И он кивнул молчаливому Таскеру, инженеру. Таскеру в его темной, практичной на вид одежде было около сорока, и, несмотря на плотное телосложение, у него был бледный вид уроженца космоса. С тех пор, как эта маленькая компания спустилась в Меллборн на флиттере с неба, Таскер не произнес ни слова, и сейчас он ничего не сказал, холодно встретив взгляд Мары.
— Но, — продолжал Парц, — строители червоточин — совсем другое дело. И поэтому, когда мой старый друг Чел подошел ко мне и указал на эксперименты вашего сына...
Маре было трудно даже слушать этот бред. Присутствие самого Ясофта Парца отвлекало. Парцу на вид было около семидесяти лет, круглолицый, седовласый, в изысканной одежде. Но двигался он подозрительно легко, как молодой человек, подумала Мара. Она присмотрелась к нему повнимательнее.
И были ли видны черные корни под этой копной белых волос?
Она попыталась подавить свою реакцию, шок от узнавания. Но Парц улыбнулся ей. Его было нетрудно прочитать — или, скорее, он был более чем искусен в выражении своего истинного значения. Да, он говорил, внезапно поняла она, что благодаря этой странной схеме действительно можно получить главный приз: лечение от старения, АВТ. Саму жизнь. Все, что ей нужно было сделать, это подыграть.
Внезапно внимание Мары сосредоточилось полностью.
Теперь Чел сказал: — Да, эксперименты Джука. Молодые люди строят пространственно-временные червоточины в своих спальнях и на задних дворах! Это замечательная история — оказывается, существует своего рода глобальное увлечение подобными вещами, свободные сообщества энтузиастов, которые общаются и делятся друг с другом. Это похоже на ракетные клубы, которые образовались до первой космической эры.
Парц сказал: — Что ж, очевидно, не вся изобретательность, проявленная человечеством в героические дни Майкла Пула, была утрачена. Вот то, на что мы можем опираться. И ваш сын, Мара, находится в авангарде событий.
На самом деле, подумала Мара, не столько ее сын, не красивый, внушающий доверие Джук, сколько его более умный, но принадлежащий к низшему классу приятель Тайл. Она не была настолько ослеплена своей любовью к сыну, чтобы не видеть, в чем суть этого партнерства.
Чел сказал: — Мы рассматриваем Джука как потенциального лидера этого аспекта проекта, каким бы молодым он ни был.
Она посмотрела на своего шурина и Парца. По крайней мере, это имело смысл. — Хм. Умный, симпатичный сын старой семьи военных? Да, он был бы хорошим прикрытием для этой операции, не так ли? У вас наметанный глаз на подставных лиц, посол.
Чел серьезно сказал: — Это не тривиальный момент. Имидж имеет значение. И у моей семьи, и у твоей, Мара, действительно есть респектабельные родословные, восходящие к службе на флоте во времена восстания против скримов.
Парц осторожно сказал: — И теперь вы служите по-другому, как стремлюсь делать я, делая жизнь миллиардов сносной под управлением кваксов.
Конечно, по-своему это было правдой. Когда кваксы почти без усилий захватили Солнечную систему, богатым старым семьям, таким как семья Мары, органично вписавшимся в иерархию богатства, привилегий и власти, казалось, было легко передать свою лояльность новым инопланетным правителям. Их оправдание состояло в том, что без их самоотверженных переговоров с кваксами участь остального человечества могла бы быть значительно хуже.
Но особенно с тех пор, как Джук начал приводить домой своего друга Тайла поиграть с их экспериментами с червоточинами — и Тайл позволил просочиться нескольким деталям жизни, которую вели он и его семья, короткой жизни, проводимой в труде на прибрежных фермах по выращиванию водорослей или на больших транспортных каналах, соединяющих моря, или канализационных трубах, пока она не окончится старостью или смертью от болезней, которые когда-то были изгнаны с Земли, Мара с тревогой осознала здесь, в своем величественном доме в сердце древнего Меллборна, какими привилегиями пользовались она и ее семья и насколько морально скомпрометированной она стала...
И все же она снова посмотрела на эти странные черные корни под седыми волосами Парца. Самой жестокой мерой режима кваксов, как и скримов до них, было прекращение лечения от старения, антивозрастной терапии, которая на протяжении тысячелетий позволяла людям откладывать смерть. Хотя ходили бесконечные слухи о незаконных источниках АВТ и о тайных группах бессмертных, живущих среди обычных людей, даже самые высокопоставленные в человеческой администрации кваксов не имели законного доступа к таким методам лечения. Теоретически. Теперь казалось, что это неправда. Во что ее сюда втянули? И — могла ли она отказаться от скрытого предложения ради себя и своей семьи?
Ясофт Парц поймал ее взгляд и снова улыбнулся.
— Хорошо, — быстро сказала она. — Прежде чем мы продолжим этот разговор, вам лучше встретиться с ребятами и посмотреть, действительно ли то, что они строят, может вам пригодиться. Вот здесь лестница в подвал...
