— Есть возражения? — немного нервно спросила премьер-министр. Она была номинальной главой Федерации, но все равно это была олигархия, контролируемая Пятьюстами.
Никто не произнес ни слова.
— Предложение принимается, — сказал помощник.
— Я возьму на себя инициативу убрать все упоминания о Мерфи из военно-космического флота, — сказал Фокаидес.
Бойл поставил свой бокал и медленно повернул его на подставке, рассматривая профиль Фокаидеса. Старый адмирал либо боялся, что сделал недостаточно для того, чтобы призвать нынешнего Мерфи к повиновению, либо же он хотел добиться известности, после того как свергнет статую покойного Мерфи. Что Бойла вполне устраивало. На самом деле, конфликт между Фокаидесом и Ян устраивал всех остальных в зале. Это облегчало манипулирование военно-космическим флотом.
— Это не просто Мерфи. — Мэдисон Доусон, генеральный директор Астро Инжиниринг, хлопнула ладонью по столу. — Это его родственники. Мы все понимаем, почему здесь нет Канады Такоре.
— И чего же ты хочешь, Доусон? Конфискации всего имущества Венера Фьючерз в гражданском порядке?
Вопрос прозвучал из уст чрезвычайно толстого мужчины, сидевшего в кресле у стены. У Жерара Перрена были отвисшие челюсти и глубоко посаженные глаза с темными кругами вокруг них, но он также был членом совета директоров и генеральным директором Сосьете Ашан, крупнейшей корпорации из всех Пятисот. Может, его и не посадили за стол из-за его объема, но это, конечно, не означало, что ему там не место.
— Я думал, Мэдисон, ты будешь немного осторожнее в своем стремлении завоевать большую долю рынка, — добавил он, и Доусон нахмурилась.
— Такоре строит значительную часть наших военных кораблей, — сказала она. — Хотим ли мы верить, что он будет поставлять исправные корабли, если его драгоценный зять станет нашим военачальником? Мы можем либо захватить его холдинги сейчас, либо подождать, пока эти корабли в первый раз не вступят в бой, чтобы выяснить, не взорвутся ли они при первой же возможности из-за "конструктивного недостатка".
— Мы отправили адмирала Такоре разобраться с Мерфи, — сказал Фокаидес. — Радженда Такоре воспринял приказы с большим энтузиазмом. И, насколько мне известно, никаких протестов со стороны Канады не последовало.
Бойл поднял свой бокал, чтобы сделать еще один глоток.
— Такоре был молчалив на публике, — признал Даркович. — Но что касается того, что на самом деле происходит наедине? Это может быть что-то совсем другое. — Он пожал плечами. — Бойл ближе всех к нему.
Бойл чуть не выплюнул свое виски, затем решительно покачал головой.
— Не сравнивай меня с ним. Я здесь из внутреннего совета. Такоре — нет. С другой стороны, вчера мне довелось пообедать с ним — случайно, а не по плану, — и, судя по его разговору, он беспокоится о своем сыне. Это все. Он не сказал ни одного положительного слова о своем зяте.
— Я ему не доверяю, — сказала Доусон. — У Федерации не было подобного кризиса с тех пор, как Лига прорвала фронт Дайсона в начале войны. Пришло время для чрезвычайных мер.
— Мы не используем исполнительную власть друг против друга. — Перрен наклонился вперед и сжал мясистыми пальцами ручку трости, сделанную из кованого золота и платины. — Ты знаешь, что у нас есть правила, Доусон.
— У нас есть традиции, — мягко, но упрямо сказала Доусон, но при этом еще глубже откинулась на спинку стула. В ее глазах было упрямство, но было ясно, что она не намерена бросать Перрену еще больший вызов.
