34
Никола покинула жилой купол на время встречи.
Она застегнула свой скафандр и спустилась к двигательному отсеку, погребенному глубоко под астероидным льдом, чтобы провести, по ее словам, кое-какое плановое техническое обслуживание и модернизацию. С ее стороны это было тактично, но Пул не сомневался, что она будет подслушивать; он молился, чтобы она не нарушила то, что всегда обещало быть неловким занятием.
Неловким, несмотря на то, что Пул был единственным присутствующим.
Они сидели свободным кругом. За исключением Пула, все они были виртуальными людьми на виртуальных сиденьях: Гарри, Мюриэл и Гэа. Как обычно, протоколы согласованности предписывали поддерживать иллюзию реальности; в условиях невесомости они были пристегнуты ремнями, пусть и неплотно, к своим креслам. Даже напитки рядом с ними были в запечатанных стаканчиках с клейким основанием: кофе для Гарри, вода для Мюриэл — что-то подозрительно похожее на машинное масло для Гэа, и Пул, который знал, что одним из первых разумных аватаров был макет лязгающего игрушечного робота, принадлежавшего его далекому предку Джорджу Пулу еще в двадцать первом веке, задался вопросом, не было ли это какой-то продуманной шуткой. Если так, то он оценил это прикосновение, и ему показалось, что он уловил легкое подмигивание на этом мудром, но почти неподвижном лице, когда она заметила, что он смотрит.
И первой заговорила Гэа.
— Итак, сразу переходим к делу? Это своего рода семейное собрание — и здесь у нас Майкл, ваш сын, так недавно возвращенный вам в целости и сохранности и с голосом. Что, даже не обнимете? Я уверена, Майкл мог бы создать аватар, который...
— Мы Пулы, — сказала Мюриэл, и в ее голосе прозвучало удивление. — Мы не обнимаемся. Спускаемся в опасные ямы, да. Но не обнимаемся.
— Даже если бы кто-то из нас был здесь в действительности, — сказал Гарри. — Кроме Майкла.
Он отвел взгляд, как будто на часы, видимые в любом месте, откуда бы он ни звонил, как будто у него были более важные дела, которыми нужно было заняться. — К тому времени, когда мы закончим, и к каким бы выводам мы ни пришли, они будут отправлены обратно нашим оригиналам на Землю, с этого последнего дня будет потеряно еще несколько минут, прежде чем — ну, до того, как зонд Тайника достигнет Марса, и что за этим последует. Может, продолжим?
— Для протокола: я являюсь авторизованным виртуальным представителем Гарри Пула.
Далее следуют идентификационные коды гражданина. — Он закрыл глаза, и Пул увидел, как шевелятся его губы, произнося последовательность цифр. — Гарри Пул не присутствует лично на этом корабле на марсианской орбите. Как и Мюриэл Пул, или сущность, известная как Гэа. Цель проведения этой виртуальной презентации — предоставить ответы Майклу Пулу здесь, на "Беллоне", в режиме реального времени. И цель самой встречи — поделиться знаниями; любые выводы или рекомендации будут переданы нашим оригиналам вместе с синхронизацией самого опыта для утверждения или отклонения. Все согласны?
Мюриэл вздохнула и сделала аналогичное заявление, немного менее напыщенное, за ней и Гэа.
Неугомонный Пул встал со своего дивана и направился в камбуз.
— Что ж, я здесь лично, уполномоченный, ратифицированный или как-то иначе. И мне нужно еще кофе. Лета, семейное собрание, когда все находятся за сотни миллионов километров друг от друга. Как в старые добрые времена. Как ты сказала, мама, мы — Пулы.
Однажды, знаешь, Гэа, на вечеринке по случаю дня рождения, когда я был ребенком, они попросили одного из сотрудников компании задуть за меня свечи. Потому что у виртуальных родителей нет легких.
Гэа рассмеялась. — Я тебе сочувствую.
