— Что же было дальше?
Варенька несколько секунд молчала.
— Пока я была в борделе, то много размышляла обо всем. Сначала я мечтала только об одном: однажды поквитаться с этими мерзавцами, которые превратили меня в бесправную проститутку. Но с какого-то момента что-то стало меняться в моем сознании, моими клиентами в основном были такие же несчастные люди, как и я. У них зачастую даже не было средств для женитьбы, и им приходилось довольствоваться такими падшими женщинами, как я. Все мы были жертвами не только и ни сколько конкретных людей, сколько чего-то несравненно более могущественного. В основном эти мужчины не были злыми, некоторые даже иногда меня одаривали какими-то пустяками, хотя попадались и садисты, но лучше об этом не вспоминать. Я стала думать о том, что жестокость проистекает от нехватки милосердия и любви и от переизбытка отчаяния и безнадежности. Во мне самой все это сидело, были минуты, когда я была готова на убийство. Может, так оно бы когда-нибудь и случилось, но всемилостивый Господь меня уберег; не дал мне в руки орудия для совершения преступления и я за это ему безмерно благодарна.
Варенька замолчала.
— Извините, Кити, мне надо еще купить воды, — скала она.
— Я вам сейчас принесу. — Кити вскочила, бросилась к бару, купила бутылочку воды, вернулась к новой знакомой.
— Спасибо, — поблагодарила Варенька, — но я могла бы и сама купить. Я все стараюсь делать сама, ни о чем никого не просить.
— Я понимаю, но мне было приятно вам купить воду, — проговорила Кити.
Варенька в ответ улыбнулась.
— Хотите знать, что было дальше?
— Очень хочу!
— Я могла вернуться на Родину, но там меня никто не ждал. Мне дали вид на жительство во Франции, и я решала остаться здесь, но я не представляла, чем тут заниматься. Устроилась в кафе официанткой, но мне эта работа не нравилась. Мне хотелось чего-то совсем другого. После всего пережитого душа требовала иной деятельности. И снова мне помог Господь. Однажды я разговорилась с одной женщиной; после освобождения я довольно быстро стала овладевать французским. Она была членом волонтерской организации при католической церкви. Они помогали страждущим: инвалидам, калекам, тяжело больным, обездоленным. Причем, у них была строгая, почти монашеская дисциплина. Ты должен всего себя посвятить другим. Я сразу загорелась, мне захотелось вступить в эту организацию. Правда было одно препятствие, туда принимали только католиков, а я ею, естественно, не была. Но и православной-то — тоже; когда жила в России о церкви вообще не думала. Мне понадобился год, чтобы принять католицизм. Это позволило вступить и туда. И вот теперь я забочусь о мадам Шталь.
— Вам нравится эта работа? — спросила Кити.
— Да. Господь после многих испытаний привел меня туда, где я и должна была находиться. Теперь мне понятно, что все, что случилось мной, вело меня к определенной цели.
— Но не слишком ли жестоким оказался путь?
— Значит, так было надо, — убежденно проговорила Варенька. — Не выпади на меня все эти испытания, я никогда бы не осознала свое призвание. Бог ведет нас тем путем, который позволяет нам понять самих себя. Другое дело, что не все это осознают и желают, но это уж каждый решает сам. А сейчас извините, мне надо подняться к мадам Шталь. Она, наверное, уже проснулась и ищет меня. Была рада с вами познакомиться.
— Надеюсь, мы продолжим наше знакомство?
— Конечно. До встречи.
Варенька встала и быстро направилась к лифту.
XXII.
На следующий день, когда Кити с родителями после завтрака вышли на ставший уже традиционный променад по бульвару Круазетт, то почти у дверей гостинцы столкнулись с каким-то высоким и неприятно тощим господином, которого сопровождала не то бедно, не то ужасно безвкусно одетая женщина. Его лицо показалось Кити знакомым, хотя припомнить, кто он, так и не смогла. Но она заметила, что и ее мать тоже увидела мужчину и, судя по ее поведению, это обстоятельство отнюдь ее не обрадовало. Она поспешила удалиться от него. Девушке пришлось ее нагонять.
