Ар Мегиддо 1. Река вечности

Тот, кстати, исчез, как и второй, работа над которым только началась. Это заставило наварха насторожиться и свою пентеру "Персефону" он решил осторожно провести ближе к острову, где глубины больше. Кормчие остальных кораблей не выказали подобного благоразумия, увлеклись погоней.

Меньшая из триер, вырвавшаяся вперёд, проскочила место, которое ещё вчера пересекал мол, но две следующие за ней, неожиданно вздрогнули. Одна начала заваливаться на бок, другая, словно носом в ил зарылась (а так оно и было). Её развернуло поперёк пролива. Гребцы опрокидывавшейся триеры закричали, побросав весла, начали прыгать за борт.

Пентера, идущая впереди "Персефоны", вдруг словно на стену налетела. Перепуганные гребцы навалились на весла, пытаясь отработать назад, но корабль так быстро не остановить. Бронзовый таран отломился, стэйра хрустнула. Корпус, все ещё продолжая движение, похоже наползал на крутой подводный каменный склон, корма опускалась все ниже.

— Табань! — заорал Пнитагор и бросился к педалиону.

Кормчий и сам не дурак, рванул одну вёсельную рукоять на себя, другую оттолкнул, но было поздно. Таран "Персефоны" врубился в корму товарки.

— А, чтоб тебя! — взрыдал Пнитагор, — сдавай назад!

Келевст[94], плюясь и матерясь, двинул в ухо флейтиста, который, вращая круглыми глазами, продолжал насвистывать темп гребли.

[94] Келевст — начальник гребцов.

— Назад! Назад, дармоеды!

Гребцы, рыча, пятью гребками из неудобного положения, вытащили пентеру-убийцу из тела жертвы, но лишь ускорили её конец. Моряки барахтались в воде. Им бросали концы канатов, подавали древки копий.

Пентера, налетевшая на мель, с креном на корму погрузилась в воду до весел второго ряда. Внутрь корпуса ворвалось море. Корабль лёг покорёженной носовой частью на скалу, но корму его ничто не поддерживало и, едва та заполнилась водой, пентера начала сползать с подводного уступа.

— Тонем!

— Чего орёшь, не тонем мы, на мель же сели!

— На приап Посейдонов мы сели! Глаза разуй, придурок! Сейчас потонем нахрен!

Пнитагор, бесновавшийся на палубе "Персефоны", вдруг сообразил посмотреть на зубцы крепостной стены Тира. Там маячили головы.

"Мы же, как на ладони здесь. Ударят стрелами, никто не спасётся..."

— Отходим! Весла на воду! Метробий, командуй разворот! Ещё сдать назад!

Весла пентеры пришли в движение. Прямо посреди ещё барахтавшихся в воде людей.

— Вы что творите, сучьи дети! — захлёбываясь, заорали моряки погибшего корабля.

Люди, спеша выбраться, хватались за весла, мешая гребцам. Лопасти опускались на головы. Несколько человек из тех, что пытались по ним взобраться на корабль, исчезли с поверхности воды.

— Ублюдки, будьте вы прокляты!

— Дальше от борта, ребята!

— Сдохни, Пнитагор!

Наварх, выбранившись, осмотрелся. Пентера затонула, ещё одна прочно сидела на мели. Два корабля, включая "Персефону", у которой открылась небольшая течь в носовой части, отошли от опасного места. Из триер мель сумели беспрепятственно миновать четыре. Не получив иного приказа они продолжили погоню, хотя теперь явно пребывали в меньшинстве.

Последний из уходящих кораблей, самый большой размерами, замедлился и начал разворачиваться.

— Что он делает? — спросил один из воинов, стоявших рядом с Ранебом на крепостной стене.

— Льву недостойно убегать от стаи шакалов, — сказал Знаменосец, — эх, осадные луки поснимали... Такая мишень...

— Смотрите! — указал рукой другой воин, — ещё идут!

С севера приближались ещё несколько ладей акайвашта. Какое-то движение наблюдалось и на юге, где виднелись корабли "пурпурных", не последовавшие за "царём-выходцем", как его обозвал Ранеб.

