Ускользающее счастье

Как-то он напрямую спросил Дамблдора, чему именно тот обучает Поттера, и что заставляет его скрывать эти занятия от преподавателей и учеников. Однако, директор, по всей видимости, не расположенный к откровенности, ответил весьма уклончиво:

— Я должен сообщить мальчику некоторую информацию, не предназначенную для посторонних ушей... — и добавил: — пока ещё не поздно это сделать.

— Вот как? Стало быть, существует информация, которую вы с лёгкостью вверяете мальчишке, неспособному скрывать свои мысли, но не находите нужным сообщить мне? Уж не пахнет ли это недоверием, Дамблдор?

— Дело не в доверии или недоверии. Я обсуждаю с Гарри кое-какие подробности его будущих деяний — в той мере, в которой это необходимо, чтобы сформировать у него правильное понимание его предназначения. Тебе же я не могу открыть всего, поскольку ты большую часть времени проводишь в опасной близости от Волдеморта. А тебе ли не знать, что бывают разные ситуации...

— Если вы помните — я нахожусь подле Лорда по вашему приказу.

— И очень хорошо справляешься. Никому другому я не смог бы поручить столь ответственного дела, как разведка в стане врага. Так что не думай, что я недооцениваю тебя. Но, согласись, постоянная опасность, которой ты себя подвергаешь, даёт некоторые основания для беспокойства.

— Неужели? А Поттер, чей разум напрямую связан с разумом Волдеморта, не даёт таких оснований? По-вашему, подросток, не обременённый сколько-нибудь значительными магическими способностями, сможет сохранить в тайне от своего врага полученную информацию?

— Сможет, поверь мне. Волдеморт сам боится этой связи как огня и постарается избежать повторного контакта с сознанием Гарри всеми возможными способами — слишком мучителен был для него первый опыт соприкосновения их душ.

— При чём тут души? Я, кажется, говорил о проникновении в разум!

— В случае с Гарри и Лордом, я бы сказал, что это одно и то же.

— Я не понимаю.

Дамблдор вздохнул, всем своим видом показывая, что не имеет намерения что-либо объяснять, и попытался перевести разговор в другое русло:

— После того, как ты убьёшь меня, Северус... — начал он с нажимом.

— Вы пытаетесь скрыть от меня всё, что только возможно — и в то же время ожидаете, что я выполню эту услугу! — огрызнулся Снейп. — А ведь я вполне могу и передумать.

— Ты дал мне слово, — просто сказал Дамблдор. — И не только мне, раз уж мы упомянули о задании юного Малфоя. Ах, как жестоко было обнадёживать несчастную мать обещанием, которое ты не собирался выполнять!

Снейп выругался про себя. Он не представлял, откуда старику стало известно об этом его Обете. Ведь Северус действительно обещал; не просто обещал — жизнью поклялся Нарциссе Малфой защитить её сына от любой опасности, и теперь не смог бы оставить Драко наедине с его заданием, даже если б захотел. Дамблдор — хитрая змея — и умирая, могла успеть ужалить руку, нанёсшую ей смертельную рану. Если рука окажется не той, от которой старый змей желал сойти в могилу.

Директор сокрушённо вздохнул, словно сожалея о своей некстати проявившейся осведомлённости:

— Не сердись на старика, Северус. Знаешь что? Приходи сегодня к одиннадцати ко мне в кабинет. Обещаю, у тебя не останется причин упрекать меня в недоверии...

Решение, принятое Альбусом Дамблдором мгновение назад, основывалось на старой истине, учившей не хранить весь запас масла в треснувшем кувшине. Применительно к ситуации это означало, что оставаться единоличным обладателем плана уничтожения Волдеморта человеку, одной ногой твёрдо стоящему в могиле, было, по меньшей мере, неразумно.

