Последующие часы мы бродили по нашему квадрату ответственности, стараясь, чтобы трассер вырисовывал на карте сеть достаточно параллельных, но не слишком удалённых друг от друга линий. И, конечно, заглядывали при этом за каждую скалу и проверяли попадающиеся расщелины. Периодически отмечались на связи с 'Радугой'. Один раз в диспетчерской оказался лейтенант. Обрадовать его было нечем.
Наш квадрат, наконец, закончился, когда нежаркое марсианское солнышко уже заметно клонилось к закату. Единственная звёздочка на чёрно-фиолетовом небе была явно Землёй. Мне показалось, что рядом с ней я вижу искорку Луны, но, может быть, я и ошибся. С сознанием выполненного долга присели на камешек отдохнуть и перекусить. Что за 'перекус' в скафах, вам, конечно, известно. Даже пресловутой 'колбасы' не попробуешь. Но витаминизированное кисло-сладкое желе из трубочки — тоже вещь, за отсутствием иных разносолов. И холодной водичкой запить! Доложив в центр об окончании поиска, мы получили приказ возвращаться. Трассер порекомендовал 'короткую' дорогу, но снова брести по камням было неохота, и мы решили взять немного в сторону и пройти по соседнему квадрату, где местность была ровная на удивление. Если бывают на Марсе какие-то ровности. Взяв довольно приличный темп для уставших, мы приближались уже к точке начала нашего поиска, чтобы вернуться на базу знакомой дорогой, как вдруг я услышал по связи вопль и последующее чертыхание Сереги. Повернувшись, увидел, что он почему-то завяз почти по колено в песке. Причём, песок под ним какой-то подозрительно тёмный, и от него идёт парок. Серёга погружался, и я поспешил к нему с криком 'Держись, Серый!'
— Что у вас случилось? — тут же вопросила 'Радуга'. Я крикнул на бегу:
— Серёга провалился!
И тут же провалился сам, но сразу по пояс. Попытался вылезти, но ноги оказались схвачены какой-то неподатливой жижей, а поверхность под руками вдруг стала скользкой и ненадёжной, поскольку снизу эта серая жижа и хлынула. Я ещё раз опёрся на края полыньи, но они обломились. И понял, что чувствует муха, попавшая в мёд.
— Вася, ты как? — спросил Серый, глуша своим сигналом тревожные вызовы 'Радуги'. Я потерял его из видимости, да ещё и шлем измазал этой жижей.
— Нормально! — надеюсь, спокойным голосом ответил я, — больше не погружаюсь. Но и вылезти не могу.
— И я тоже...
И тут на связи появился Васин:
— Кондратенко, что случилось?
— Я и Куприянов провалились в какое-то болото. Пока держимся.
— Принято, включите аварийные маяки и не дёргайтесь, жидкость очень агрессивна, может проесть сочленения скафов. Через пять минут вас вытащат.
На частоте возникли ещё голоса, что-то предлагающие и советующие, но диспетчер прикрикнул на них, и эфире воцарилась тишина.
Мне немедленно показалось, что эта болотная жижа как раз уже проела какие-то сочленения, и я начинаю заживо растворяться в жутком сернокислом рассоле. Заживо, но по частям, поскольку в 'Доспехе-3' имеется функция отсечения потерявших герметичность секций. Отсечение это происходит путём пережатия псевдомускулатурой скафа частей тела, имевших несчастье в этих секциях находиться... Умница, черти его марсианские побери, совсем! Пережмёт, например, ноги до костей, зато остальные части тела целёхонькие останутся. Но паника ушла, когда оказалось, что 'Доспех' со своей стороны никаких причин для неё не находит, герметичность не нарушена, аварийка включена. Правда, повышено кровяное давление пилота, не сделать ли укол? Да?/Нет? Я выбрал 'нет', 'Доспех' не настаивал.
— У тебя скаф цел? — спросил я на всякий случай у Серёги.
— Нормально! Я сразу сел, поэтому только ноги провалились, сижу теперь, болтаю ножками!
Молодец, Серый, даже пошутить пытается!