Гарри фыркнул. — Ты проводишь слишком много времени с коротышкой Имри. Она подкидывает тебе реплики.
Пул только улыбнулся. — Думаю, ей было бы приятно, что ты помнишь ее, Гарри. Она, похоже, именно та компания, которая мне сейчас нужна. В отличие от отсутствующих родителей, появляющихся как проявления ненадежных богов.
— Перейдем к делу? — спросила Мюриэл. — Как ты сказал, Гарри, у нас заканчивается время.
— Хорошо. — Гарри посмотрел на Пула. — Но на самом деле, это последний обход; Майкла довольно тщательно опросили после его путешествия в Тайник. Вы вышли оттуда с огромным количеством данных и интерпретаций. Если бы не ты, сынок, мы были бы сбиты с толку еще больше, чем сейчас.
Гэа вставила: — Гарри прав. Записи, которые вы добыли, уникальны и бесценны. И предварительные анализы профессора Грантта тоже подтвердились. Ваши парагоны действительно кажутся формой жизни на основе углерода, приспособленной к жизни в мире, погруженном в теплую ванну излучения — внутреннее пространство Тайника похоже на фрагмент глобально пригодной для жизни вселенной, какой была наша в молодости. Один интересный момент заключается в том, что обшивка корпуса, скрывающая тела парагонов, когда они выходят из укрытия Тайника — и которая также окружает зонды — похоже, не характерна для технологии парагонов, такой, какая она есть. Грантт наблюдал это в то время. Парагоны могут запустить космическую пушку; они не могут изготовить обшивку. Технологически она гораздо более продвинута.
— Тогда ксили, — сказал Гарри. — Материал происходит от ксили.
— Предположительно. Предполагается, что парагоны — это разновидность клиентов ксили. Партнеры, находящиеся под их защитой. Получатели подарков.
Мюриэл нахмурилась. — Но если парагоны являются реликтами ранних дней Вселенной — через десять, пятнадцать миллионов лет после Большого взрыва? Если ксили сотрудничали с ними так долго...
— Впечатляющая преемственность, — сказал Гарри.
— Что ж, мы знаем, что ксили мыслят масштабно, во времени и пространстве, — процитировала она. — Звезды продолжали стареть, слишком быстро. Ксили завершили свои великие проекты и покинули космос...
Пул подавил дрожь.
Гарри сказал: — Да, что бы ни случилось тринадцать миллиардов лет назад, это не так важно, как то, что произойдет в ближайшие несколько часов, когда этот зонд достигнет Марса.
Гэа взмахнула рукой, и в воздухе поплыли изображения и записи. — Как можно себе представить, на Марсе существует большое общественное беспокойство. Были требования уничтожить зонд, протесты против бездействия.
Гарри фыркнул. — Протесты? Ты имеешь в виду беспорядки. Такие, как у федеральных зданий в Кахре.
— Конечно, официальная позиция до сих пор, такая, какая она есть, основывалась на предпосылке, что это действительно исследование. Что это по-прежнему в основном мирный контакт, с благими намерениями. Мы придерживаемся этого предположения. Даже несмотря на то, что мы не получили ответа на наши собственные попытки установить контакт.
Мюриэл сказала: — Тем не менее, мы должны пытаться. Я и мои коллеги изучили теоретические сценарии первого контакта и давно пришли к выводу, что в такой ситуации намерение — это все. Если вы намерены быть миролюбивыми, вы должны это показать.
— Ха! — смех Гарри был похож на лай. — Ты всегда витала в облаках, Мюриэл. Иногда я задаюсь вопросом, действительно ли ты Пул. Что ж, признаю, что ты выигрывала спор. Поскольку не было никаких серьезных попыток проверить альтернативную гипотезу об этом "исследовании". Что это то, на что это похоже прямо сейчас, когда оно приближается к Марсу. Что на самом деле это оружие.