Таунхаус был очень древним, а подвал и подавно, Мара подозревала, что ему, возможно, тысячи лет. Но она недавно отремонтировала его. Парящие световые шары делали просторное помещение светлым, как днем, освещая стены, покрытые сейчас изображениями мальчиков о героических днях создания червоточин, когда Майкл Пул и его коллеги пронизали Солнечную систему своими туннелями со скоростью транзита, превышающей скорость света.
Джук и Тайл ждали их здесь, одетые в чистые комбинезоны, стоя у длинного стола, на котором они проводили свой последний эксперимент. Аккуратность была обязательным требованием Мары; она хотела, чтобы они выглядели как умные молодые инженеры, а не как подростки-любители. Однако они всегда были бы неподходящей парой. Хотя в свои семнадцать Тайл был на год старше Джука, он был на целую голову ниже сына Мары, что, несомненно, было следствием диеты и условий жизни.
Виртуальный Ясофт Парц приветствовал Джука улыбкой. — Рад познакомиться с тобой, мой мальчик. Я на самом деле знал твоего отца — хорошего человека. — Он развел руками. — И мне жаль, что я не могу быть здесь лично.
— Я тоже рад с вами познакомиться, сэр.
Джук, высокий, светловолосый, голубоглазый, красивый, никогда не испытывал недостатка в уверенности, Мара знала это, даже если бы он никогда не занимался наукой. И он сразу же стал симпатичным, как она могла видеть, несмотря на предубеждение ее матери. Она никогда не сомневалась, что с такими качествами и происхождением из такой семьи он найдет свое место в мире. Но никогда не ожидала, что он увлечется экспериментами с космическими аппаратами — или, по крайней мере, представляла, что это будет не что иное, как детская причуда...
Парц огляделся. — Я удивлен, что вы работаете в подвале. Почему не на поверхности, при дневном свете?
Тайл и Джук беспокойно переглянулись.
Чел шагнул вперед. — Назовите это осторожностью, посол. Я знаю по своим собственным приятным воспоминаниям, что мой племянник был очарован эпохой Пула с тех пор, как был маленьким. Книги, драмы, даже изображения, которые вы видите здесь, на этих стенах. Мы не видели в этом ничего плохого — мы должны гордиться прошлым человечества, даже если скримы действительно закрыли старые туннели Пула задолго до того, как родился кто-либо из нас. Затем, когда он обнаружил, что в принципе возможно построить червоточину в домашней мастерской...
Джук взял инициативу на себя. — Сэр, я знаю, что эксперименты с космическими технологиями преследуются по закону. — Он взглянул на инженера Таскера, который посмотрел в ответ. — Я не был уверен, соответствует ли это требованиям. В конце концов, червоточина сама по себе не является технологией космических полетов; на самом деле, чтобы использовать червоточину для путешествий в космосе, вам пришлось бы использовать космический корабль, чтобы установить интерфейсы на место. Но я не хотел, чтобы у моей семьи были неприятности.
Парц кивнул. — И поэтому ты спрятал все это здесь, внизу.
Джук расправил плечи. — Я готов взять на себя полную ответственность за любое нарушение правил, посол.
Чел просиял. — Видите, Ясофт? Помните, что я говорил вам об этом мальчике? Умный, интеллигентный и морально честный. Какая честь для семьи, для расы!
Парц одарил Мару едва заметной улыбкой, показывая, что его не совсем покорило это умение продавать. Но Мара не могла винить Чела, полагала она, за то, что он так усердно трудился, чтобы добиться для семьи каких-либо выгод, которые могли бы быть получены от этой необычной возможности.
Теперь Парц сказал: — Возможно, тебе лучше показать мне этот твой удивительный эксперимент.
Джук подвел его к столу, где в ожидании стоял Тайл. Джук сказал: — Может быть, у тебя лучше получится уговорить посла, приятель.
Внезапно Тайл испугался. Мара представила, что единственными представителями власти, которые разговаривали с ним раньше, были руководители работ и полиция. Он открыл и закрыл рот и сказал: — Сэр... посол...
— Не торопись, — любезно сказал Парц. Он подошел к столу, низкому и длинному, покрытому воздухонепроницаемой прозрачной крышкой и заваленному кучей оборудования. Парц провел виртуальной рукой по крышке, отчего блочные пиксели заискрились. — Я понимаю, что это всего лишь модель.
— Но это полностью функционирующая червоточина, — теперь более уверенно сказал Тайл. — Изъян в пространстве-времени, который позволяет перемещаться быстрее света с одного конца стола на другой. Конечно, вы не можете видеть интерфейсы, они микроскопические. И все, что мы можем передать, — это лазерный луч. Но...
— Но червоточина стабильна, да? Я понимаю, в этом весь фокус, трудная часть. Червоточины имеют тенденцию разрушаться сами по себе...
Тайл сказал слишком быстро: — На самом деле они попадают в петли причинно-следственной связи и детонируют.
— Вам нужна своего рода антигравитация, чтобы держать горло червоточины открытым — это верно?
— Да, сэр, — сказал Джук. — Точнее, вам нужно то, что называется "экзотической материей", особый вид материи с отрицательной плотностью энергии. Да, это работает как антигравитация.
