Ролевик: Хоккеист / "Лёд"

Хоккеисты Монреаля играли в свое удовольствие, по-настоящему не выкладываясь даже в первом периоде, когда Детройт еще как-то сопротивлялся. "Когуарс" играли даже хуже обычного — кажется, им было совершенно наплевать на голы и шайбу — и даже "братья-мордобои" не особенно свирепствовали.

Руа пробирался между пустыми рядами пластиковых стульев, холодных и выцветших. Редкие зрители косились на него — не то раздражаясь, не то удивляясь. Но Руа знал куда шел.

Он пробирался к одному из верхних рядов. Фонари там давно не горели, и не похоже, чтобы кто-то обирался их чинить. Обычно там садились те, кто пришел на матч выпить, потребить дурмана и трахнуться. Сейчас Патрик мог разглядеть там какую-то подозрительную возню — она была одним из критериев выбора для него. Он искал кого-то одинокого и неподвижного — благо выбор был невелик.

— Эй, вратарь, — объект его поисков первым окликнул Патрика. — Давай, подходи. Ты же меня ищешь?

Патрик поднялся на нужный ряд, сел рядом с закутанным в коричневое пальто человеком. Тот был крупным и высоким, а мешковатое пальто делало его фигуру еще массивнее.

— Забавно, — сказал он задумчиво. — Думал, мне после игры придется тебя отлавливать, а ты сам стал меня искать. Зачем?

— А тебе зачем? — спросил Патрик. Ему было не по себе. Кожа словно стянулась, хребет морозило, будто там протекла ледяная струя. Рука непроизвольно потянулась к спрятанному в рукаве револьверу. Джастифай негромко рассмеялся.

— Справедливый вопрос. И самое интересное, что я даже не знаю, что на него ответить. Давай по порядку: тот парень, который стрелял в меня...

— Адам Деккер. Я не знаю, кто он. Мы с ним поговорили уже после того, как все случилось. Я не наводил его на тебя.

— Это я и так знаю. А ты, похоже, не знаешь ничего, снежок. Адам Деккер — коммунист, сожрие его Барон.

Патрик сделал вид, что не удивлен.

— А мне зачем это знать?

— Ты меня спрашиваешь? Ты сам ко мне подошел, значит зачем-то это все тебе нужно.

— Ну да, — вынужден был согласиться Патрик. Джастифай довольно хрюкнул:

— Вот так-то. Выкладывай, что тебе надо.

Руа справился со страхом — холод ушел куда-то вглубь тела, имплантаты спокойно спали под кожей. Похоже, Джастифай был настроен на разговор.

— Тут вопрос не в том, что надо мне, а в том, что надо нам, — сказал он раздельно. Негр фыркнул, словно крупная лошадь, разбрызгав вокруг слюну.

— Я не знаю, как ты выжил после того, как Деккер выстрелил тебе в голову. Важно не это. Важно то, как он узнал, где тебя искать.

Белозубая улыбка Джастифая блеснула в темноте:

— Ну-ка, просвети меня.

— Твоя напарница, Сесилия, сдала тебя. Она не собиралась отдавать Дженни вашим боссам — может быть потому, что боссы Деккера ей предложили больше, может по каким-то другим причинам, не знаю. План получился отличный: Деккер убивает тебя по наводке Сесилии, заделавшись моим благородным спасителем, потом Сесилии устраивает на меня покушение — такое, само собой, чтобы я выжил и как следует перепугался. Пользуясь моим страхом Деккер вызнает, где Джен, они забирают ее, а меня сдают в утиль. Но монреальский бунт немного портит им карты — теперь я слишком видная персона, чтобы убрать меня по-тихому. Такова наша позиция на сегодняшний день: я, временно неуязвимый, и ты, временно мертвый. И Сесилия готовая отдать Дженнифер коммунистам — если ты не ошибся и боссы Деккера и правда коммунисты.

По мере рассказа лицо Джастифая становилось все серьезнее:

— Девчонка вспомнила? — спросил он коротко.

