Средневековая история 5. Граф и его графиня

— Я принимаю службу своих людей, ваше величество. И плачу им своей преданностью. Они готовы для меня на то же, на что и я готова для них, — Лиля смотрела прямо. — я помогла им. Дала возможность выжить, взлететь, поддержку, помощь... я получаю то же в ответ.

— я начинаю завидовать вам, графиня.

— не стоит, ваше величество. Это ведь такая же каторга. Только мне легче. Я отвечаю за нескольких людей, а вы — за всю страну.

— Что-то я не наблюдаю таких же преданных...

— Ваше величество, — интонации были явно укоризненными. — не смотрите на этих, — небрежный взмах заключил в себя полдвора. — А ваши представители? Мой супруг? Я мало вращалась при дворе, но всегда есть те, кто предан королю и своей стране. Просто они обычно живут там, где преданность доказывают не красивыми словами, а делами. Например, барон Авермаль. Он усердно трудится на благо короля — без всякой надежды попасть ко двору.

— графиня, вы заставите меня стыдиться...

— ваше величество, могу ли я...

— можете. Взять Тахира — и отправиться к моему венценосному брату. Сегодня же.

— Воля вашего величества — закон, — Лиля присела в поклоне. — Но как быть с моим супругом?

— Неужели такая умная женщина не сможет найти общего языка с супругом?

Лиля вздохнула. У королей как-то не принять спрашивать — издеваешься, гад? А ведь явно — издевается...

— Я немедленно...

— о, нет. Немедленно — вы мне расскажете, как поживают Роман и Джейкоб. Миранду я видел. Она весела и счастлива. А младшие Ивельены?

А как они могли поживать?

На лицо Лили набежала тень.

— я нашла им кормилиц, ваше величество. Из вирманок. У нас как раз одна женщина родила, ну и...

— разумно ли это?

— по крайней мере, они чистоплотны, — Лиля вспыхнула огнем. — Еще не хватало, чтобы по младенцам блохи бегали!

Эдоард фыркнул.

— Как скажете, графиня, как скажете...

— простите, ваше величество. Но грязь...

— Основа для развития болезни. Я помню. Кстати — действительно, после горячей ванны, кости болят меньше.

Лиля довольно улыбнулась.

— ваша похвала — высокая честь, ваше величество.

— Так что с детьми?

— плачут. Писают. Спят. Едят.

А чего еще ждать от младенцев, которым месяца нет? Уж точно не логарифмов.

— Здоровы ли?

— Даст Альдонай...

Лиля сотворила знак...

— с альдоном вы виделись?

— Да, ваше величество. Согласовали списки... ваше величество, разумно ли все книгопечатание отдавать в руки пастеров и патеров? Может быть имеет смысл...

— Пусть начнется хотя бы один 'печатный дом'. Если все пойдет хорошо — откроем еще несколько...

— Да, ваше величество...

— и там уже будут работать не только слуги Альдоная...

* * *

Посольство Уэльстера впечатление произвело.

Собственно, самого посольства Лиля и не видела. Обычно послы жили в большом городском доме неподалеку от королевского дворца. Снимали, конечно. А тут — король приехал. Да с принцессой.

Соответственно, Эдоард выделил им место. Один из своих летних дворцов в пригороде.

Замок Тирейн.

Красивое белокаменное строение с тонкими шпилями, которые сейчас были увенчаны флагами. Куча народа. Роскошный сад.

И неизменный запах...

А куда деваться?

Не пострадает достоинство высокородного графа или герцога от того, что нагадил он под кустом. И точка.

Роскошной свиты у Лилиан не было. Вообще были четверо вирман и один Тахир. Зато карман приятно утяжеляло письмо от короля. И королевский секретарь сказал по секрету, что ее визит уже высочайше согласован.

Да, дипломатический протокол бывает строг. Но если два короля сразу хотят на него... наступить — кто станет спорить?

Камикадзе — это в Японии. Здесь же всем хотелось жить.

Так что Лилиан спешилась у парадного входа — и тут же была встречена присвистом нескольких мужчин.

