М-м-м-да! Год у меня ожидается феерический. Особенно, если учесть, что в конце года планируется премьера нашего фильма. Сколько бы демократы не визжали, но отношение народа к памяти о Великой Отечественной войне не меняется и интерес не гаснет. Так, что, дорогая Аюна, придётся нам с тобой на съёмках пахать как дизель в Заполярье, а то совсем не хочется подвести память о великой казахской героине. Хотя, не только казахской, тут оказывается, нет повести и фильма по Васильевской повести "А зори здесь тихие". Да и здешний вариант фильма "В бой идут одни старики" как-то не вставил. Хороший добротный фильм "Маэстро в воздухе", но не тот шедевр, который я помню из той жизни. Дядька даже немного похожий на Леонида Быкова в роли Маэстро. В нашем фильме Маэстро не столько главный герой, сколько центр кристаллизации вокруг которого несколько достаточно самостоятельных сюжетных линий: Ромео, Кузнечик, Скворцов, Смуглянка, даже Макарыч. Тут в фильме они вроде тоже есть, но как-то не интересно, фоном, а впереди героический комэск, которого в конце фильма награждают второй звездой Героя, он прилетает в свой полк, которым уже назначен командовать и вроде бы у него перед глазами проходят его лётчики, где только вначале герои фильма, а дальше фото настоящих летчиков. И песня неплохая, по смыслу похожая на ту, которую у нас написали для сериала "Истребители" про наше небо и пилотов, которые в это небо улетели навсегда.
Фактически мы сейчас снимаем первый серьёзный фильм о женщинах на войне. То-то Виталий так подорвался, когда я ему "Вальс на плоскости" спел. Он мужик умный и ушлый, мгновенно просёк поляну. А если ему сценарий "Тихих зорь" подсунуть? Ведь снимет! И хорошо снимет! Мне там конечно роли не будет. Мордочка у меня не славянская. Да и фиг с ним. С меня и сценария хватит. А может и песню какую напишу. А, что? На каком-нибудь бивуаке вполне пролезет под гитару "... Долго будет Карелия снится...", там только текст нужно будет подправить немного, даже и спеть сам смогу, пусть будет женским голосом мужская песня, у нас же женщины служат на мужских местах. Эх! Чего-то ты Серёга завёлся. Сделаем, напишем, Виталику в мозг покапаем. Хорошо ведь может получиться. Да и сложностей особенных нет, ни танковую армию не нужно искать, ни даже пару полков для массовки. Карелия не так далеко, выехать на лето и снять. Там в деревнях до сих пор антуража хоть ложкой ешь и на хлеб намазывай. На главную роль можно Ленку, которая здесь мою подругу и напарницу играет. По фильму тоже героиню — Ольгу Зайцеву, которая погибла в конце войны под артобстрелом в Восточной Пруссии. На неё как скроена роль Лизы Бричкиной, деревенской девчонки, влюблённой в старшину, которая так жутко тонет в болоте. Нет, точно напишу сценарий, даже разбивку по сценам и эпизодам сделаю...
Смотрю я на себя и понимаю, что обладаю просто феерической способностью находить себе на нижние полушария приключения. А между прочим, если так всё круто у меня с гонорарами получится, то может стоит мне на права сдать? Как моя Аюна будет в красненьком Опеле-ТТ смотреться. Эх, ещё бы кабриолет с белым салоном и мне красивую в тон шляпку и длинный белый шарф... Ага, как у Бельмондно в "Кто есть кто"... Тормози! Серёга...
* — Жванецкий М.М. монолог "Тщательнее". Полностью абзац звучит: "Если бы до таких же неимоверных высот, до каких мы поднялись в ремонте, мы бы поднялись в изготовлении, та же Голландия валялась бы у нас в ногах с просьбой одолжить ей ХТЗ на недельку, а от подольской швейной машинки шпионов бы отгоняли как мух поганых..." (ХТЗ — Харьковский тракторный завод)