— Я выхожу в море, — объявил Знаменосец, — если они приблизятся к стенам, накормите их, как следует, огнём.

"Асет, великая чарами", разворачиваясь, подставила ладьям акайвашта борт и они, словно псы, повизгивающие от возбуждения, спешили вонзить свои зубы, покрытые живой и мёртвой зеленью, в беззащитный борт. Беззащитный, ага.

— Бей, — коротко приказал Тутии, даже не повысив голос.

Со звенящим гудением распрямились бронзовые рессоры трёх осадных луков. Толстые длинные стрелы, снабжённые медными трубками, заполненными горючей смесью, секретом жрецов Братства Тути, прочертили в воздухе искристо-дымный след. Две прошли мимо, а третья поразила цель. Неугасимый огонь выплеснулся и жадно вцепился в смолёное дерево. Моряки-акайвашта закричали, засуетились.

"Асет", продолжая огрызаться огнём, который с каждым выстрелом поражал врага все точнее и точнее, избежала тарана и, развернувшись, шла теперь меж ладьями акайвашта. Сам наместник, стоя во весь рост на носовой башне, бил из своего дорогого составного лука.

Чужаки опомнились, тоже огрызнулись стрелами. Один из Хранителей, стоявших рядом с наместником, упал со стрелой в горле. Другая испытала на прочность доспех Тутии, но не осилила прочной чешуи. Наместник даже не покачнулся, скорее всего, и синяка не будет. Тем не менее, его сразу потащили от борта.

— Достойнейший, укройся! Не ровён час...

Тутии послушался. Ему подали щит. Выглядывая из-за него, он ещё раз окинул взглядом ладьи акайвашта. Удовлетворённо хмыкнул: три пылали, четвёртая пыталась удрать, на ней пожар смогли затушить.

— Уходим. Нечего задерживаться. Ранеб даст добавки тому, кто не наелся.

Гефестион и Парменион с берега мрачно наблюдали за тем, как из гавани выходят боевые корабли защитников Тира. Первыми шли три громады, с огромными надводными таранами. При виде самого большого корабля, с бронзовой головой крокодила на проемболлоне, старый полководец удивлённо крякнул.

— Сколько там у них на вёслах народу-то сидит?

— Если судить по размерам, я бы сказал, что человек пять на каждом, — отозвался Гефестион.

— В два ряда.

— Уверен?

— Да, отчётливо различаю.

— Охренеть...

Над головами гребцов поблёскивали листы бронзовой крышы. Ими же, как чешуёй, прикрыты борта надстроек, возвышавшихся на носу и корме.

Корабли шли очень неспешно. Тяжеловесные толстокожие гиганты. Ещё вчера, увидев их, Гефестион бы лишь рассмеялся: затопить — раз плюнуть. От тарана в борт им не увернуться. Однако, успев осознать, в чём сила противника, он уже не считал их лёгкой добычей.

— Что делать? — повернулся Гефестион к старому стратегу, — афракты Пнитагора они пожгут, а всеми силами ему не миновать отмель. Откуда хоть она взялась, зараза...

— Оттуда же, откуда они, — кивнул Парменион на стены Старого Тира, — они верно нацелились на наших оставшихся финикийцев, да испепелит Астропей[95] этого подлого предателя Энила.

[95] Астропей — "мечущий молнии". Эпитет Зевса.

— Может отвести корабли?

— Куда? Да и отведёшь, так эти подойдут к берегу и начнут нас безнаказанно обстреливать огнём. Кто тогда окажется в осаде?

— Александр-р-р, — глухо прорычал Гефестион, — где тебя носит...

Парменион покосился на него, но ничего не сказал. Привыкший, что младшие слушают опытных старших, он все ещё не мог смириться с тем, что царь в его советах не нуждался. А Гефестион верит, что Александр мигом бы нашёл выход из этого головоломного положения. Не он один — все воины верят. Царь ещё ни разу не разочаровал их. Как такое могло случиться, что Парменион, старый испытанный полководец, не в силах был дать юноше ценный совет? В голове не укладывалось...

— Придётся принять бой. Пусть Пнитагор со всем флотом обходит остров.