— Но что мы могли бы сделать? — спросила Гэа. — У нас нет военных кораблей, Гарри. То есть у полиции есть кое-какое оружие, хотя прошли столетия с тех пор, как оно применялось целенаправленно в сколь-нибудь крупных масштабах. У нас, конечно, есть технологии, которые мы могли бы использовать в качестве оружия. Были поспешные исследования...
Гарри фыркнул: — Поспешные. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что группировки, выступающие за независимость на Марсе, десятилетиями экспериментировали с оружейными технологиями. Но ни одно из них не было использовано против зонда. Верно?
— Сейчас не воинственный век, Гарри, — сказала Мюриэл. — Эти посетители нашей Солнечной системы, желанные или нет, здесь; они, очевидно, сверхразвитые, сверхмощные. Война с такими существами может быть катастрофической — скорее всего, для нас, а не для них. Это то, что показывают наши теоретические исследования. Мы не хотим быть теми, кто начнет войну, если война не неизбежна.
Гарри фыркнул: — Скажи это бедолагам, сидящим под этой штукой в Элладе.
Гэа спокойно сказала: — На самом деле регион Эллады уже эвакуирован. В основном. В гипотетической зоне воздействия все еще присутствуют те, кто по какой-либо причине настаивает на том, чтобы остаться.
Гарри нахмурился. — Лета, кто захотел бы остаться?
Мюриэл сказала: — Честно говоря, оптимисты. Те, кто все еще не верит, что здесь есть злой умысел, и остались, чтобы продемонстрировать эту веру.
— Веру? — в голосе Гарри звучало недоверие. — Веру, на которую вы поставили бы свою жизнь?
— Это все еще возможно, — сказала Мюриэл. — Даже если ксили пришли из будущего, где будет война, даже если Майкл — своего рода мишень, возможно, они пришли сюда, чтобы установить мир.
Гарри фыркнул. — Мир? Скажите это выжившим. Может быть, пришло время начать показывать нам, насколько мы незначительны. О, это заводит нас в никуда. Полагаю, мы выполнили то, зачем пришли. А именно, чтобы узнать, может ли кто-нибудь из нас сказать что-нибудь новое, прежде чем этот порожденный Летой зонд упадет. Очевидно, нет. У меня есть работа. — Он поднялся с сиденья.
Мюриэл, словно нехотя, последовала его примеру. Она повернулась к Пулу, выдавив улыбку. — До свидания, Майкл. Я поговорю с тобой после всего этого...
Гэа серьезно кивнула.
Гарри посмотрел на Пула и пожал плечами.
Затем все трое перестали существовать, превратившись в мимолетные облака пикселей, которые светились, тускнели, исчезали. Внезапно Пул остался один; жилой купол был большим и пустым.
Почти жалобно он позвал: — Никола?
— Я все еще здесь. И мы получили сообщение с Марса.
— От кого?
— От Джека Грантта... На самом деле это послание человечеству.
Пул слушал. И продолжал слушать, пока истекали последние часы.
35
— Это Грантт из Института биологии аборигенов Сидонии, университет Кахры. Полагаю, я записываю свои неосведомленные наблюдения для потомков. Дата и время... Что ж, вы узнаете их по штампу записи.
— Моя семья в безопасности на Фобосе, что бы ни случилось. Жена, дети, внучата. Я посвящаю эту запись им. Я далеко от дома. За полмира от Сидонии.
— Я во флиттере, строго говоря, флиттере моего института, над Элладой. Я несколько осторожно кружу над Локьервиллем, в самом сердце Элладской равнины, и недалеко от предполагаемого места удара объекта, известного как зонд — хотя по мере его приближения, по-прежнему с сохранением своей скорости, в пятьдесят раз превышающей скорость убегания Марса, это название кажется все более неуместным.