— Девчонка в руках Деккера, — отрезал Патрик. — Остальное не важно. Джастифай ухмыльнулся:

— Оукей. И что дальше?

— А дальше вот что, — Патрик чувствовал, как бешено стучит о ребра сердце. Наступал критический момент. Если его озарения не верны, Джастифай может убить его прямо на месте. — Ты застрял здесь, потому что Союз не поверит твоим словам о предательстве Сесилии, а даже если поверит — провала не простит. Ты труп, Джастифай. Но это не слишком тебя волнует. Ты ищешь способ исправить ситуацию.

— Про Союз от Деккера услышал? — осведомился негр. Патрик кивнул.

Рев сирены прервал их разговор — "Варлокс" снова забили. Нестройный и слабый отклик трибун не продлился и пары секунд.

— Мне нужна Джен, — продолжил Руа. — Тебе она тоже нужна. Пока цели у нас совпадают.

Джастифай смерил его косым взглядом.

— Ты вратарь. Спортсмен. Ты, что всерьез веришь...

— Тебя мне удалось обставить, — спокойно заметил Руа. Джастифай рассмеялся.

— Ну да. Это тогда, когда ты мордой в грязи валялся? Здорово обставил, ничего не скажешь! Нет, парень, у тебя кишка тонка. В большие игры на голом энтузиазме не играют. Ты же про, должен шарить в этом.

— Я могу найти Деккера. Но один забрать Джен я не сумею.

— Ты понимаешь, что даже если мы выберемся из этой переделки, первым делом я прибью тебя и заберу девчонку?

— Да. И тоже самое с моей стороны.

Негр снова рассмеялся, затем вдруг втянул голову в плечи, нахохлившись своем бесформенном, похожем на груду тряпья пальто.

— Ладно, — сказал он негромко. — Пойдем выпьем, обсудим детали. Не могу уже на сухую трепать.

В маленькой, заплеванной пивной неподалеку от форума, они встали за столик в углу. Народ вокруг негромко гомонил, кое-кто кучковался возле радиолы, слушая комментарии матча, но большинство просто тянуло свое пиво, не обращая внимание ни на кого вокруг.

Джастифай отхлебнул из своей кружки. Белая пена осталась на губах словно усы.

— Про расклад с Сесилией и Деккером сам догадался или кто-то подсказал? — спросил он, обтерев рот рукавом. Патрик пожал плечами:

— Когда Деккер забрал Джен все сложилось само собой.

— Ну да? — ухмыльнулся Джастифай. — Ну, может и так. Что ты знаешь про Союз?

— Ничего, — не стал юлить Руа. — Деккер не особо распространялся.

Джастифай кивнул:

— Понятно. А про комми?

— И того меньше.

Осушив одним глотком почти половину литровой кружки, Джастифай довольно крякнул и, опершись локтями о столик, подался вперед, так что между ним и Руа было сантиметров десять, не больше.

— Многие большие и серьезные дяди считают, что во второй американо-советской, после которой наш мир покатился в пасть к Эшу, красная угроза перестала существовать. Считается, что Советский Союз как государство больше не существует, и угрозы нет, а даже если б и была, перебраться через океан у комми (да и у нас) нет никакой возможности. Один Шанго знает, что сейчас творится на других континентах, только вот считать, что Америке повезло, а всем остальным — нет, как-то глупо, не думаешь? До войны у красных была мощная агентурная сеть в США, Канаде, Мексике и других странах и удобная база операций на Кубе. То, что наши проспали ядерные ракеты, туда доставленные, и определило финальную картинку второй американо-советской. Но это так, к слову. Короче, когда новому церковному правительству удалось навести относительный порядок в наших странах, оказалось, что советская агентура еще жива и продолжает действовать. В другой ситуации их бы прищучили и перевербовали одного за другим, но когда этим только собрались заняться вплотную, как случился худду-переворот, и красным удалось залечь на дно, грамотно затерявшись между полуподпольными партиями и экстремистскими организациями. Новый отлов стоил дорого и начался не особо успешно, так что вскоре Совет Старейшин Дома на Болотах решил эту программу прикрыть, объявив, что если нет Советского Союза, то нет и советских шпионов. Инициативу поддержала и Священная курия Первой Реформированной Церкви Вуду Канады.

