— Надо покушать, Саске-кун, — раздался неожиданно мягкий голос. — И не притворяйся, я знаю, что ты не спишь. Твой организм крайне истощен. Послушай, тебе ведь добра желают, зачем упорствовать? И не бойся, в витаминном йогурте и рисовом пудинге в зелени нет ни грамма бобов, — улыбчиво.

— Ксо! Все всё обо мне знают! Что за на?!..

— Что за на?! — В тон. Саске мигом захлопнул варежку, поджав губы.

Не поднимая лица, Саске выполз из-под простыни в шлепки и с пылающими ушами натянул чуть сероватые шорты с футболкой глубокого синего цвета с веером на спине и широким стоячим воротом, от раза к разу вызывающим хихиканье. "Ну, вот опять!" — насупился Саске, пошаркав за Ёшино-сан.

— Саске-кун, ты еще долго сможешь поддерживать активным свое лечебное хидзюцу? — Садясь на плоскую подушечку рядом с креслицем, куда из-за слабости тела сел Саске, самостоятельно допетрив, для кого и почему оно приготовлено.

— Угум, — кося осуждающим взглядом на лапшу с нутто по соседству с его тарелкой.

— Приятного аппетита, — с удовольствием отправляя в рот ловко накрученное на палочки веретено.

— Угу... — вяло приступая к еде. Саске подташнивало от оного соседства рядом с бобами.

— Полдник утолит первые потребности, — тем временем начала неспешно говорить женщина, сидящая с левого боку. — Переживший экстремальные нагрузки организм скоро стабилизируется, часа через два появятся первые признаки голодного аппетита. Много кушать на ночь обычно вредно, но сегодня в твоем случае наоборот. Ты ешь, ешь, Саске-кун, это все тебе...

— Мн!

— Ужин будет через пять часов, а до того отвары и вытяжки, которые лишь распалят желание наесться от пуза. Больше съешь, Саске-кун, меньше времени терпеть зверский голод. И не тревожься, юный шиноби, кризис у тебя благополучно миновал, никаких жестких кушеток с фуиндзюцу и унизительных сдач анализов.

— Угу, — безропотно доедая кисловатые листья, словно жвачная корова какая. О зверском голоде он имел очень нелицеприятные воспоминания.

— Всем приятного аппетита, — поспешно выпалил спешно вошедший взмыленный глава семейства, запнувшись о супружний взгляд. Саске как раз допивал йогурт-мультифрукт. — Саске-кун, хочешь ты того или нет, но тебе придется поговорить с Сандайме Хокаге. В моем присутствии. Через четыре минуты, — приводя в порядок свой растрепанный вид. — Ёшино, с четвертым поколением сплошные недоделки! — Оправдываясь.

— Соглашайся, — немедленно бросил с минуту назад сгустившийся клубок внимания.

— Угу... — мрачно выдал Саске. Все к тому и шло, больше не увернуться от второй беседы с Хокаге. Саске сам прекрасно понимал, что так дальше продолжаться не может, тем более в его нынешнем подвешенном состоянии.

Ёшино прервала едва начавшуюся дуэль взглядов, повернув голову направо. Вдруг ее глаза лукаво блеснули, на обратно повернувшееся лицо заползла улыбочка.

— Да, я точно знаю, по чьей вине у нас появилась столь ленивая недоделка, — загадочно.

— Эээ, — очумело сморгнув. — Проводишь Саске-куна в мой кабинет? — Немного смущаясь.

— О чем они? — Пребывая в непонятках о подмеченном.

— О, мой юный падаван, при половом созревании ты узнаешь всю правду о тычинках и пестиках, гарантирую, — улыбаясь от уха до уха, если не от пятки до макушки.

— Я уже этого боюсь, — мрачно буркнув в ответ, так и не получив ничего вразумительного на свой вопрос.

— О, не кручинься, мой юный падаван, могу тебя взбодрить я одним секретиком... — таинственно умолкая. Тени сгустились под бровями паренька.

— Как же я рада, что ты заранее узнал у ирьёнина о состоянии его пациента, — едким и жестким тоном, резко ставшим таким после косого взгляда вправо. — Да, провожу.