Тем более, что Дамблдор в разговорах с Поттером всё ещё вынужден был осторожничать. Он передавал мальчику ценные сведения по крупицам, стараясь не взволновать его и не открыть раньше времени собственных замыслов. А недели бежали, и уверенность в том, что Гарри будет подготовлен своевременно и надлежащим образом, таяла с каждым днём. Любая нелепая случайность — вроде кирпича, ненароком оброненного Малфоем с крыши замка на седую директорскую голову — могла прервать череду их бесед — тогда мальчишка в решающий момент не сумеет сыграть отведённой ему роли, и весь тщательно выстроенный план сорвётся. Тёмный Лорд останется жив; возможно, он даже достигнет вожделенного бессмертия и, полный решимости сделаться властелином мира, развяжет _такую_ войну, какая и не снилась никакой Предсказанной. А виноват во всём этом будет именно Дамблдор.

Такие мысли изматывали старого мага морально и физически; кроме того, причиняла страдания сожжённая проклятьем рука. Всё это, вместе взятое, вызывало непреодолимое желание бросить всё — лишь бы обрести долгожданный покой, пусть даже посмертный...

Дамблдор ловил себя на мысли, что если некогда он ожидал решающего противостояния Гарри и Волдеморта как непревзойдённого по увлекательности действа, то сейчас всё больше тяготился обязанностью надзирать за развязкой созданной им самим пьесы. И это проявление слабости как нельзя лучше свидетельствовало: пришёл срок переложить ответственность за исход дела на более подходящие плечи... или шею — это уж как кому будет угодно. Тем более, что преемник сам любезно подставлял их под ярмо. Так что оставалось только поведать ему детали плана, и успокоиться сознанием того, что при любом исходе дело будет доведено до конца.

* * *

В кабинете директора Хогвартса было очень тихо, даже ручной феникс Фоукс не издавал ни звука. Снейп вошёл и, повинуясь молчаливому приглашению Дамблдора, опустился в кресло. Старый маг, меряя шагами комнату, заговорил.

— Должен предупредить тебя, Северус: то, что я тебе скажу сейчас, надлежит держать в тайне от Гарри Поттера до самого последнего момента. О том, что этот момент настал, ты сможешь узнать по поведению Волдеморта.

— Каким образом?.. — начал было Снейп, но Дамблдор остановил его жестом.

— Не спеши, я всё разъясню. Придёт время, когда Тёмный Лорд начнёт опасаться за жизнь своей змеи.

— За жизнь Нагини?

— Совершенно верно. Если он без каких-либо видимых причин перестанет отпускать её от себя и станет постоянно держать под магической защитой, это будет знаком, что Гарри пора узнать правду.

— Правду какого рода?

— Правду о той ночи, когда Волдеморт пытался его убить. Когда Лили пожертвовала своей жизнью, пытаясь защитить сына, и смертельное проклятье, отскочив от младенца, угодило в Тёмного Лорда, отколов часть его души. Тогда осколок этот вселился в единственное живое существо, остававшееся поблизости — в маленького Гарри, породив необычную связь между мальчиком и Волдемортом.

— Это не секрет, — покачал головой Снейп, — ни для меня, ни, думаю, для него.

— Да, но есть нечто более серьёзное. Видишь ли, — директор огляделся, словно боялся быть подслушанным даже здесь, в собственном кабинете, — Тёмный Лорд не может умереть, пока частичка его души живёт в Гарри.

На Снейпа это известие, казалось, не произвело должного впечатления.

— Значит... первым должен умереть мальчик? — коротко спросил он.

— Не просто умереть. Его должен убить сам Лорд. Это — самое главное.

Последовала долгая пауза. Северус сидел, не глядя на директора, словно тот внезапно превратился из человека в пятно плесени на кресле. Когда он заговорил, его голос чуть заметно подрагивал от гнева:

— Я думал, что все эти годы мы защищали его ради Лили, ради памяти о ней.

— Мы защищали его потому, что было важно обучить его, воспитать, дать ощутить свою силу до того момента, как...

— ...До момента, когда он сможет умереть с пользой?

— Северус, в тебе что — пробудилась чувствительность? Разве мало людей умирало у тебя на глазах?

— В последнее время — только те, кого я не мог спасти, — отрезал Снейп, вставая и направляясь к двери. — Вы меня использовали.