Патрик слушал вполуха. По радио объявили, что Детройт забил еще один гол. Счет к концу второго периода стал "три-три". Перспектива нового, еще более позорного поражения вдруг стала очень отчетливой. Джастифай продолжал совершенно не заботясь, слушает его Руа или нет.

— Технократический союз единственный сумел найти доказательства того, что Советское государство все еще существует. Но доказательства, а главное способ их получения, шли вразрез с правительственной доктриной, и потому попытки донести их до Болотного дома окончились печально.

— Почему? — спросил Патрик, заинтересовавшись.

— СССР не пошел по пути США и Канады. Колдовство, духи и прочее мракобесие твердолобые красные атеисты послали в тот ад, из которого оно вылезло. Пока у нас бокоры насылали друг на друга проклятия и поднимали кадавров для уличных бунтов, красные ученые заново переписали физику, химию и биологию, а инженеры в дырявых сараях, едва не на коленях собирали новую машинерию. Все это технократы собрали и передали правительству. Но принять эти доказательства значило открыто признаться, что в шестьдесят третьем у Америки был другой путь, без отката в новое средневековье. Ты ведь понимаешь, что по-настоящему сильных колдунов не так много и еще меньше у них возможностей реально использовать свою магию для управления обществом?..

— Подожди, — поднял руку Руа. — Что значит "мало"? Я каждый день сталкиваюсь с магией на льду.

— Спорт! — Джастифай снова приложился к кружке, в два глотка осушив ее, и показал официанту два пальца. — Это главный инструмент вуду и худду пропаганды. Именно для того их так и напичкали бокорами, амулетами, оберегами и прочей требухой, чтобы у простого американца каждый день перед глазами было наглядное доказательство того, насколько могущественны лоа, духи и, само собой, колдуны, которые ими управляют. Технократический Союз верит в иной путь, и на этом пути стоит уже очень давно и успешно.

— Ладно, — примирительно кивнул Патрик. — Давай к делу. Откуда ты знаешь, что Деккер — коммунист?

— Я не знаю, — ответил Джастифай, подвигая себе принесенную официантом кружку. — Я вообще не знаю, кто такой Деккер — кроме того, что это бородатый белый ублюдок, который пустил мне пулю в лицо. Но я точно знаю, что он — комми.

— Откуда? — не отступал Руа. Джастифай глотнул пива, влажно рыгнул и, вперив в Патрика тяжелый взгляд, процедил:

— Когда меня отправили следу этой девчонки, то сказали, что красные или будут пытаться заполучить ее или уже заполучили. Других претендентов просто нет. Я даже тебя считал красным... раньше.

— А сейчас почему не считаешь?

— Потому что ты не красный, почему же еще? Не будь идиотом!

— Постараюсь, — ответил Патрик, так и не решив, сказал ли Джастифай что-то слишком умное или что-то совсем глупое. — Если Деккер — советский шпион, то Дженни ему нужна, чтобы отправить ее в СССР, так? Но я точно знаю, что она еще здесь. Почему?

— Ты снова строишь из себя придурка, снежок. Ты что, думаешь, из Монреальского порта каждую пятницу выходит пассажирский лайнер до Ленинграда? Или из Ванкувера во Владивосток? Святая Курия авторитетно заявляет, что последние корабли с беженцами приплыли из Европы пять лет назад, и с тех пор никакой связи с восточным полушарием у нас нет.

— Но ты же мне говорил, что это не так! Иначе, зачем красным шпионить и как передавать информацию? И как вы смогли бы достать информацию о Советском Союзе?

— Информацию нам предоставил перевербованный резидент. Он же и рассказал о том, как осуществляется контакт. Комми отправляют к нашим берегам атомную субмарину, возможно, единственную пережившую войну и Пробуждение. Это долбаная подводная крепость, по старой классификации НАТО — SSBN Typhoon. Она несет боевое дежурство у нашего тихоокеанского побережья примерно полгода. Потом на полгода возвращается в Союз. Деккер, если девчонка у него, будет ждать возвращения "Тайфуна".