Мужчина совсем приуныл и поспешно скрылся из вида, коротко кивнув.

— Каким? — Не выдержав и пары секунд тишины.

— Без овладения тобой этим сокровенным знанием принципиально невозможно возрождать клан.

От этого "секретика" вкупе с предстоящей беседой Саске впал в черную тоску.

— Саске-кун, мандраж... — начала женщина и оборвалась. — Учиха Саске, я пойму и поддержу. Если не хочешь встречаться с Хокаге, ответь отрицательно... Или вставай и пойдем.

— Чуткая дама, — отметил Солеан. Саске уловил подтекст и понятливо вздохнул.

— Спасибо... у меня редко интересуются, чего я хочу, — вытирая губы салфеткой и вставая, глухо произнес мальчуган с явно несоответствующими физическим и психологическим возрастами.

Женщина поторопилась отвернуться, чтобы молча отодвинуть дверное полотно и соизмеряя шаг двинуться в сторону кабинета. Молча смерив стоящих по бокам письменного лентяйского стола с крошками из наспех убранных тарелок и пятнами от бутылочек сакэ, охладившая атмосферу Ёшино свой тенью перебрала теневые струны на полу, передвигая мебель так, чтобы диван оказался напротив кресла у левой стены, дальней от входа.

— Ёшино? — Требовательно вскинув брови.

— Я не оставлю своего пациента до полного излечения, си, — безапелляционно. — Саске-кун, присаживайся.

Тронутый неожиданной заботой и поддержкой поднял повешенную голову на Ёшино и тихо принял предложение. Саске промедлил у самого дивана, обуреваемый противоречивыми чувствами. Важна любая деталь — все имеет значение. Солеан заговорил чувствами, колыша забытое.

— Саске-кун, поясни, пожалуйста, — присаживаясь на правый край дивана после того, как мальчик прошел мимо Хокаге, словно он статуя, взял стул, поставил вплотную к правому подлокотнику и с независимым видом сел. Хокаке так рта и не раскрыл, колыхнув шторкой шляпы и испачканным хаори, медленно пройдя к одинокому креслу напротив. Похлопыванием правой рукой жена подозвала мужа, смотря при этом на мальчика — супруг кхекнул, но сел, куда указали.

— Я должен быть стоек к иллюзиям. Запрещающий сиротство закон никогда не примут, и я не хочу напрашиваться ... — мня край шорт. Попытку поёрзать пресекли изнутри.

Женщина прикрыла рот рукой, схватив мужа за руку. Хокаге наклонил голову, пряча лицо в тени, однако следом аккуратно снял и ее, и скрываемый ею шлем, представ куцеволосым седым стариком, растерявшим ореол власти, но не цепкий, умный и волевой взгляд. Руки сцепил в замок, придавив положенные на колени головные уборы.

— Стань Хокаге и прими закон, — начал разговор Хирузен, выбросив неуместные заготовки.

— Больное древо сушит ветви, зачем выжившей на нижней ветке почке прорастать дальше на нем и всю жизнь бояться гнили? Я хочу стать сильным, Кхасэ или там Хоощи (прим.: вольно Марс, кандзи огонь и звезда), а не обманчивой тенью огня, скрытой в циничной листве дерева ненависти. И... по словам сэнсэя в АШК законы принимают низы, верхи их издают...

Саске никто не перебивал, чета Нара смотрела вперед, там сидел Хирузен, там висело зеркало, отражающее спрятавшегося за растрепанной челкой. Он говорил медленно, потому что вникал в предложения персонального суфлера.

— Кто ты и каковы твои цели? — Наконец спросил в давящей тишине хрипловатый старческий голос.

— Я встречи с вами не искал. Раз сами явились, то не тяните кота за хвост. Пришли убивать — убивайте. Пришли угрожать — угрожайте. Пришли выгонять — выгоняйте. Пришли просить — просите. Пришли исповедаться — исповедуйтесь. Пришли вопрошать... Мне считать вопрос уже заданным?

Мрачность и смысл дико сочетались с тонким детским голосом. Сам Саске запутался в своих желаниях — уничтожать Ёшино у него бы теперь рука не поднялась. Он накрыл свою капнувшую слабость левой рукой, чувствуя материнское тепло и у тыльной стороны руки.