— Мама, мне кажется вот тот человек мне знаком, — сказала Кити. — Где-то я его видела.
— Ничего удивительного, — неохотно ответила мать, — это же Николай Левин.
— Брат Константина? — удивилась Кити. Она вспомнила, что однажды видела его, правда было это довольно давно. С тех пор он сильно изменился, тогда это был молодой, полный сил человек, а сейчас какая-то тощая и больная его тень.
— Что с ним, он не здоров?
— Ходят слухи, что он наркоман, — проинформировала мать.
Вот почему Константин ни разу о нем не упоминал, поняла Кити. Да, иметь такого братца — не подарок.
Николай просто шел по тротуару, но от всей его фигуры и походки исходило такое раздражение, что прохожие буквально шарахались от него. Кити тоже стало неприятно, она решила, что по возможности не станет обращать на него внимания, хотя это будет не так просто сделать, так как скорей всего он поселился в том же отеле, что и они.
Чтобы окончательно отделаться от этого неприятного видения, Кити заговорила с родителями о конкурсном показе. К ее удивлению эта тема были им интересна. Они уже наметили программу просмотров. И теперь стали горячо агитировать дочь тоже уделить время фильмам.
Внезапно их разговор прервали раздающиеся по близости крики. Кити посмотрели в сторону, откуда слышались голоса. Картина, которую она увидела, ей сразу же стала неприятной. Кричал Николай Левин, ему вторила пожилая французская чета. Их быстро стали окружать люди.
Кити тоже присоединилась к кружку зрителей. Николай Левин кричал по-русски, французы по— французски. Из этой мозаики человеческих возгласов на двух языках у Кити быстро сложилась картина происшедшего. Судя по всему, эта пара не слишком дружелюбно, если не сказать презрительно, посмотрела на Левина, тому это не понравилось, и он набросился на них с оскорблениями. И хотя они не понимали чужого наречия, смысл выкрикиваемых им слов, был им ясен без перевода.
Николай Левин не успокаивался, а продолжал бушевать, он выкрикивал оскорбительные для французской нации слова. Дело было даже не в косых взглядах французов, а в том, что он и до этого момента был переполнен, словно ванна водой, раздражением. Ему нужен был лишь предлог, чтобы оно начало переливаться через край.
Пожилой паре надоело слушать оскорбления на чужом языке, они оглянулись в поисках полицейских и те появились в отдалении, словно бы ждали, когда их призовут. В этот момент сквозь окружающую толпу пробилась Варенька. Она подошла к французам и стала быстро что-то им доказывать. Так как говорила она негромко, то для Кити докатывались лишь отдельные слова и фразы.
— Je vous en pries... Il est tres malade... Il ne comprends pas ce que il fait. Je vous implore, il ne faut pas le police. Il maintenant vous ecscusera...
Сначала французы не хотели поддаваться уговорам, но Варенька не отставала от них. Чтобы слушать, что она говорит, Кити сделала несколько шагов вперед. Варенька продолжала свой монолог по-французски, пока пара не закивала головами, затем они махнули руками и продолжили свой путь.
Сопровождавшая Николая Левина женщина схватила его руку и потянула за собой. Он, хоть и сопротивляясь, последовал за ней.
Кити подбежала к Вареньке.
— Вы замечательно поступили! — воскликнула она.
— Обычно, — пожала плечами Варенька. — Не понимаю, что тут такого?
Кити было трудно объяснить, что так восхитило в поступке ее новой знакомой. Да и Вареньку это, судя по всему, не слишком интересовало.
— Знаете, я говорила о вас мадам Шталь. Она будет рада с вами пообщаться. Приходите к нам в номер после обеда. Придете?
— Приду, — заверила Кити.