Неудивительно. Жерар Перрен обладал даром устрашения, который Бойл, например, никогда не хотел оспаривать. В современную эпоху быть тучным — это вынужденный выбор, и Перрен любил использовать свою массу, чтобы подавлять всех окружающих. Но это была лишь малая часть его устрашающего присутствия, потому что он также слыл председателем Комиссии, тайной организации, которая рассматривала споры внутри Пятисот. Никто никогда официально не признавал существования Комиссии, хотя все знали, что она существует, точно так же, как все всегда были очень осторожны, избегая подтверждения слухов о том, что действия Комиссии часто были более... активными, чем просто арбитраж. А поскольку состав Комиссии — если, конечно, она действительно существовала — держался в секрете, никто никогда не осмеливался ее критиковать.
— Я не склонен разрушать соглашение, которое так хорошо работало для всех нас на протяжении веков, — сказал Перрен. — В первую очередь мужчина должен быть верен своей крови, а не тем, кто вступил в брак с его потомками. Если мы захватим все активы Такоре, у нас могут возникнуть проблемы с двумя командующими флотами. Адмиралу Такоре нравится держать себя в руках? Отлично. Тогда мы не будем пинать хорошую собаку. Вместо этого давайте позволим Канаде и его дочери выступить с публичными заявлениями, осуждающими Мерфи, да? Немного корма для папарацци и наших кампаний по распространению сообщений.
— Думаю, это замечательная идея, — быстро кивнул Бойл, а Перрен хмыкнул.
— Вот ты и скажи ему, — сказал он. — Нет... предложи это. Посмотрим, как он отреагирует. Если он не проявит особого энтузиазма, то дай ему знать, что на этот раз правила могут измениться.
— Конечно. — Бойл облизнул губы. — Я поговорю с ним сразу после этой встречи.
— Хорошо. — Перрен почесал двухдневную щетину на своем круглом подбородке. — Было бы жаль, если бы нам пришлось послать за ним Десницу, — добавил он.
— Не здесь, — прошипела Доусон, затем посмотрела на премьер-министра и улыбнулась.
Холодок пробежал по телу Бойла. Каждый высокопоставленный член Пятисот знал о Деснице, неофициальных силовиках, занимавшихся... проблемами... которые власть имущие не хотели предавать огласке или доводить до сведения официальных органов Федерации. Официально "Десница" была всего лишь еще одной охранной фирмой, список клиентов которой включал невероятное количество самых влиятельных членов Пятисот, но которая никому не была обязана. И которую никогда не посылали разбираться с кем-то из своих. В конце концов, Пятьсот соперничали между собой за деньги и власть, как в игре, за то, чтобы развлечься на досуге, наслаждаясь неисчислимым богатством. Так оно и было, это основа их вселенной. Привлечение Десницы против их собратьев могло привести к тому, что она была бы привлечена и против них самих, а никто не желал этого.
Но неофициально "Десница" была креатурой Комиссии, которая делала все, что Комиссия считала нужным. Все они это тоже знали, так же как и то, что Перрен был сторонником сохранения статус-кво. Это означало, что его намек на то, что на этот раз можно использовать Десницу, был предупреждением Бойлу о том, что ему лучше преуспеть в своей задаче.
Бойл все еще переваривал эту неприятную мысль, когда из систем экстренной связи премьер-министра Шлейбаум и адмирала Фокаидеса раздалась серия пронзительных писков. В комнате воцарилась тишина, когда они оба подняли свои коммуникаторы, чтобы спроецировать на глаза однонаправленные голограммы.
— Еще слишком рано получать какие-либо ответы от Джалала или Окраины... — сказала Доусон, пока премьер-министр и адмирал смотрели на изображения, которые могли видеть только они.
Бойл сомневался, что она осознала, что произнесла это вслух, но его внимание было приковано к Фокаидесу, когда он наблюдал, как начальник операций флота несколько раз переводил взгляд со своей голограммы на Шлейбаум и обратно. Затем премьер-министр вздохнула и выключила свой собственный дисплей.
— В систему только что прибыл грузовой корабль и передал сообщение непосредственно в Овальный зал, — ровным голосом сообщила она собравшимся. — По словам его капитана, система Беллерофонт объявила о своей независимости.
Какой-то мужчина выругался и ударил кулаком по столу.
— Я как раз закрыл депозит на самариевые рудники в поясе Ахилла! — прорычал он.