— То есть? — удивлённо переспросил Дамблдор.

— Я шпионил для вас, лгал ради вас, подвергал себя смертельной опасности. Сделал всё, чтобы защитить сына Лили Поттер. А теперь вы говорите, что выращивали его, как свинью на убой...

— Очень трогательно, Северус. Ты действительно так привык о нём заботиться?

— _О нём?_ — вскричал Снейп, взмахивая палочкой. — Экспекто Патронум!

С конца палочки сорвалась серебристая лань; в два прыжка пересекла кабинет и, легко оттолкнувшись от пола, вылетела в окно. Дамблдор проводил её глазами, и, когда серебристое сияние растаяло в темноте ночи, вновь взглянул на Снейпа. Тот поспешно отвёл глаза.

— Твой патронус... это как будто... — ошарашено проговорил директор. — Нет, не может быть! Лили... Неужели даже после стольких лет, после всего, что случилось..?

— Всегда, — сказал Снейп и вышел из кабинета, так и не подняв глаз.

Это был их последний разговор. Вскоре Дамблдор, как сам того желал, пал от смертельного заклятия Снейпа. Возможно, он нашёл такую смерть символичной — чем-то вроде воздаяния за возможную вину. Но, теша себя мыслью об искуплении, он не дал себе труда задуматься о человеке, чьи руки в который раз вымарывал в грязи и крови.

О чём тут думать? Не впервой...

Глава 28

Последние полгода Северус Снейп кожей ощущал витающую в воздухе смертельную угрозу. В день битвы за Хогвартс это ощущение усилилось, отодвинув на второй план все прочие проблемы.

— Ожидание конца, — пробормотал он за секунду до того, как выжженную на руке чёрную метку пронзила боль, означавшая, что Волдеморт требует его к себе.

Войдя в хижину, служившую Лорду временным штабом, и взглянув в красные глаза с вертикальными штрихами зрачков, Снейп понял, что выйти отсюда живым у него будет очень мало шансов.

Нагини, любимая змея Волдеморта, содержащая в себе частичку хозяйской души, взирала на вошедшего из неподвижно висящей в воздухе защитной сферы и, кажется, ухмылялась, если, конечно, это возможно для змей. Хотя, скорее, дело было в его собственных взвинченных нервах.

— ...Старейшая Палочка не может служить мне должным образом, Северус, — вкрадчиво шипел змееликий повелитель, — потому что не я её истинный хозяин. Палочка принадлежит магу, убившему её последнего владельца. Ты убил Альбуса Дамблдора, и пока ты живёшь, она не может быть моей.

— Но мой Лорд... — Снейп поднял свою палочку. В его текущие планы совершенно не вписывалось принесение себя в жертву во имя чего бы то ни было.

Но и у Волдеморта было достаточно опыта, чтобы принять меры по предотвращению возможных осечек. Пристальный взгляд красных глаз вперился в Северуса, чужая воля настойчиво вторглась в разум, сдавила виски, пытаясь подавить всякую мысль о сопротивлении.

'Нет, этим меня не проймёшь', — один за другим на пути ментальной атаки воздвиглись блоки, давая Снейпу возможность вновь овладеть собственными мыслями. Но, не смотря на это, он всё ещё не мог заставить себя ударить по Волдеморту смертельным заклятьем. Причина крылась в чём-то чрезвычайно важном, чего никак не удавалось вспомнить.

Да стоит ли вспоминать, когда нужно вымолвить всего два слова? Он успеет. Невзирая на то, что воздух в лёгких вдруг загустел настолько, что не позволяет ни говорить, ни дышать. Это мелочь. 'Аваду' не обязательно произносить вслух...

— Это единственный путь, — донёсся издалека голос Волдеморта. — Я должен подчинить себе эту палочку, Северус. Если она станет моей, я, наконец, расправлюсь с Поттером.

'С Поттером'.