** — Совершенно реальные факты из нашей истории.
Глава 11
Перед отъездом в Москву на съёмки позвонил компьютерщик и жутко стесняясь, озвучил свои прикидки по цене. А именно, что качественную профессиональную звуковую карту дешевле двадцати одной тысячи рублей не найти, остальное не такое дорогое. Как я понял, он посоветовался с гномом, и предлагает мне сделать горизонтальный корпус основного блока, его будет удобно разместить рядом с синтезатором, фактически сделав комп его частью. Всего он попросил за комп сорок две тысячи, это вместе с работой по сборке и полному набору программного обеспечения. Я честно сказать, настраивался на цену больше сотни, как минимум и программы готовился докупать по бешеным ценам. В ожидании гонорара за дополнительный тираж я легко расплатился с Валерием, терять с ним контакт я совершенно не хотел, ещё по прошлой жизни я хорошо знал, что такие знакомства нужны. То, что мне к нему ещё не раз придётся обращаться по разным компьютерным вопросам, у меня не было никаких сомнений. И лучше уж иметь в знакомых такого гения, чем искать каждый раз и не знать, чего ждать в результате...
Отдохнувшая съёмочная группа накинулась на работу с голодным азартом. В один из дней был не такой уж и серьёзный мороз, правда с коварным холодным ветром, а операторы уцепились за то, что из-за туч так удачно вышло солнышко и мы целый день снимали сцены из эпизода охоты на матёрого немецкого снайпера. Хорошо, что Аюна у меня худенькая, на нас нашли лётный высотный комбинезон и унты на собачьем меху, поверх которых натянули белый маскхалат, так, что замёрзнуть мне не грозило. Мне и правда холодно не было. О том, как настоящая Кундоз без этих ухищрений ползала в снегу, я старался не думать. Перед этим поколением удивительных людей нам следует испытывать вечный пиетет и не пытаться к ним лезть со своими мерками и мнениями. Это поколение сумело объединить в себе величие и простоту в каких-то непостижимых степенях и нам их никогда не понять, не постигнуть и не сравняться, а уж дотянуться до заявленной ими планки, из всех потомков дано редким единицам, к которым я едва ли отношусь.
Но вернусь к съёмкам. Относительное чувство комфорта в тёплом лётном комбинезоне чуть не сыграло со мной злую шутку. Оператора больше всего заботило не поймать в кадр подошвы моих унт, которых на мне по сюжету быть не должно и не упустить короткий промежуток выглянувшего солнышка. Съёмочный график был расписан с максимальной плотностью, а ещё коварно вроде бы грело солнышко. Тело, руки и ноги у меня были в тепле, а вот щёки я себе чуть не поморозил. Просто счастье, что шебутная Марина — ассистент гримёра, умудрилась заметить, что у меня щека странно бледная даже сквозь грим. Меня схватили и потащили в гостиницу отогреваться. А я, вовремя вспомнил, что при обморожениях нельзя ни тереть снегом, ни даже шерстью, а делать всё очень нежно и бережно и не слушать "Мудрые" советы, не дал никому мне помочь и дождался медиков, которые примчались весьма оперативно. Мне напшикали на лицо какую-то противоожоговую пену, завернули всё лицо стерильными салфетками и увезли в ожоговый центр. Вообще, никогда бы они не стали возиться с таким поверхностным обморожением с площадью в четверть процента от всей поверхности тела, но я был на грани истерики, я же актриса, мне выступать, мне лицом работать, и если, что-нибудь пойдёт не так, это же потом никаким гримом не замажешь! А ещё помогло, что не так давно прошёл фильм "Зуфи" и меня узнали, мордальность то у меня заметная, не русская и узнаваемая. Пока меня везли в больницу, меня так трясло, что пришлось останавливать машину и делать мне укол успокоительного. Немного отпустило, когда очень по-человечески отнёсшийся ко мне комбустиолог* в приёмном покое после осмотра сказал, что никаких серьёзных последствий остаться не должно. И похвалил, что не дал никому мне тереть лицо снегом или обрабатывать спиртом. Меня госпитализировали, взяли кучу анализов и похоже ещё укололи успокоительного, потому, что я совершенно не помню, как меня клали в палату...