Бросила поводья подбежавшему слуге — и высокомерно объявила:

— Любезнейший, доложите. Ее сиятельство графиня Лилиан Иртон с докторусом дин Дашшаром по повелению его величества Гардвейга.

Этого хватило.

Больной там, здоровый, но свою вольницу король выдрессировал. Кто-то из мужчин тут же сорвался с места, а остальные стали смотреть намного почтительнее.

А спустя десять минут (между прочим — почти рекорд) появился весьма раззолоченный тип.

— Ваше сиятельство?

Лилиан чуть кивнула. Сверкнули изумруды.

— Да.

— Мое имя — Томас Райтон. Лэйр Райтон. Я состою при его величестве. Позвольте вас проводить?

— Буду благодарна, лэйр, — Лиля расцвела улыбкой. И лэйр улыбнулся в ответ. Чего уж там — не самый высокий титул. Сам, своим горбом пробивался. Только вот графы и герцоги всегда на тебя будут смотреть свысока. Но Лиля даже и не подумала чваниться. Оперлась на услужливо согнутую руку — и они поплыли по дворцу.

Как оказалось — она была весьма кстати.

У его величества сегодня с утра разболелась нога, ему уже пустили кровь и посадили пиявок — и теперь король пребывал в весьма плохом настроении.

* * *

— Уйди отсюда, бестолочь! — рявкнул Гардвейг на дочь.

Анелия послушно бросила тряпки и вылетела из покоев, заливаясь крокодиловыми слезами. Возиться с отцовской ногой ей было противно до тошноты. Но и выбора не было. А раз отослали... ее обидели. Пошла плакать.

А еще...

Сразу после бала ей не удалось переговорить с человеком графа Лорта. А вот вчера вечером... и этот разговор она до сих пор не могла вспоминать без дрожи.

— Он жив...

— Кто?

— Лонс Авельс. Мой...

— Знаю. Он здесь?

— Он подошел ко мне на балу... что же делать, что делать...

— Эдоард знает?

— Нет. Он сам по себе, как-то спасся... Альдонай!

— Помолчи! Услышат — себя погубишь!

Выть Анелия престала, но в кружевной платочек (производства Мариэль) зубами вцепилась. Да так, что спустя минуту принялась от ниток отплевываться. А мужчина думал.

— О чем вы договорились?

— встретиться в церкви и бежать.

— Умница. Значит так. В церкви передашь ему записку. Я завтра приду к тебе, продиктую, напишешь. А потом — не твоя забота.

Анелия побледнела. Но выбора у нее не было. Да и выбирать не хотелось. Между королевой — и селом? Смеяться изволите?

— Почему не сейчас?

— Потому что мы не дома. Некоторые вещи готовить надо. Занимайся своими делами — и молчи.

Анелия повиновалась. А сейчас бежала в свои покои и думала, пришел ли тот человек...

Лилиан же со всеми реверансами и объявлениями входила в покои его величества Гардвейга.

Присела в реверансе.

— Ваше величество...

И подняла глаза, только когда прозвучал приказ:

— Подойдите, графиня.

* * *

Гардвейг был красив даже сейчас. А уж каким он был в пору юности... эххх, мне бы двадцать лет назад. Лиля машинально отметила роскошные золотые волосы, мощное телосложение, яркие голубые глаза, умное лицо... Лев Уэльстера. И иначе тут не скажешь.

Увы, Лев был болен.

Сейчас он полулежал на кушетке, одна нога его была вытянута вперед и положена на табуретку, а рядом с ней хлопотал какой-то тип. Докторус?

Да, похоже. Иначе зачем бы ему сажать на ногу пиявок?

Фуууу....

Были, были в медицине разделы, которые Лиля ненавидела всем сердцем. А именно — пиявки. В бытность студенткой, она соглашалась брать этих тварей только в перчатках. Ее тошнило от одного вида, она ненавидела этих монстров всей душой. Увы...

— Ваше величество, мой король приказал нам приехать сюда...