— Тогда будем ждать. А сейчас нам надо гулять.
Варенька улыбнулась Кити, подошла к оставленной немного в сторонке мадам Шталь и покатила дальше ее коляску.
XXIII.
После обеда случилось немного неожиданное, но и отчасти ожидаемое событие. Отец Кити, утомленный местной суетой, решил отправиться в Монте-Карло. Это была не первая его поездка туда, он посещал княжество уже несколько раз, и обычно это кончалось не очень хорошо. Все дело было в том, что он любил играть в рулетку. Эта страсть возникла в нем еще в молодые годы, когда он стал выезжать за границу. В обыденной жизни он ее вполне успешно контролировал, не давал брать вверх над собой, но, оказавшись вдалеке от родных мест, она побеждала его — и он отправлялся в казино. Чаще всего Щербацкий проигрывал, не то, что много, но существенно. Возвращался оттуда расстроенным, но своей привычки не изменял, так как считал, что в жизни должно быть месту и азарту.
Когда они приехали в Канны, его жена с тревогой ждала момента, когда им овладеет этого желание. Продержался Щербацкий недолго, игорный зал манил его гораздо сильней, чем зрительный зал кинотеатра. Еще до обеда он объявил, что отправляется ненадолго в небольшую поездку.
Это расстроило его жену до такой степени, что у нее на глазах выступили слезы. Кити так же это решение отца не понравилось; в конце концов, они прибыли сюда ради нее, чтобы к ней вернулось былое спокойствие, а он уезжает, чтобы потворствовать своему не самому лучшему увлечению. Мог бы и потерпеть разок.
Вместе с матерью они проводили отца, которого увезло такси. Не в самом радужном расположении духа они поднялись в номер. Мать молчала, погруженная в свои невеселые мысли. Кити знала, что хотя они и не бедствовали, но денег было не так уж и много. Возможный проигрыш отца в рулетку, мог бы осложнить их финансовое положение.
Долго на эту тему Кити размышлять не могла. Она ни на минуту не забыла о приглашении Варечки навестить ее и мадам Шталь. Кити сообщила матери, куда она хочет пойти. Та лишь рассеяно кивнула головой; ее в данный момент заботили другие мысли.
Кити не без волнения постучались в дверь. И почти в тот же миг ей открыла Варенька. Она явно обрадовалась ее приходу.
— Проходите. Мадам Шталь вас ждет.
Мадам Шталь сидела на кровати. Ее коляска стояла в углу. Женщина пригласила Кити сесть.
— Я знаю, вы подружились с Варей, — по-французски сказала она.
— Да, — подтвердила Кити, — и этим горжусь. Она необыкновенная.
Мадам Шталь посмотрела на свою сиделку.
— Я тоже так считаю. Мне с ней очень повезло. Мне ли не знать, как трудно ей со мной, но доброта, которой снабдил ее Господь, не знает пределов. Люди ведь крайне равнодушны к чужим страданиям, буквально единицы способны к сопереживанию. Я убеждена, что это самый ценный дар, который Бог вручает человеку и получают его самые избранные.
— Вы правы, мадам Шталь! — горячо согласилась Кити. — Как странно, что я до этой минуты ни о чем подобном не думала.
— Ничего странного, — успокоила ее мадам Шталь. — Никто не думает. И я бы не думала, если бы не мое несчастье, но не дай Бог, чтобы такие мысли возникали бы у вас только под влиянием таких ужасных обстоятельств.
— Благодаря Вареньке и вам они возникли. Я за это вам очень благодарна.
— Если и кого стоит благодарить, то ее.
Кити и мадам Шталь одновременно посмотрели на Вареньку. Но та была абсолютно невозмутима, словно бы речь шла не о ней.
— Я с вами не согласна, — вдруг проговорила Варенька.
— Почему? — удивилась Кити.