А утром я орал так, что у них только чудом все стёкла не повылетали, как ещё себе голос не сорвал? А чего вы хотите? Встаю я себе утром, мордочка вся замотана, мне обмороженные щёки и кончик носа какой-то специальной пеной покрыли и повязкой закрыли, чтобы я об подушку всю эту полезность не стёр. У входа в палату зеркало висит, отделение то женское, подхожу и что вижу? А вижу я вместо лица надутый глобус с двумя щёлочками вместо глаз, и поверх всего этого огромная жуткая повязка, словно мне на плечи надели здоровенный глобус и бинтами обмотали. Как бы я молчать стал? К счастью, рехнуться я не успел. Прибежал завотделением и мой лечащий врач и вдвоём кое-как меня успокоили, что ничего страшного не случилось, что это просто отёк, а на лице подкожная клетчатка очень рыхлая и отёки развиваются быстро и сильно, а выглядят ужасно. Я им не очень поверил, но верить очень хотелось, ведь в противном случае — только пойти в туалет и застрелиться. Только на второй день начал сходить отёк. К счастью, кожа не полопалась, и я отделался не слишком лёгким, но испугом. На третий день мне уже показали, что вся кожа у меня на лице целая, только два красных пятна на щеках. После перевязки меня выписали и надо полагать облегчённо перекрестились, потому, что в тот же вечер примчался вздёрнутый Виталий с воплями о том, что если они не спасут ему ведущую актрису, он этот центр на кирпичики разнесёт. Назавтра примчался какой-то хмырь из министерства культуры, а следом три каких-то перца из союза кинематографистов, которые тоже шумно качали права. Их я видел уже после своей истерики, вот был бы номер, если бы они чуть раньше во время моего бенефиса свои голоса добавили. Их ко мне в палату приводили и от моей мордальности у них явно ножки немного слабли, а с докторами они уже очень вежливо и шёпотом разговаривали, им видимо объяснили, что меня расстраивать не нужно...
После выписки меня на полторы недели освободили от съёмок. Под это дело звуковики утащили меня в звукозаписывающую студию Мосфильма озвучивать первые серии фильма. В частности, пришлось, раз пять перезаписывать "казахскую народную песню про маму". А ещё подбирать звуковое сопровождение из звуков степи, которые они хотели под песню подложить. Безумное занятие, скажу я вам. А звуковики, оказались теми ещё кренделями. Триста раз ему плевать, как песня звучит, он вытягивает с заднего фона песню жаворонка и лошадиное ржание и рад как слон мармелада обожравшийся. И потом чуть не обижается на меня, когда я ему показываю, как эти звуки забивают песню на основной дорожке. Словом, дай им волю, они бы всю песню испоганили своими степными шумами. Но за счёт того, что песня у меня в голове за прошедшее время хорошо утряслась, новый вариант вышел намного лучше и голосу я сумел добавить глубины и даже немного детского дрожания. С оркестром, исполняющим мелодию песни, тоже пришлось повозиться. Я же объяснял уже, что нотная запись — это не фонограмма, это скорее канва, как ноты друг за другом следуют. Вот и пришлось их исполнение в песне и мелодии приводить к желаемому варианту, но, слава Богу, удалось до музыкантов достучаться. После Кореи для меня было почти шоком, как мы общались. Когда я в студию вошёл, а там сидят серьёзные дядьки во фраках с инструментами, у меня настроение упало на пол, и укатилось под батарею, что если сложности возникнут, мне с этими зубрами год бодаться придётся. Но когда я сказал, что их вариант не пойдёт, а на их вопрос, откуда у меня такая уверенность добавил, что я автор музыки, все вопросы исчезли, и мы стали очень чётко и продуктивно работать. Расстались, почти обожая друг друга. Оказалось, что они уже репетируют и будут озвучивать песни, которые планируют в фильм. Так я узнал, что "Вальс на плоскости", "Затеряйся где-то похоронка" и "Бери шинель" будут включены в фильм. Я мысленно потёр лапки и решил засунуть в фильм ещё одну песню Розенбаума "На войне, как на войне". Я бы ещё окуджавовских добавил, но у нас формат хоть и многосерийного фильма всё-таки не в тему немного. А эти песни хорошо пойдут вроде небольших отступлений от сюжета. Три песни как раз впишутся и не потеряются. А песня про лётчиц, я уже знаю, превратилась в две дополнительные серии и все изменение сценария уже утвердили. Причём не стали особенно усложнять и затевать съёмки на аэродроме. Добавили наше знакомство на награждении, и что после этого нас пригласил на чаепитие в Кремль сам Андроник Бадаян.** Потом меня девчонки-лётчицы приглашают в свой полк, где мы разговариваем с лётчицами. И там запланирована трогательная сцена, когда одна из лётчиц спрашивает меня сколько на моём счету немцев и что почти всех нужно было по несколько часов выцеливать выходя на охоту, иногда на нейтральную полосу далеко от наших передовых окопов. Я это рассказываю совершенно обыденно, а после ко мне подходит одна из девушек и восхищённо говорит:
— Какая же ты смелая! Я бы так не смогла...