— и осмотреть мою язву, — Гардвейг был явно не в настроении. Что встали? Действуйте!

— вы позволите, ваше величество?

— я же сказал! — рявкнул Гардвейг.

— но ваш докторус...

Гардвейг резко двинул того рукой в плечо.

— Паш-шел вон!

И тут же скривился от боли. Докторус поспешно шарахнулся за дверь. А Лиля подошла к Гардвейгу и без лишних размышлений опустилась на колени.

— Тахир-джан, вы можете убрать эту гадость?

Тахир без лишних слов принялся отлеплять пиявок. А Лиля принялась разматывать довольно-таки грязный бинт, морщась от вони.

М-да...

И как тут определить?

Сама язва была прочно замазана чем-то белым. Из-под него проступало красное с синеватыми жилками. Нога была опухшей и не слишком здорового цвета. Но хоть вены не варикозные...

Интересно, с чего — у него?

О язвах Лиля знала многое. Если это трофическая — то хотя бы какая? Диабетическая, ишемическая, варикозная... или просто рана была, а ее залечили до язвы?

Лилю больше устроил бы последний вариант. Потому как все остальное вылечить было... да абзац! Без антибиотиков и надежды их получить! Без любимых 'циллинов', 'мицинов' и 'циклинов'. Без... да без всего, одними народными средствами!

Спору нет, можно и ими. Но ведь на начальной стадии! А не на такой, когда она в пол-голени. И неясно, где она образовалась изначально!

— Ваше величество, чем вам намазали ногу?

— Позови докторуса — да спроси, — сварливо отозвался Гардвейг. Лиля привстала и поклонилась.

— С вашего позволения. Тахир, пока готовь инструменты...

— Докторус!

Голос у этого тела был хороший... влетел — ракетой.

— Ва...ваше величество?

Гардвейг молча кивнул в сторону Лилиан. Мол, она звала — она и спрашивает. Докторус перевел взгляд. И даже вздрогнул от убийственного холода зеленых глаз.

— Давно вы лечите его величество?

— П-пол-года...

Лиля едва не зашипела.

— И чем?

— Это фамильный секрет! — приосанился докторишка. — Это чудодейственная мазь, которая образует корку, а рана под ней...

Лиля едва не взвыла. Вот уж простите — чего НЕЛЬЗЯ делать при некоторых язвах — это накладывать мазь. Между прочим, бактерии под ней растут весело и игриво.

Пока еще неизвестно — какой это тип язвы. А потому...

— Тахир, — позвала Лиля. Дин Дашшар, который осторожно снимал пиявок, а потом протирал кожу его величества спиртом, осторожно, чтобы не попало на язву,, обернулся.

— Надо будет промывать рану. Как следует.

— Да, сейчас диагноз поставить не удастся, — грустно согласился мужчина. — Ваше величество, вы позволите?

Гардвейг вскинул брови.

— а что — не видно, что это язва?

И тут Тахир развернулся во всю мощь.

— Видно, ваше величество. Но покорнейше прошу простить недостойного — ни одна болезнь не возникает сама по себе. У нее всегда есть причина. И именно ее мы попытаемся установить. Если Ваше величество будет так благосклонно и потерпит...

— потерпит, — кивнул Гардвейг.

Он, конечно, злился. И нога болела. Но!

Было в этих двоих что-то такое... каждый король — прежде всего хороший психолог. Профессия такая. И он видел, что это не связка — учитель-ученица. В лучшем случае — это двое равных. В худшем — главная тут графиня. Судя по тону, по манерам, по уверенности в себе. Но и Тахир тоже многое знает. И вопреки всем обычаям ханганов, спокойно относится к ее приказам. Даже наоборот. Иногда в его взглядах видно... почтение?

Да, пожалуй.

Эта пара стоила наблюдений.

А еще...

Это были первые лекари, которые не заявили: 'мы вас обязательно вылечим'. О, нет. Внутренне они были готовы и к удаче, и к неудаче. Ханган немного боялся, а вот графиня была спокойна. Покосилась на банку с пиявками, сморщила нос.

