кораблей, как эта 'креветка' — разведчик. Впереди — война со Жнецами, впереди — очередное противостояние.
Билл помнил и знал теперь, что раз за разом Жнецы уходили из галактики победителями, оставляя в живых в лучшем случае самые примитивные расы разумных органиков. Время работало на 'креветок' — когда ещё эти расы станут достаточно опытны и развиты... Должно было пройти очень много времени: десятки, сотни, тысячи лет. Память о разгроме, учинённом Жнецами, была крайне тяжёлой и прочной. Неудивительно, что Жнецы становились страшными легендами, о них не принято было часто вспоминать. Их не изучали, ими старались не интересоваться. Боль тысяч погибших разумных органиков надёжно ограничивала выживших в их стремлении понять и осознать истинную причину очередного поражения.
Явик говорил, что в его время не было надежды. Немудрено. Билл понимал, что если не будет офицеров, старшин, сержантов, то рядовые воины вполне могут легко поддаться панике и тогда... Тогда поражение станет реальностью. Протеане утратили верховное руководство и это... это было действительно страшно. Нет верховных приказов, которые в армии считаются непогрешимыми и самыми полными и точными. Нет указаний стратегического уровня, неизвестно, к чему приведёт яростная оборона или очередная попытка хоть как-то согласованного 'на местном уровне' наступления. Ничего не ясно. И эта неясность — страшна.
Старший артиллерист теперь немного по-иному воспринимал перспективу прибытия фрегата к Цитадели. Раз за разом станция, считающаяся ныне центральной для исследованной части Галактики, вычищалась от следов любых разумных органиков. Да, может быть, облечённых немаленькой, а иногда — и очень большой властью, да, может быть, любящих комфорт, обеспеченность и большие деньги, но... от всего этого не перестававших быть слабыми и уязвимыми разумными органиками. Совершенно не богоподобными, совершенно не цельными... Явик как-то сказал, что идеальных в галактике нет. Ни среди разумных, ни среди неразумных. Страшные, но, в то же время, точные слова.
Знать, что станция Цитадель раз за разом пустела, понимать, что в очередной раз может опустеть в ходе предстоящего столкновения со Жнецами... Было страшно. И — неприятно. Да, возможно, что до этого момента есть ещё время, а значит, многое может быть сделано для того, чтобы этот сценарий не был реализован.
Билл устроился в кресле — жестковатом, но удобном. Щёлкнул привязными ремнями, крутнулся, оглядывая пульты и шкафы с аппаратурой. Всё в норме, всё в порядке. Да, приходилось ежедневно приходить и сюда, и в пилотскую кабину, и в технический артиллерийский отсек, но... Теперь старший артиллерист мог чётко сказать, что в его хозяйстве наведён достаточный порядок.
Раньше он весьма скептически относился к высказываниям о том, что разведчик — будь то корабль или отдельный разумный органик или группа разумных органиков — должны быть обязательно готовы к войне 'в линии', то есть к обычным боестолкновениям с врагом. Да, в некоторых случаях и разведчикам приходится инициировать или принимать бой с линейными армейцами, но... всё же по канонам это — не дело разведки. Шепард как-то сказал, что дело разведки — тихо придти, качественно тихо и быстро сделать своё дело и тихо и незаметно уйти. Ключевое слово — тихо.
Билл был согласен с таким мнением, но... Он же сам был свидетелем и более того — активным участником боя небольшого и слабовооружённого — что там значили два 'Таникса' против главного и дополнительных излучателей легендарного Жнеца — земного альянсовского фрегата против сверхдредноута. Он чувствовал и понимал, что почти все нормандовцы, едва только поняли, с чем им придётся иметь дело, определили Жнеца не иначе, как сверхдредноут. Маленький земной кораблик в одиночку, но, к счастью, при существенной поддержке наземных сил, атакует сверхдредноут. И — останавливает этого монстра. Не уничтожает, вряд ли сил у 'Нормандии' и иденцев хватило бы уничтожить полуторакилометровую 'креветку', но — останавливает.
Сейчас, сидя в кресле в полутёмном отсеке, Билл понимал ветеранов войн гораздо лучше и глубже. Они не любили рассказывать о войне, не любили говорить о ней. Но — они постоянно вспоминали войну. Внутренне вспоминали. Раз за разом 'прокручивали' всё, что тогда увидели, почувствовали, услышали. В этом была причина их замкнутости, серьёзности, отстранённости от суеты окружавших их разумных. Они знали что-то такое, что не могли знать и тем более — понимать — другие, те, кто не воевал. Правда войны, её боль, её суть. Теперь и Билл, военный артиллерист, профессионал, приобщился к числу таких разумных органиков. Знавших, понимавших, чувствовавших и — молчавших. Потому что невероятно трудно говорить о войне с теми, кто этой войны не видел и не знал, не чувствовал.
Да, впереди — уникальная война. Общение нормандовцев с Явиком раз за разом доказывало правильность этого, казалось бы, простого и краткого тезиса. Уникальная, потому что в ней не будет тыла: все будут, так или иначе, воевать. Потому что в этой, будущей войне, не будет пленных — ни среди гражданских разумных, ни среди военнослужащих. Здесь плен заменён предательством. Выбором, пусть и часто не вольным, другой стороны в качестве своей. Вольным или невольным — можно спорить.
Явик говорил и показывал многое, но стремился к тому, чтобы его слушатели сами думали, сами решали. Трудно было землянину, человеку, свыкнуться с тем, что не будет в этой, будущей войне, пленных, нельзя будет воевать в привычных рамках. Один неверный шаг, одно неверное — любое — действие... И ты уже на другой стороне, где рискуешь остаться навсегда.
Для него, старшего артиллериста, потому совершенно иное значение приобретала теперь история возвращения из хаскоподобного состояния турианца и азари. Ладно турианцы, с ними люди общались уже три десятка лет после печально знаменитого Столкновения Первого Контакта. Но матриарх азари... Получалось, что Жнецы с лёгкостью могут навербовать себе огромную послушную армию из ныне живущих разумных органиков любого возраста, пола и расы. Осознавать и понимать это... было особенно больно и страшно.
Шепарду удалось вернуть азари и турианца к нормальной жизни. Большей частью — вернуть, хотя Билл понимал: память о пребывании в состоянии хаска навсегда осталась частью сути и Бенезии и Сарена. И Шепард при всём своём желании не сумеет даже конвейерным методом возвращать из хаскоподобного состояния всех и любых разумных органиков. Он и так страшно рисковал, вытаскивая из хаскококона суть и душу турианца и азари. Два раза он выходил на Грань и ступал на 'ту' сторону. Не просто ступал — работал там. Много, напряжённо работал, чтобы вернуть двух разумных органиков к обычной нормальной жизни.
Неудивительно, что Сарен принял решение остаться на фрегате в качестве простого воина. Сейчас легендарного Спектра не интересовало и не волновало то, оставят ли ему Советники спектровский статус и полномочия. Рядом с Шепардом он чувствовал себя полноценным разумным. А Бенезия... нет ничего удивительного в том, что она полюбила Шепарда последней любовью матриарха. Билл раньше только читал о такой любви. Разное читал, а вот видеть и тем более чувствовать, пусть и со стороны, ему такую любовь ещё не доводилось. Теперь он и видел и чувствовал эту высшую любовь пожилой матриарха азари, понимал её причину и знал, что эта любовь — особая. Не только для старшей Т'Сони, но и для Джона Шепарда.