— В малонаселенном мире Локьервилль на самом деле является относительно значительным сообществом. И он находится в центре радиальной сети дорог, которые соединяют его с сообществами-спутниками, разбросанными по всей равнине. Значение Локьервилля, конечно же, заключается в его уникальном местоположении. Геометрический центр Эллады, самое глубокое место на планете, представляет не только большой научный интерес, но и уникальное туристическое направление. Путешественникам нравится возвращаться домой, показывать на снимки, сделанные телескопами, достаточно хорошими, чтобы выделить Элладу, и иметь возможность похвастаться: — Вот где я был, прямо там. Вы можете увидеть это с Земли.
— И, по-видимому, именно эта геометрическая особенность привлекла сегодня внимание наших новых посетителей.
Позже.
— Осталось совсем немного до падения зонда. Я пытаюсь убедиться, что нахожусь на достаточно большой высоте и достаточно далеко, чтобы не быть застигнутым ударным элементом, если это окажется именно так, или предсказанными побочными эффектами его падения.
Похоже, что расстояния, меньшего половины окружности планеты, было недостаточно, чтобы успокоить бортовой интеллект флиттера; мне пришлось отменить его протоколы безопасности.
— Наблюдатели, находящиеся в космосе, по-прежнему не фиксируют отклонений на траектории полета объекта. Еще нет. Возможно, еще есть время отвернуть.
— На самом деле, у меня сильное чувство одиночества. Не такое уж необычное чувство для ученого-полевика. И я знаю, что в некотором смысле я одинок. Почти все население Эллады, население которой превышало миллион человек, было эвакуировано. Даже крупные аркологии далеко на западе опустели. Эти стеклянные крыши, должно быть, показались сегодня очень хрупкими.
— Те, кто остается в эпицентре, даже сейчас надеются на мирный исход. Мягкую посадку. Рукопожатия и обмен флажками, я полагаю. A духовой оркестр... Как я уже сказал, я перевез свою семью далеко отсюда.
"Эпицентр". Сам по себе это ужасный, устаревший термин эпохи войн антропоцена. Но именно на этом языке, по-видимому, уместно обсуждать это событие. Алмаз размером в сорок метров, закрытый корпусной обшивкой, приближающийся со скоростью двести пятьдесят километров в секунду — трение о разреженный воздух Марса едва ли замедлит его — выделит кинетическую энергию, эквивалентную ядерному оружию мощностью в восемьсот мегатонн. Единица измерения, которая сама по себе восходит к эпохе войн...
— Ах. Кажется, я вижу это. Вспышка высоко вверху. Я позволяю чувству флиттера увести нас прочь...
— Столкновение!
— Я должен — это было так быстро — я должен записать свои впечатления. И последовательность, по большей части слишком быстрая, чтобы за ней можно было уследить невооруженным глазом, но расшифрованная моими приборами.
— Я видел падения метеоритов. Такое было у каждого марсианина. На Марсе небольшие объекты часто достигают поверхности; разреженный воздух — плохая защита по сравнению с земным. Они вспыхивают, детонируют, разрываются; как правило, это рыхлые, хрупкие куски камня или льда, сами получающие катастрофические повреждения, прежде чем достичь грунта.
— Не в этот раз. Не в этот раз. Я думаю о сцеплении его алмазной сердцевины — я сам видел это, помните, в Тайнике — и еще есть неизвестная защита, обеспечиваемая его корпусной обшивкой.
— Он с визгом пронесся по воздуху, снижаясь почти прямо на меня. Я видел светящуюся плазму истерзанной атмосферы, и мои приборы говорят мне, что сам объект не пострадал. Цел до самой поверхности.
— Он упал — эта вспышка...
— Там, где был Локьервилль, и этот несчастный город был прямо под ударом, я увидел точку невыносимой яркости. У меня до сих пор пятна перед глазами. На поверхности те, кто был ближе, должно быть, погибли мгновенно, те, кто был дальше, ослепли.
— Затем мгновение того, что выглядело как восходящий град — капли расплавленной, раскаленной докрасна породы, я полагаю, втягивающиеся обратно в туннель вакуума, оставшийся после прохождения зонда. Расплавленная порода и, возможно, перегретый пар. Слой вечной мерзлоты на Марсе превратился в пар.