'Разумеется. Как можно было об этом забыть? Поттер и Волдеморт должны уничтожить друг друга без посторонней помощи, иначе Тёмный Лорд — бессмертная сволочь, разбросавшая куски своей расчленённой души по людям, рептилиям и предметам — в очередной раз избежит гибели'.

Волдеморт взмахнул палочкой — и прозрачная сфера с огромной змеёй начала медленное движение по воздуху, подплывая всё ближе к Снейпу. Он попытался вдохнуть, но окаменевшие лёгкие не слушались.

Ядовитое шипение донеслось со стороны Лорда, и не знавший змеиного языка Северус безошибочно угадал смысл приказа, данного Нагини.

— Убить.

Убить. Змея всё ближе, она уже открывает пасть. Напрягаются под чешуйчатой шкурой мощные мускулы — миг до броска.

Убить. Время тянется медленно. У него есть ещё целая секунда, чтобы первым нанести удар. Один — по змее, второй — по Лорду, _доброму повелителю_. К чёрту все расчёты Дамблдора. Мало ли, чья рука должна умертвить эту скользкую тварь! Не подставляться же ради этого под змеиные клыки!

Но он почему-то медлит, а змея уже изгибается в броске.

'Снейп, чёрт тебя дери, сделай хоть что-нибудь!'

Без толку. Вместо того, чтобы ударить заклятьем, он опускает палочку.

'Почему? — неслышно взывает к нему чей-то голос. — Пожалуйста, не сдавайся... Живи, ты ещё можешь всё изменить!'

Змеиные зубы касаются шеи. Остаётся лишь краткий миг, чтобы всё исправить. Ещё не поздно; выплеснется в пространство смиряемая до поры сила, разбивая защитную сферу; рухнет на пол мёртвая змея с разорванной пастью — ещё одним хоркруксом меньше. Это совсем просто — всего одно движение. Но он не двигается — сам удивляясь своему бездействию.

'Позволь мне...' — умоляющий, полный горькой тоски голос. Откуда он знает его?

'Нет'.

Поздно. Змеиные зубы вонзаются в шею. Боль прожигает раскалёнными иглами. Маслянистый яд проникает в тело, и когда змея с отвратительным чавканьем вытягивает клыки из жертвы, из прокушенных жил фонтанами вырывается кровь.

Чей-то крик разрывает ставший нормальным воздух. Кажется, это его собственный голос...

Он падает на пол, и меркнущее зрение выхватывает из сумрака комнаты тёмный силуэт. Кто-то стоит рядом, всего в двух шагах: призрачная девичья фигурка с поникшей головой. Полупрозрачная.

Иллюзия, порождённая отравленным мозгом. Но она говорит — тихо, чуть слышно:

'Почему? Ну зачем же ты снова — так глупо?..'

_'Почему?'_.

А действительно, почему? Только ли для того, чтобы не дать Лорду малейшего шанса выжить?

Быть может. Волдеморт сам не подозревал, насколько сильно задолжал тому, кого считал своим верным слугой. Настолько, что и сдохнуть не жалко ради крохотного шанса утащить повелителя с собой.

А может, всё это самообман, а истина в том, что ни сил, ни желания жить давно не осталось...

— Я сожалею, — последние слова Волдеморта, покидающего лачугу.

'О, несомненно. Правда, сейчас ты ещё не подозреваешь, насколько. Впрочем, мне ли злорадствовать...'

Кровь... Слишком много крови лужей растекается по полу. А ведь ещё надо предупредить мальчишку...

Северус зажимает раны рукой. Только бы успеть.

И вот он — как по вызову, Поттер. Впрочем, теперь уже почти поздно. Остался один-единственный шанс передать ему информацию — дать доступ к собственным мыслям, воспоминаниям — ко всему тому, во что не впустил бы мальчишку под страхом мучительной смерти. Но теперь уже всё равно, да и выбора нет.

Гарри медленно, словно завороженный приближается, склоняется над умирающим.

'Быстрее! Ну быстрее же!' — Приподняться. Протянуть руку. Схватить мальчишку за мантию, подтянуть к себе. Время словно сорвалось в галоп, понеслось куда-то, крадя последние секунды жизни.