И пока я перевариваю сказанное, ко мне подходит комэск, с которой мы в Москве познакомились, говорит, что это Галя, может самая отважная лётчица полка, больше сорока боевых вылетов, ничего не боится, такая оторва. И уже почти в конце этой серии я случайно встречаю комэска, которая мне говорит, что Галю со штурманом сбили, и она направила свой горящий самолёт на немецкую зенитку. Вот тут звучит песня и идёт монтаж фронтовых съёмок в воздухе и в расположении женского полка, а ещё ряд фотографий воевавших в авиации девушек.
Там ещё сцена смешная запланирована, как в гостинице, когда мы сидим и болтаем, вдруг на середину комнаты выбегает мышка. Через секунду сидеть остаёмся только я и комэск, а четыре остальных девчонки уже с визгом залезли куда смогли. И комэск с напускной грустью сетует, мол, представляешь, с каким воинством приходится служить. На неё тут же налетают подруги и пытаются её стукнуть подушками. Короче начинается бой на подушках, летают перья и вдруг входит какой-то авиационный генерал и видит кучу растрёпанных девиц частично в форме с подушками среди летающих перьев. Но увидевшая его комэск успевает отреагировать:
— Смирно! Товарищ генерал-майор! Группа военнослужащих сорок шестого гвардейского авиационного полка ночных бомбардировщиков занимается отработкой практического взаимодействия с другими родами войск. Докладывала командир второй эскадрильи старший лейтенант Анисимова. — Ошарашенный этим бравым докладом генерал выходит, смахивает с кителя перья и улыбается, качая головой:
— Взаимодействие они отрабатывают...
Молодцы сценаристы, вставку сделали аккуратно, и получиться должно достаточно интересно. А назавтра оркестранты привезли парня, которому получено песни исполнять. С ним тоже позаниматься немного пришлось. Привести его исполнение к тому, что мне хотелось бы услышать, а не пафосное пение на праздничном концерте а-ля Кобзон. Заодно подсунул им ещё песню "На войне, как на войне", дескать, учите, всё равно придётся. Сам взял гитару и потренировал с ним, как эту песню петь. А потом под настроение уже сам спел почти все зарегистрированные мной недавно песни, окуджавовские "Мы за ценой не постоим", "До свидания, мальчики", "Песня московских ополченцев", "Простите пехоте", "Старинная солдатская песенка", немного не в тему, речь про гражданскую, но я решил, что в этом ряду им вполне место "песня красноармейца", "Сентиментальный марш", я как то слышал, его, кажется Доронина пела, очень интересно звучит. И как тут обойтись без Владимира Семёновича? Но ведь грех просто, что такие песни люди не слышат. Сначала спел "песню о моём старшине", потом "На братских могилах..." и напоследок выворачивающую душу "Он вчера не вернулся из боя". Допел. Положил гитару. И тихонько ушёл из студии, пока народ осознавал услышанное. И пока ехал тихо обалдевал, от осознания того, что пока я пел, я делал голосом, что хотел. Знаете, наше ухо в жизни слышит вещи, которые не всякая аппаратура зафиксировать может, часто мы даже не отдаём себе в этом отчёта. Мы можем не видеть собеседника, но будем точно знать, в какой момент у него грустно углы рта опустились, вроде голос не изменился, не задрожал, это ещё не плач, но уже почти, и ухо на это моментально реагирует. А вот так, чтобы эти нюансы сознательно пропеть... Это даже не высший пилотаж, это какой-то совершенно другой порядок...