— Экий ты прыткий... Хорошо, я будут краток...

Саске слышал слова и видел за ними реальные дела, протянутым аурным щупом читаемые Солеаном у Хирузена, надтреснутым голосом сухо излагающего цепочку событий, набор фактов и логику их связи.

Перед глазами предстал совет старейшин, трое и Хокаге. Трое против Хокаге. Он видел ворох печатных документов, свидетельств письменных, звуковых и визуальных, сохраненных камерами наблюдения и скрытыми микрофонами, а так же читал по губам образы в шаре. Он сидел в кресле Каге, взирая на коленопреклоненного Итачи, а после его ухода сутки не мог с него подняться, и вовсе не из-за приема докладов и отдачи распоряжений шиноби взбудораженной деревни. Через год он вновь сидел в роскошном кресле, целую ночь казавшимся пыточным орудием. Саске сопереживал, утопая в пучине горечи, пережевываясь совестью, заботясь о благе большинства в соответствии с клятвой и принятой Волей Огня, болезненно жгучей.

— Моя поддержка всецелая, Саске, но это твоя судьба, только в твоих силах порвать порочный круг, пожалуйста, всамделишно не становись полюсом Наруто...

— Я... я... — слезы в три ручья заливали красные глаза с тремя разнонаправленно вращающимися томоэ в каждом, а плечи безудержно тряслись. — Н-на в-вас с-следы г-гла-аза. П-прощаю-уу-ыы...

— Оба вон, — коротко бросили рядом, подхватывая на руки, прижимая к материнской груди и баюкая.

Шикаку

Под локоть подхватив мертвенно бледного Хирузена, столь же ошарашенный Шикаку вытащил его прочь из кабинета, будучи в коридоре переместился с ним в спецчайную, с трудом нахлобучив едва не забытую шляпу, ибо не подобает предводителю выглядеть жалким перед свидетелями — ума хватило.

— Енсуи! — Позвал глава младшего двоюродного брата, выдав запрос на валерьяну и другое по случаю.

— Штаб! Я и Хирузен-сама опоздаем на час или два, нас не беспокоить.

— Да... — сумев кое-как понять, о чем так громко кричат едва ли не в ухо.

— Принято, — подтвердил мыслью в голову Штаб.

Они оба не ощутили горячего зелья на спирту. Шикаку и яду бы выпил, подсунь его кто вместо тоника.

Крепкий алкоголь основательно продрал, следующая настойка должна была нейтрализовать вред от него с умножением пользы. Экстремальный способ с неминуемым расстройством желудка, сильными слабительным и мочегонным эффектами. В релаксационной чайной за неприметной панелью был предусмотрен обклеенный вентиляционными и шумоподавляющими печатями санузел.

— Кхря! — выдал Шикаку, наскоро закусывая.

Несостоявшийся визави молча побагровел, сноровисто запихнув в рот то же самое незамысловатое соленое лекарство. Живительное тепло разбежалось по артериям.

— Хотел нас бросить, да? — Пьяно обвинив. Действие лекарств шло с индивидуальной задержкой.

— Уже нет, — пряча взгляд на дне чашечки.

— Кампай! И-эх! — Накатывая еще одну, поверх, чего, вообще-то, не рекомендовалось, сам и писал, кстати.

— Кампай! Ухр! — Последовали напротив тому же примеру.

После пятой подряд обоих повело в одну сторону — к валикам. Разлегшись на подушках, оба вперили осоловелые очи в маленький фонтанчик, подсвеченный со дна. Язык бессвязно заплетался, а потом оба толкались у толчка, когда подействовала вторая часть — опохмел — демонически чудодейственного средства, составляющего первую статью доходов оленеводов Нара.

— Может ну их всех, а? — Состроив просительную рожицу, тактично дождавшись, когда менее молодой оправится от побочного действия экстренного опохмела с сильным общетонизирующим эффектом.

— А давай их споим?

— Кхм! Не, Хиаши, ик, всю малину пох++, ++++++! Чтоб ему сто раз икнулось!

— Кхе-хе... знаешь, словно камень с души свалился...