— Пока обойдёт, они пожгут "пурпурных". Ты видел, как они умеют жечь? Знать бы что там, в этих стрелах и горшках...

— Смола, сера...

— Я знаю, как горит смола и сера! — воскликнул Гефестион, — а это варево прямиком из Тартара! Песком еле потушили...

— Всё равно придётся драться, — твёрдо сказал Парменион, повернулся, отыскал глазами сына, — Филота, быстро к Неарху, его не должны застать врасплох.

Обычно надменный и важный Филота не стал посылать никого вместо себя, вскочил на коня и унёсся. Стоянка финикийских триер располагалась почти в пяти стадиях южнее основного лагеря.

Парменион с Гефестионом продолжали наблюдать за выходом противника в море. Гиганты, покинув гавань, замедлили ход, очевидно, ожидая остальные корабли, размерами поменьше.

Ни клепсидры под рукой, ни солнечных часов. Казалось, прошла вечность, хотя на самом деле колонна выдвигалась на простор чуть более получаса. В её хвосте, одним из последних, шло такое диво, что Гефестион едва не уронил челюсть наземь.

— С ума сойти... Они два корабля бортами связали? И умудряются двигаться?

На платформе меж корпусов удивительного судна громоздились штук пятнадцать огромных кедровых стволов.

— Зачем они с собой бревна-то тащат? — недоумённо спросил Гефестион, — если собираются...

Старик сообразил раньше.

— Они уходят, парень! Не хотят драться! Загрузились пожитками и драпают!

— Преследуем?

— Ты с ума сошёл! Надо задержать Неарха!

Но было поздно. Корабли критянина уже показались из-за косы, прикрывавшей с юга гавань Старого Тира.

— Эх... — Парменион сжал кулаки.

— Может, не примут бой, — предположил Гефестион.

Старик не ответил. Противники ещё не встретились, но перед глазами Пармениона уже, как наяву, пылали триеры...

Ранеб приказал на всех кораблях чаще сменять гребцов. Идти в Бехдет без остановок, с наступлением ночи следовать, как укажут знатоки звёзд, жрецы Мер-Уннут.

Пропустив купеческие ладьи и громадный лесовоз, несколько месабит выстроились клином. Впереди с большим отрывом шла облегчённая "Нейти, разящая нечестивцев". За ней следовал старик "Себек-Сенеб", задуманный и созданный самим Величайшим. Знаменосец за годы службы так прикипел к этому кораблю, что никогда не согласился бы идти в бой на усовершенствованной, более быстрой, защищённой и вёрткой "Сехмет во гневе". Замыкал колонну тяжёлых кораблей "Скипетр Ириса". Эта ладья, меньшая из месабит, отличалась высочайшей манёвренностью. Следом шли с промежутками в сорок локтей корабли поменьше, "ладьи луков": "Тути — Глас Амена-Сокровенного", "Звезда Уасита" и "Селкит, жалящая огнём".

"Первый лучник" "Себек-Сенеба", ставший уахенти, "первым ладьи" в связи с неожиданным повышением Ранеба, разглядывая приближающиеся корабли акайвашта, не слишком весело усмехнулся:

— Хорошо, что с нами нет "Звезды обеих Земель" и "Мерит-Ра". Корабли с такими именами потеряешь, вернёшься в Бехдет, только и останется, что чашу вина выпить. Особого...

— Если я живым из этой переделки выберусь, — хмыкнул Ранеб, — то в Бехдете не то, что яд, кровь Апопа выпью без закуси!

Он повернулся к стрелкам осадных луков.

— Вначале бить из ашшур-педет, на таких дальностях они хороши. С двухсот шагов огневыми не стрелять!

Он говорил, в общем-то, очевидные каждому на боевых ладьях вещи, не никогда не повредит их повторить. Вселяют уверенность.

Простые бруски прочного и гибкого дерева жители Ашшура и Нинеби вываривали в вине, затем в масле, изгибали и сушили под гнётом. Затем крепили под нужным углом на простую и не слишком тяжёлую деревянную станину, да прибивали сверху ложку из бронзы или железа. Взводили её просто верёвками, блоком или рычагом, крюк или петля на тыльной стороне ложки входили в паз ограничителя, не дававшего сломать устройство при натяге. И метали (зачастую друг в друга) каменные ядра или горшки с нефтью.