— Уважаемый докторус, как ловили этих тварей?

— На свинью! — оскорбился мужчина.

Лиля облегченно вздохнула.

— не люблю их. Но полезны. И разумеется, они использовались только на его величестве?

— Разумеется!

Не врал. Лиля еще раз выдохнула. Им только заражения крови или инфекций не хватало.

— Хотите — поможете, — просто сказала она докторусу. Тот фыркнул, но и уходить не стал. Пристроился рядом.

Лиля еще раз извинилась перед его величеством. Накинула на себя стерильную рубаху с завязками на спине, помогла завязать такую же Тахиру, убрала волосы под косынку — и приступила к работе. Тахир (кстати, недавно сбривший бороду — узнал, сколько гадостей может быть из-за попавшего в рану волоса) уверенно ассистировал. Подавал инструменты, помогал промывать...

Гардвейг, весь зеленовато-бледный (хоть и под обезболивающим — то, которое Лилиан давала Эдоарду, прямо хоть "Королевским" называй), скрипел зубами, но держался.

А Лиля очищала язву. Медленно, уверенно, как учили в свое время в гнойной хирургии... полцарства за фурацилин!

Наконец все напластования были сняты — и Лиля принялась тщательно ее обнюхивать в поисках характерной вони. Кто хоть раз имел дело с гангреной — не перепутает. Но нет. Не гангрена. А что же?

Язва была качественно промыта настойкой календулы, поставлена примочка с морской солью — и все имеющиеся медики принялись расспрашивать Гардвейга. Со всем возможным почтением, но впились не хуже пиявок.

И спустя полчаса Лиля перевела дух.

Не диабет. И не варикозное расширение вен, хвала богам. Или пиявкам? Иначе фиг бы она что вылечила. Ларчик открывался просто. Лет десять назад, во время охоты, Гардвейг получил волчий укус. По мнению Лилиан — справедливо. Убивать животных для забавы — плохо. Ладно бы — для пропитания... так ведь нет.

Захотел поразвлечься. И — получил от души. Волчьи укусы вообще-то штука опасная. Он умудряется не только впиться, но и рвануть. А зубы, как известно, волкам вовсе не чистят. Гардвейгу же досталось по полной программе. Хорошо хоть волк был не бешеным, а то бы правил сейчас кто-то другой.

При этом — у мужика был шикарный иммунитет. Как видно, сначала ногу ему не вылечили, а залечили. То есть возможно где-то в ране и что-то осталось. Но кого из местных медиков это волновало? Не гниет, зарубцевалось — ну и ладненько. А вот когда через полгода-год началась веселая жизнь и открылась первая язва — все запаниковали. Но с волком это никто не связал. И не подумал, что язва — посттравматическая.

Сначала — маленькая, но глубокая.

Залечили повторно.

Еще через полгода — уже поглубже и противнее. Пока иммунитет мог перебарывать снадобья местных лекарей — рана еще закрывалась. А вот как не смог...

Гардвейгу это все объяснять не стали. Собственно, бедой мужика стали почтительные докторусы и мерзкий характер. Спорить с ним никто не осмеливался, образ жизни он вел нездоровый, залечить его пытались всеми народными средствами, вплоть до мочи беременной кобылицы — ну и результат?

Вместо того, чтобы как следует вскрыть рану, прочистить, сделать дренаж и ждать рубцевания по всем правилам — старались снять боль и скорее залечить. И язва росла.

Как еще жив-то до сих пор?

Лиля прикинула как это объяснять Гардвейгу. Но не успела. Опередил Тахир.

— Ваше сиятельство...

А почему бы нет? Может, от почтенного хангана Гардвейг быстрее воспримет рекомендации?

И Тахир развернулся во всю ширь медицинской науки. Объяснил, что язву можно и лечить и вылечить. Но процесс этот длительный, уход за ней нужен серьезный, об охотах придется забыть передвигаться лучше с тростью, чтобы не так сильно нагружать ногу, режим дня соблюдать. Алкоголь исключить и всякую гадость не есть.