— Это подтверждено? — резко спросил Даркович, и Шлейбаум поморщилась.
— Все, что у нас есть, это то, что мог нам сообщить капитан, а он гражданский. Но он включил сообщение, которое президент системы — Ксенеас — передал в эфир как раз перед тем, как его корабль покинул "червоточину". Он не все понял, перешел в сверхсветовой режим всего через десять минут после начала передачи Ксенеаса. Но, судя по тому, что он узнал, все авианосцы, которые были у нас в системе, взбунтовались.
Кто-то тихо, ошеломленно выругался.
— О, все еще хуже, — резко сказала Шлейбаум. Один или два человека посмотрели на нее недоверчиво, как будто не могли поверить, что может быть хуже, и она оскалила зубы. — Также, согласно короткому сообщению Ксенеаса, Беллерофонт решил присоединиться к некоему Альянсу свободных миров.
— К чему? — непонимающе спросил Даркович.
— У нас нет ничего, кроме названия, — сказала Шлейбаум. — Ксенеас все еще говорил об этом, когда грузовое судно попало в червоточину. Но, судя по тому, что слышал его капитан, это альянс нескольких периферийных систем, которые решили выйти из-под контроля. Что, — она бросила взгляд на Бойла, — придает дополнительную достоверность тому, что происходит в Нью-Дублине и секторе Конкордия.
На этот раз никто не произнес ни слова. Никто не смог.
— А Мерфи? — спросил Даркович в звенящей тишине после долгого, застывшего момента.
— Капитан грузового судна ничего не сообщал непосредственно о Мерфи, а Ксенеас не упоминал никаких имен в радиопередаче, которую принес с собой грузовой корабль, — голос Шлейбаум был, пожалуй, более резким, чем раньше. — Но если этот Альянс свободных миров исходит из Конкордии, то, похоже, Мерфи ничего не сделал, чтобы остановить его, не так ли?
— Но как кто-то на Беллерофонте мог вообще узнать о том, что происходит на Конкордии? — спросил другой голос. — Они... где? В восьмидесяти световых годах от Нью-Дублина?
— Семьдесят пять, — ответил Фокаидес. — И я понятия не имею, как они так быстро узнали об этом. То есть если предположить, что уродец Альянс исходит из Конкордии. Возможно, это не так, и в этом случае он может быть расположен гораздо ближе к Беллерофонту.
— Сколько же у нас на Окраине очагов заражения? — спросил кто-то.
Некоторое время никто не отвечал. Затем вице-адмирал Ян расправила плечи.
— Довольно много... по крайней мере, потенциально, — сказала она и почти вызывающе оглядела стол для совещаний, затем повернулась к Шлейбаум. — Это создавалось годами, госпожа премьер-министр. Мы всегда это знали, но после Инвернесса управление разведки флота наблюдает значительный всплеск этого интереса. И не только в Конкордии или Эйкире. Слухи широко распространились по всей южной доле и, по крайней мере, в некоторых северных долях. Так что, боюсь, адмирал Фокаидес прав. Это могло быть получено практически откуда угодно и вовсе не обязательно из Нью-Дублина.
— За исключением того, что именно поездка Мерфи в Шотландию и его "героическое" спасение выживших в Инвернессе придали всей этой истории такой резонанс в средствах массовой информации миров Ядра, — резко добавил Фокаидес. — И то же самое, если уж на то пошло, на Окраине. Возможно, он и не имел ничего общего — напрямую — с Беллерофонтом, но он, черт возьми, точно поджег фитиль!
По залу прокатился одобрительный гул. Странно, но никто не счел нужным упомянуть о роли Янси Дребина в злодеянии в Инвернессе.
— Ну, даже если "губернатора Мерфи" и близко не было, когда все это пошло прахом, что, черт возьми, делала губернатор системы Беллерофонт, пока все это происходило? — потребовал ответа Даркович.
— Это очень интересный вопрос, — холодно заметила Шлейбаум. — И я начинаю задаваться вопросом, насколько "спонтанными" на самом деле являются все мошеннические действия Мерфи.