Когда эти машины попали в руки многоискусных жрецов Братства Тути, их увеличили в размерах, усилили сложной рессорой со спины, а спереди упругой бронзовой пластиной, скорее не работающей на взвод, а предохраняющей от излома. Конечно, если из осадного лука попасть с трёх сотен шагов даже в небольшой пиратский корабль мог любой из десятников отрядов стрелков, то из луков Ашшура для попадания нужно было выстрелить раз двадцать. Это если Нетеру помогут. Зато ашшур-педет (эту машину так и назвали — "ассирийский лук"), почти не занимал на палубе место, легко передвигался на другой борт, дальность регулировалась степенью изгиба рессоры, а направление — только станину поверни куда хочешь. Стрелять он мог не только неугасимым огнём, но и свинцовыми ядрами, даже камнями, если все припасы разошлись. При обороне и осаде крепостей с моря и с суши — устройство незаменимое. Тем не менее, лишь однажды удалось ему побывать в бою, когда один из стрелков Нибамена с пятисот шагов уложил (случайно, разумеется) медно-глиняную чашу с неугасимым огнём в крупный корабль кефтиу, мгновенно обратившийся в костёр. Да вот теперь ещё выстрелом со стены сожгли ладью акайвашта. Неудивительно — неугасимой смеси там вчетверо больше, чем в медной трубке стрелы.

Дымные арки, числом сорок шесть, рассекли небо. Несколько снарядов вспыхнуло, разбрызгивая огонь ещё в воздухе, остальные плюхнулись в воду, на поверхности которой расплылись масляные пятна.

Снова залп. Ранеб не надеялся на победу, но намеревался сжечь как можно больше кораблей противника, прежде чем они сблизятся до опасной черты, когда плавучий костёр мог перекинуться на его собственные ладьи. Знаменосец знал от поверенного Анхнофрет (тот не зевал во время переговоров, внимательно рассматривал ладьи противника и многое углядел), что камнемёты есть только на тяжёлых ладьях. На лёгких стояли странные осадные луки, без бронзовых рессор.

Один из "ассирийцев" умудрился вметнуть язык пламени на палубе тяжёлой ладьи акайвашта. Ранеб удивлённо поднял бровь. Надо же. Чтобы из "ашшур-педет" попасть со второго раза... Невероятное везение. Впрочем, огонь быстро погас. Учёные уже, видать. Очевидно, пламя забили песком. Больше никому не повезло. Пора взводить осадные луки.

Запела бронза. "Себек-сенеб" разлил огонь по носу одной из первых ладей приближающегося клина. Быстро не потушат, это не просто нефть, гореть будет долго. Сехмет уложила все свои стрелы в воду. Ранеб заскрипел зубами с досады. А вот "Скипетр" оказался точнее. Горящая ладья акайвашта стала отставать и поворачиваться: гребцы правого борта спасались от огня, когда на левом все ещё работали в полную силу.

Всплеск в двадцати локтях от носа "Себек-Сенеба" сказал Ранебу, что чужаки тоже начали стрелять. Интересно, чем? Хорошо знакомые ему пираты кефтиу и акайвашта не ставили на свои корабли метательные машины. Ранеб подозревал, что они вообще не умеют их делать. Но от этих выходцев всего можно ожидать. Дымных следов Знаменосец пока не видел и уже хотел этому порадоваться, когда сразу с нескольких вражеских ладей взвились в небо огненные снаряды. Все они сгинули в волнах, не долетев до его кораблей.

Ладьи акайвашта увеличили скорость. Нечестивцы поняли, что спасение от огня в стремительном сближении. Ранеб дёрнул уголком рта. Не понять, раздражённо или одобрительно. Ни один из кораблей противника не обратился в бегство.

— Ада-а-р! Меле-е-ек! — орал Неарх, срывая голос, — не стре-ля-а-ай! Бес-по-лез-но-о-о!

— Что-о-о? — отвечал с борта "Гнева Мелькарта" его командир.