— Вы говорите так, словно бы я приношу огромную жертву. Все это совсем не так. Я ухаживаю за мадам Шталь без всякого напряжения, я считаю это тем делом, для которого я предназначена, а потому ничего героического или жертвенного тут нет. Я даже не думаю о том, о чем вы сейчас говорите. Так обычно смотрят на нас люди со стороны.
— Самое удивительное, что так оно и есть, — подтвердила мадам Шталь. — Для нее это все совершенно естественно.
Кити задумалась.
— А вот я бы так никогда не смогла. Для меня это было бы принуждение.
— И не надо, — отозвалась Варенька. — Ничего не стоит делать, насилуя саму себя. Это я поняла на своем опыте. В нашей организации некоторые начинают испытывать гордость за то, что ведут такой подвижнический образ жизни. Рано или поздно они ее покидают, они становятся непригодными к такой деятельности.
— Но почему? — удивилась Кити.
— С какого-то момента они начинают работать на себя, а не на других, на свое тщеславие, на свою гордость. Я думаю, что для них это естественно. Я не осуждаю их, главное, чтобы они вовремя это поняли и ушли.
— Варенька очень снисходительна к людям, — вставила мадам Шталь. — Видит в них либо только хорошее, либо то, что их оправдывает. Я много раз ей советовала быть реалистичней.
— Я реалистична, — возразила Варенька. — Просто люди предпочитают видеть в других плохое. А мне нравится подмечать в них хорошее. Мне это приносит радость.
— Вы чудо, — не сдержалась Кити.
Варенька едва заметно улыбнулась.
— Я так не считаю. Для чуда я слишком проста.
— Она совсем не проста, — заметила мадам Шталь. — Не будь ее, я бы прониклась полнейшей мизантропией. Но у нее получается всего несколькими словами вернуть мне веру в этот мир. Никто не знает, почему одних Бог наказывают, другим дарят счастье. Трудней всего принять то, что это вовсе не является несправедливостью. Не будь Вареньки, я бы никогда с этим не примирилась. Вы понимаете меня, мадмуазель?
Кити понимала и не совсем понимала. Эти мысли были слишком непривычны, чтобы она могла бы их сразу переварить. Но она нутром чувствовала, это, может быть, самое важное, что она услышала за всю свою жизнь.
XXIV.
Щербацкий вернулся из своей поездки ближе к вечеру. Вид у него был понурый, он как-то тихо вошел в номер и остановился на его середине, чем-то напоминая провинившуюся собачонку. Этот уверенный в себе мужчина таким бывал крайне редко. И по его виду жена поняла, что для этой метаморфозы есть более чем веские основания.
— Сколько? — шепотом спросила она, заранее содрогаюсь от ответа мужа.
— Пять тысяч евро, — в полной тишине прозвучали его слова.
Жена ахнула и тут же замолчала. Она сидела неподвижная, как статуя, не обращая ни на кого внимания.
Кити, будучи свидетельницей этой сцены, стало жалко отца. Хотя она тоже чувствовала досаду, но не из-за потерянных денег, ей вдруг почему-то стало обидно за родителей, которые по таким в общем-то не столь значительным поводам ставят на грань развала свои отношения. Либо к этому увлечению папы надо относиться, как к досадному недоразумению, либо вообще не обращать на него внимания. По крайней мере, так бы стала поступать она, если бы это случилось с ее мужем.
Мысли о муже несколько отвлекли Кити от того, что происходило рядом с ней. Она попыталась представить этого человека, который возвращается из казино, оставив там их семейный бюджет. А действительно ли она готова будет его простить, не упрекать, накормить ужином, провести с ним приятный вечер? Кити вдруг осознала, что не уверенна, что так будет себя вести. Кто знает, какие чувства в тот момент возобладают в ней?
Щербацкий тем временем сел рядом с супругой, началось выяснение отношений. Чтобы не присутствовать при них Кити встала и направилась в свою комнату. Она нисколько не сомневалась, что родители справятся с этим делом без ее участия.