К настоящему времени даже Мара была вынуждена узнать, как работают червоточины — в частности, что червоточина без экзотического вещества в ее горловине бесполезна. Смертоносные приливные силы заблокировали бы порталы червоточин, сами порталы расширились бы или схлопнулись со скоростью света, а малейшие возмущения, вызванные любым падающим веществом, привели бы к нестабильности и коллапсу. Итак, в своих разработках столетия назад команда Пула научилась заполнять каждую из своих червоточин "экзотическим веществом", чтобы обеспечить антигравитационный эффект в горловине и держать ее открытой. Червоточина все еще была внутренне нестабильна, но с помощью контуров обратной связи ее можно было сделать саморегулирующейся — хотя необходимые Пулу уровни отрицательной энергии были высокими, эквивалентными давлению в сердце нейтронной звезды. Это было проблемой для Пула и остается проблемой сейчас.
Парц сказал: — Я точно знаю, что пятнадцать столетий назад Майкл Пул собрал свою экзотическую материю с орбиты Юпитера. В то время как здесь...
— Нам пришлось действовать более тонко, — сказал Джук.
Тайл сказал: — На самом деле, эта идея пришла мне в голову, когда я работал над деталями при переработке мусора. — Мара знала, при прочесывании тысячелетнего мусора в поисках материалов для повторного использования, химикатов, даже артефактов, по всей планете оккупационные власти заставляли людей просеивать обломки их собственного прошлого в поисках материалов, которые могли бы пригодиться кваксам для продажи за пределы планеты. — И я нашел это. — Тайл показал на ладони нити из очень тонкого волокна. — К этим оптическим волокнам прикреплены осколки алмаза, сэр. Очень маленькие, очень тонкие. Я понятия не имею, из какой машины их когда-то извлекли. Но я понял, что мог бы сделать с их помощью...
Джук вставил: — Он получил соответствующие разрешения, прежде чем взять материалы с их места, посол. Волокна не представляли заметной ценности и не имели потенциала для создания оружия.
Парц махнул рукой. — Да, да. Просто скажи мне, что ты сделал, мальчик.
— Это технический вопрос, сэр. На квантовом уровне вся материя и энергия, скажем, пучок фотонов, естественным образом представляют собой смесь положительной и отрицательной энергии. Хотя в целом чистый баланс всегда положительный.
— Хорошо. Эта положительная энергия — обычное вещество, которое мы используем для обогрева наших домов и питания наших флиттеров?
— Да, сэр. И отрицательная энергия — это... ну, это промежуток там, где должна быть энергия. И это эквивалентно экзотической материи. В некотором смысле -тонкая математика... Все, что вам нужно сделать, это сжать вакуум — это фраза, которую мы используем, — чтобы можно было выделить и собрать отрицательную составляющую энергии. Здесь мы делаем это, используя алмазные осколки, чтобы манипулировать фотонами в световом луче один за другим. И мы улавливаем отрицательную энергию в зеркальной полости, которая...
Маре показалось, что глаза Ясофта остекленели. — Может, тебе лучше просто показать послу, как это работает, Тайл?
На самом деле, большую часть эксперимента пришлось принять на веру, поскольку устья червоточин были слишком малы, чтобы их можно было увидеть. Ребята настроили два тонких лазерных луча, проходящих через узкую вакуумную камеру, установленную на столе: лучи отбрасывали пятна рубинового света на анодную пластинку в дальнем конце стола. По словам мальчиков, один луч прошел напрямую, беспрепятственно; другой был послан через червоточину длиной в метр. А фотонам во втором луче, мгновенно перемещающимся между крошечными интерфейсами червоточин, потребовалось на несколько наносекунд меньше, чтобы преодолеть длину стола: небольшой интервал, но достаточный для того, чтобы мальчики могли продемонстрировать это с помощью точных часов.
— Я впечатлен, — сказал Ясофт Парц. — Мусор со свалки, домашняя мастерская — и вы построили стабильную червоточину. Очень впечатлен.
Чел просиял: — Я же вам говорил, посол.
Мара шагнула вперед. — Что ж, я все еще в неведении. Даже если возможно каким-то образом масштабировать все это со стола... Кваксы хотят, чтобы мы повторили работу Пула, верно? Построить проходимую для судов червоточину, а затем протащить один ее конец через космос на сверхсветовом космическом корабле. Зачем они хотят это сделать? И почему именно космический корабль? Полторы тысячи лет назад это была отличная технология, но те корабли медленнее света. У кваксов есть эти их звездолеты-сплайны, способные перемещаться быстрее света. Так зачем им это нужно?
— Это, безусловно, восходит к нашему прошлому, — быстро сказал Чел, уклоняясь от вопроса и, очевидно, желая успокоить посла. — Вот почему это так ценно для морального духа. Отсюда мое предложение относительно названия корабля "Индьюрэнс" [endurance — выносливость, стойкость, сопротивляемость, способность противостоять (англ.)], которое с тех пор использовалось много раз, но первоначально относилось к великому исследовательскому кораблю конца второго тысячелетия...