— И когда он вернется? — спросил Руа. Джастифай покачал головой:

— Меня не спрашивай. Может завтра. А может через три месяца. А может и через шесть. Это не та информация, которую доверяют полевому агенту. В случае необходимости в ней, я должен был бы связаться со штабом и запросить ее. Но теперь, когда стараниями Сесилии меня считают предателем...

Патрик сдержал довольную улыбку: значит, его блеф все же оказался правдой. Сесилия не просто подставила Джастифая под пулю, она еще и прикрыла себя, назвав перебежчиком неудачливого (и возможно мертвого) напарника.

— Теперь все понятно, — Руа прервал излияния негра. — Я знаю, где они прячутся, и теперь понимаю, почему они это делают.

— Ну да? — с привычным уже недоверием переспросил негр. — И как же ты это узнал?

Руа улыбнулся:

— В средневековом мракобесии есть свои положительные стороны.

"Юмор, — вспомнились ему давние слова Козмо, — это первый шаг от кадавра к человеку."

Вокруг радиолы возбужденно загомонили. Диктор известил об окончании игры. Шесть-три, победа за Монреалем. Патрик поднял кружку, к которой до того даже не притронулся.

— За победу!

Джастифай удивленно поднял брови, но кружку поднял без задержки. Тяжело звякнуло толстое, мутное от возраста стекло.

— За победу!

* * *

Март, 29-е,03:40

— Проснитесь, мистер Руа, проснитесь и пойте...

Патрик с трудом открывает глаза, пытаясь понять, проснулся ли он или это лишь странное продолжение сна. В комнате темно — настолько, что нельзя рассмотреть ни одной детали интерьера. Нельзя понять даже, находится ли он в своей комнате в общежитии клуба или попал куда-то еще.

— Вы звали нас, месье Руа, Святой Патрик, — этот голос уже другой, доносится откуда-то слева. Говорит по-французски.

— Национальный франко-канадский герой, — по-английски добавляет первый голос — справа.

Голоса звучат пугающе странно: кажется, что говорят дети и вместе с тем — взрослые люди, почти старики. Руа садится на постели, оглядывается. Темнота беспросветна, ничего не разглядеть. Даже осязание — ощущение кровати под телом, простыни, одеяла — кажется туманным, размытым.

— Кто здесь? — спрашивает Руа темноту. Голоса смеются.

— Это мы. Ты же звал нас? Вот мы и пришли, — ответил француз.

— Ты ведь не многих зовешь в гости, Пэт! Ну же, напрягись! — англичанин подначивает, издевается.

Теперь он узнает эти голоса. Причудливо искаженные, они все же похожи на те, что он слышал раньше.

— Вы — Ибежи, Божественные Близнецы. Да, я звал вас.

— Хорошо, мистер Руа, очень хорошо! — смеется англичанин. — теперь можно узнать, зачем вы нас вызывали? Наше время дорого, не можем просто так сидеть и болтать с каждым.

— Это не я, — Патрик чувствует, как о волнения сдавливает грудь. — Это вы, вы меня выбрали. Вы постоянно являлись мне.

— Печально, но факт, — подтвердил француз.

— Не вижу ничего печального, — возразил англичанин.

— Деймиен, — обратился Руа, повернув голову вправо. — Ты дал мне заклятье. Из-за него я напал на хоккеиста.

— Напал? — рассмеялся Каинде. — Мне показалось, что ты защищался. И заклятие тут ни при чем.

— Нет, — упрямо мотнул головой Патрик. — После удара я вспомнил что-то,.. что разъярило меня.

— Ярость — чувство живого человека, — вдруг вмешался Таэбо. — Разве ты не этого хотел?

— Я... — Руа запнулся, — я не знаю.

— Не знаешь, — согласился Каинде. — И не узнаешь, пока не пробудишься. Как может непроклюнувшийся цыпленок судит о мире, глядя лишь на тени, проступающие сквозь его скорлупу?