— Ну-ну, буде нюни разводить перед молодежью! Признаться, с Учиха Шисуи темная история вышла, эвона как аукнувшаяся, аж и не сосчитать сразу-то... Может по одной, м?

— Прекращай соблазнять, искуситель! Какой пример подаст в стельку пьяный Хокаге молодежи, ты подумал?

— Правильный! Правильный, Хокаге-сама! Ну и ладно, ба-ака, не больно-то уж хотелось, — притворно надувшись, а сам косился на бутылочки с сакэ собственного производства. — Эх...

— Ладно, подурачились и хватит...

— Вот, вот! Снова вижу хваткого старикана, — перебивая и тыкая пальцем. — Ладно, действительно хватит, — потирая виски с закрытыми глазами и настраиваясь на деловой лад. — Пройдемте в малую переговорную, Хирузен-сама, там уже должны были накрыть нам перекус.

— Идемте, Шикаку-сама, — уверенно поднимаясь, одевая хаори со шляпой и заостряя подсохшую бородку.

Из окна открывался один из лучших видов из квартала клана Нара на монумент Хокаге. Четыре волевых лица высечены в скале, призывая, вдохновляя, утешая, порицая — по настроению смотрящего, очень выразительные портреты и талантливый скульптор, все еще живой, кстати. В закатных лучах окончательно к вечеру прояснившегося неба у Шикаку в груди забрезжила грусть по герою Конохи Минато.

— Полагаю, ресурсов на сегодняшнюю выкорчевку нет? — Полуутвердительно— полувопросительно.

— Слова Саске-сама не примут на веру, произойдет раскол, — покачал головой Хирузен. — Я подымлю? Спасибо, — поблагодарив после кивка согласия.

Пока после чистосердечного признания невообразимо высоко взлетевший в глазах Шикаку Сандайме Хокаге раскуривал трубку, сам он еще раз помассировал виски, прогоняя тени яви от исповеди. "Как точно подмечено!" — поразился негласный тактик Конохи.

— Надеюсь, теперь я не один буду оглаживать бородку на заседаниях сельсовета? — Лукаво ухмыляясь с трубкой в зубах.

— Полагаю, откреститься ленью уже не получится, да? Значит, завтра выдвинешь мою кандидатуру, и тем самым заручишься поддержкой джоунинов, усилив свои позиции. А Мизуки-кохай и вправду мог так выразиться про законы? — Почесывая бородку.

— Тоже покоробило? Дословно нет, — выдыхая струю дыма. — Слаб правитель, в вотчине которого вместо него царит бардак. Я б за таким не пошел... А закон, — пыхая клуб дыма и принимая тему, — тут дело в умах. Надо тоньше подойти, тогда примем в Конохе, а там и даймё убедим.

— Если я завтра, то какова веская повестка сегодняшнего собрания старших? — Сложив руки домиком и положив сверху бородку. Аппетит пока слаб, румяные пирожки с рисом, луком и яйцами обождут. — Помимо криков и причитаний про слом заборов под шумок, — весело хмыкая.

— Кхех! — Довольно смежил веки Хирузен и тут же погрустнел. — Нужна кровная печать Учиха Саске. Официально наконец-то признаем клан Учиха младшим, поставив вровень с Сенджу, Хатаке, Узумаки... — Пыхая спиральку. — Подтвердим спланированную реалистичность акции. Жиденько, но на безрыбье, как говорится...

— Признаться, я не в силах сложить красивую легенду, объясняющую "булавку лавы". Если следовать общепринятому мнению о Саске-сама, — искренне зауважав парня, в ком фальши ни на рьё. Кем бы он ни был, искренность внушала почтение, сам бы Шикаку так не смог, внутренне он стеснялся свидетельствования...

— Отложим, пока время терпит.

— На активах Учиха нужно организовать фонд помощи сиротам страны Огня. Отличившихся на учениях наградить новым жильем...

— Бежишь от темы +++ Данзо? — Осуждая.

— Скользкий угорь, — скривился Шикаку. — Будет крайне трудно бороться против способности пробужденного Мангекё Шарингана глаза Шисуи, — гадая в уме о способе разглядывания следов Шарингана.

— Она имеет периодичность, — вставляя веское слово, упавшее похоронной плитой.