Кстати, наши разговоры 'Радуга' не пресекла, понимают, что нам общение необходимо. Озвученные Васиным пять минут растянулись до девяти, когда над болотом, наконец, завис 'Пенал'. Его выхлопом сдуло весь песок вокруг меня, обнажив чёрную ледяную поверхность замёрзшего в давние времена болота. Я с трудом рассмотрел через заляпанный шлем открытую аппарель, и тут передо мной упал трос с петлёй. Почти наугад закрепил её подмышками
— Готово? — спросил незнакомый голос в эфире.
— Так точно! — ответил я.
— Вира помалу!
Смысл этих как будто знакомых слов от меня ускользнул, но тут трос натянулся. Мне даже показалось, что был слышен 'чпок', с которым меня извлекли из жадных объятий поганого болота. Взлетел вверх, но не высоко, меня отнесли в сторону от предательской равнины и аккуратно опустили на надёжные камни. Я сумел устоять на ногах и освободился от объятий троса.
— Нормалёк! — прокомментировал этот этап незнакомец, и трос заскользил по почве в сторону смутно видневшейся фигуры Серёжи. Пока протирал шлем и рукавицы специальной салфеткой, хранящейся в наружном кармане скафа вместе с десятками прочих необходимейший вещей, товарища уже десантировали рядом. Тут же невдалеке опустился и 'Пенал'.
— Сюда, ребята! — прозвучало по связи, и мы направились к спасителям, успев только кинуть последний взгляд на видневшиеся совсем неподалёку две полыньи, которые ещё явственно парили на морозном марсианском 'воздухе'. Что-то парило и около 'Пенала', к которому спасатели подключали шланги, подобные старозаветным пожарным.
Нас обдали потоком перегретого пара из брандспойтов, сначала ноги, а затем и всю поверхность скафов и очистили от малейших признаков болотной жижи. Она не только химически агрессивна, но и содержит, естественно, разную марсианскую ксенобиологию, взаимоотношения которой с человеческой изучены ещё недостаточно. И не дай бог, сделаться объектом такого изучения! Потому, по обнаружении жизни на красной планете, сразу же был принят запрет ввоза на Землю любых жизнеспособных марсианских биологических препаратов. А через десять лет он был расширен и на жизненные формы, отысканные на галилеевых спутниках Юпитера, в кометном веществе и на некоторых астероидах Пояса. Экзобиологи, естественно, взвыли, однако ООН посчитало глобальную безопасность землян более приоритетной, чем возможность широких научных исследований. Зато была построена околоземная станция 'Орбита-4', где эти исследования, к вящему удовлетворению научного мира, и сосредоточились.
* * *
После дезинфекции 'Пенал' доставил нас на знакомую площадку перед базой, и мы, поблагодарив спасателей, хотели уже пройти в знакомые красные купола, которые просматривались в открытую аппарель. Однако что-то застопорилось. Сначала, нам с Серёгой сказали: 'Посидите пока!', и пришлось снова опуститься на скамейки. Я попытался вызвать Васина, но безуспешно, аппарель закрылась, а корпус 'Пенала', видимо, сильно экранировал. Успокоив себя тем соображением, что лейтенант вряд ли забудет о парочке неудачливых подчинённых, мы приготовились ждать. Но соскучиться не успели. Аппарель снова раскрылась, и в уши ворвался гвалт радиопереговоров.
— Молчание в эфире! — гаркнула 'Радуга', пытаясь связаться с каким-то 'Медиком-3'. Из содержания разговора (мы слышали только 'Радугу') стало ясно, что 'нашли!' Тут прорезался и 'Медик'. Он жаловался, что у него на исходе рабочее тело — 'Иду на последних литрах!' И 'Радуга' предписала ему садиться на заправку у базы, пострадавших доставят сюда же. И ещё ему следует принять на борт двоих курсантов в проблемных скафах. Кажется, это о нас! Как же теперь? Долго волноваться нам не пришлось. В 'Пенал' вбежало несколько человек, а с ними и Васин, которого я узнал только по нашивке. Пилоты проследовали сразу в кабину, остальные заняли скамейки, а мы, повинуясь жесту командира, покинули транспорт. 'Пенал' тут же взлетел, обдав нас струями пыли и даже не закрыв аппарель. Похоже, лететь ему было недалеко.