— Почему? — спросил Даркович, прищурив глаза.
— Потому что он, похоже, не единственный губернатор системы, который у нас выходит за рамки закона. Губернатор Рэмзи появилась рядом с Ксенеасом, когда он делал свое заявление. Она подписалась под ним.
— Что?!
Даркович потрясенно уставился на нее, и она медленно и мрачно покачала головой.
— Это сводит на нет слишком многое из наших сообщений, — сказала она. — Мы объявили, что Мерфи — сумасшедший-одиночка. Коррумпированный преступник, берущий взятки. Мы хотели, чтобы он был опозорен и отстранен от должности, даже не заикаясь о государственной измене. И если уж на то пошло, то он был периферийным военачальником, своекорыстным узурпатором, за спиной которого стояла только одна оборванная система. Его сторонники были не кем иным, как кучкой оппортунистов и предателей на дальнем краю Федерации. Такова была наша позиция с самого начала. А теперь еще и это. — Она покачала головой. — Достаточно плохо, если он стал военачальником в Конкордии, но может быть еще хуже, если он не имел ни малейшего отношения к Беллерофонту! — Она снова покачала головой. — Если гниль распространяется на Циклопы, если Окраина в целом движется в том же направлении...
Она глубоко вздохнула. — Это проблема, — решительно заявила она.
— С такой проблемой мы сталкивались и раньше, — фыркнул Перрен. — Кто еще помнит, как все было печально, когда попытались отделиться Гобелены? Мы справились с этим, не растерявшись. На этот раз то же самое решение даст те же результаты... если не лучше.
— Нет. — Фокаидес покачал головой. — Только не это. Мы не можем скрыть еще одну кровавую бойню.
— В прошлый раз мы справились... достаточно хорошо, — ответил Перрен. — И давайте будем честны. Определенная доля, э-э... дурной славы может быть полезным приобретением. Генерал Алаймо заработал свою репутацию на Гобеленах, и каждый губернатор системы и местный властитель по всей периферии знает правду, что бы ни говорилось в "официальных отчетах". Мы отпустим его в сектор Циклопы и там отправим сообщение всем остальным предателям.
— Не уверена, что мы хотим этого, — сказала Хегине Сузмеян, и глаза Бойла сузились, когда он посмотрел на нее.
Честно говоря, ее присутствие на этой встрече стало для него неожиданностью, когда он впервые увидел ее. Сузмеян Фармасьютикал была третьим по величине биомедицинским конгломератом Федерации, что, безусловно, оправдывало место Хегине за этим столом, но она всегда казалась Бойлу немного слабовольной, когда дело касалось практических реалий. Она могла быть такой же безжалостной, как и любой другой, когда дело касалось чисто бизнеса, но часто казалось, что ее сердце не лежит к более крупной игре.
— Почему нет? — спросил Перрен, и Хегине сглотнула. Но она также спокойно встретила его взгляд.
— С чисто эгоистической и прагматичной точки зрения, Сузмеян имеет очень существенный финансовый интерес в секторе Циклопы, — сказала она. — Наш центр биовосстановления на Беллерофонте является четвертым по величине центром клонирования во всей Федерации, и мы, вероятно, предоставляем запасные конечности и протезы по меньшей мере двадцати пяти процентам наших раненых на войне. Мне бы очень не хотелось, чтобы это стало причиной того всеобщего разрушения, которое наблюдали Гобелены.
— Это моя личная экономическая проблема, связанная с тем, что вы предлагаете, Жерар. Но я также задаюсь вопросом, нужно ли нам раздувать этот конкретный пожар, раз мы все еще окончательно не разобрались с Мерфи. Циклопы ближе к Солнцу, они богаче, и на них гораздо больше людей. Мы действительно хотим, чтобы все это сгорело дотла? Даже не учитывая, что создание дополнительных "мучеников", на которых апологеты могут указать как на доказательство того, насколько мы ужасны, с большой вероятностью даст безумцам из этого Альянса свободных миров дополнительные пропагандистские очки.