Я заранее содрогался, мысленно представив себе тот поток саркастических упреков, которые обрушит на нас командир по итогам нашего провального, в полном смысле этого слова, поиска. Но обошлось. Васин только похлопал нас по массивным плечам 'Доспехов' и выразился в том смысле, что мы держались достойно. От души отлегло, и Сергей осторожно спросил лейта:
— Говорят, нашли?
— Да, курсант, нашли, пара Акопян и Боросов. Совсем рядом с тем раскопом, куда направился первый потерявшийся. Наши ребята возвращались с маршрута, и Боросов обратил внимание на странные помехи в канале. Причём, только в одном месте. Он подумал, что это аварийка откуда то прорывается и решил запеленговать. Но это была не аварийка, а какой-то широкополосный сигнал, исходящий от осыпи. Вызвали подмогу, подошли ребята из экспедиции, которые вернулись из Маринера, чтобы принять участие в поисках коллег. И сразу сказали, что этой осыпи тут раньше не было. То есть, такой большой, как сейчас. Решили раскопать, поскольку осыпь фонила во всём диапазоне. Только стали копать, как нашли несколько 'кубиков'. 'Живых', и не просто живых, а заметно излучающих в радиодиапазоне. А потом под осыпью открылся лаз в скальную пещеру. Туда заглянули, а они там лежат на грудах 'кубиков'. Кажется, один живой. Сейчас привезут, и всё точно узнаем.
— А как же мы, господин лейтенант? — это уже я, — зачем нас в 'Медик'? мы, вроде, живые и не заразные?
— Начальство так решило. Были случаи, что у местных учёных 'Доспехи' проедало рассолом. Сутки-двое, как будто, ничего, а потом разгерметизация... Обошлось без жертв, но лучше подстраховаться. Тут запасных скафов нет, так, что долетите до Маринера, там встретимся.
— А если по дороге... разгерметизация?
— Потому вы на 'Медике' и отправитесь! Это тот же 'Пенал', только со шлюзом. Поможете там врачам, если понадобится. Да вот он, уже летит!
Действительно к площадке приближался 'Пенал' экзотической, красно-белой раскраски, как санитарный автомобиль вековой давности, которые иногда фигурируют в старинных фильмах. И даже вырисованная на его борту метровая цифра '3' соответствовала образу. Впрочем, на тех древних санитарках было, кажется, '03'? Но какой смысл тех цифр я не знаю.
'Медик' приближался медленно и шёл низко, чуть ли не задевая полозьями неровности грунта. Наверно, чтобы невысоко падать, если рабочее тело исчерпается. У него уже, явно, индикаторы на нулях. Однако до площадки всё же дотянул и даже развернулся кормой к посту зарядки. У транспорта, действительно, не просматривалось аппарели, на корме вместо неё присутствовал подъёмный пандус, а над ним широкие ворота воздушного шлюза. Ещё один миниатюрный шлюз вёл в пилотскую кабину. Умно, это чтобы пилоты не шлялись туда-сюда мимо докторов и через операционную или, что там у него внутри?
Подниматься на борт оказалось рано, у 'Медика' были сухие баки, так, что даже промывка в шлюзе не действовала. Пока к нему тянули шланги, подлетел и 'Пенал' спасателей. Из него извлекли носилки с пострадавшим, одним единственным. Значит, действительно, выжил только один. Чуть только в цистернах 'Медика' появилась вода, его пандус опустился и люк открылся. Двое спасателей внесли в шлюз носилки и вышли. Мы с лейтом подошли ближе.
— Я 'Медик-3', — прозвучало в эфире, — где ещё двое, которых мне забирать?
— Мы около шлюза, — радировал Васин.
— Принято, заходите внутрь!
— Давайте ребята! — сказал лейт вместо прощания, и мы, поднявшись по пандусу, переступили комингс. В шлюзе зажёгся яркий свет. Кроме носилок с биологом там находился врач, или кто он там? Увидев нас, он нажал клавишу на стене. Когда люк закрылся, медик дал атмосферу и включил промывку. Нам пришлось ему помогать ворочать пострадавшего под струями воды, а затем и пара. Ну и сами попутно почистились. Затем просушка горячим воздухом. Серьёзно тут у них... Медицина!
Открылся следующий люк, и мы, под руководством врача, внесли носилки уже в 'операционную'. Во всяком случае, я её так про себя назвал, поскольку в ней на потолке имелись огромные световые панели, уйма медицинских приборов самого зловещего вида и неизвестного назначения и посередине — стол, который никаким, кроме операционного, быть не мог. Скафандры мы сняли и определили их в шкаф при входе, даже не шкаф, а миниатюрный чуланчик. Затем, доктор потребовал раздеться и принять повторный душ в промывочной. 'Одежду в пакеты, бельё туда же!'. Для нас же нашлись врачебные одеяния, вроде оливкового цвета комбезов с капюшонами. На ноги — бахилы.
Доктор, когда он снял скаф, оказался молодым человеком лет тридцати, улыбчивым и компанейским, как это выяснилось позже. Кажется, он был белорусом, поскольку в его речи иногда проскальзывало специфическое. К нам он отнёсся несколько покровительственно, но и с уважением. Мы познакомились, его звали Виктор Михайлович, но он настоял, чтобы для простоты и скорости его звали просто Виктором. Вы не думайте, что мы там стояли и вели светскую беседу. Беседа и знакомство, это попутно. Попутно, с извлечением из скафа Валдиса Клекинса. По крайней мере, именно это имя значилось на его скафе. Нагрудный дисплей показывал, что человек внутри находится в состоянии 'холодного сна' — мы называли это 'под летаргином' — что опасности для здоровья нет, что воздуха и ресурсов скафа ему хватит...
Дальше я не рассмотрел, поскольку Виктор отстегнул шлем и приказал мне придерживать голову Валдиса, пока... В этот момент из шлема что-то выпало и со звоном поскакало по металлопластиковому полу. 'Кубик', именно такой, как я видел на картинках и видео в Сети. Только в отличие от тех, он был покрыт светящимися красными жилками. Они слегка помаргивали. Серёга протянул, было, к нему руку, но тут Виктор грозно рявкнул:
— Не трогать!
Он сунул руку в валявшуюся тут же отстёгнутую перчатку скафа, аккуратно ухватил диковинку и куда-то унёс. Щёлкнула дверца, и доктор вернулся.
— Спрятал поганца в ящик! — сообщил он нам. — Давайте, уложим пациента на стол, там его удобнее раздеть.
В этот момент пилот сообщил по внутренней трансляции, что если у пассажиров нет возражений, то он поднимает 'Пенал'.
— Мне нужно тридцать секунд! — ответил на это Виктор, и в течение этих секунд мы приподняли бесчувственного Валдиса и зафиксировали его на покрытом мягким пластиком столе.
'Пенал' стартовал, развернулся и понёс нас прочь от куполов, в которых мы так и не побывали. Мы же, наконец, освободили больного от 'Доспеха' — 'Всё соберите и в шкаф!' — и теперь за него взялся Виктор.
— Посидите пока там! — неопределённо махнул он рукой.
'Там' оказался какой-то рундук, на который мы с удовольствием присели. Тут же вспыхнули панели на потолке. Мне было не больно хорошо видно, что там делал доктор, но по его командам на пульте к операционному столу то и дело опускались какие-то штанги, а заевший гофрированный шланг с кислородной маской на конце доктор вытащил из основания стола вручную. Было прохладно, врачебные комбезы на голое тело совсем не давали тепла, но мы решили не отвлекать Виктора по пустякам. Но наконец, где-то через сорок минут, в его работе назрел перерыв, и он подошёл сам.
— Да вы совсем синие, точь в точь, как Валдис! — всплеснул руками врач, глянув на нас. — Я и забыл! У нас тут всего градусов десять. Ну-ка, привстаньте! А потом я вам горяченького!
