О моём перерождении в сына крестьянского

— И то верно! Идём!

Таким-то образом спустя всего лишь минут сорок, из которых половину срока я проталкивался следом за седобородым ветераном сквозь плотные толпы, я получил свой первый удостоверяющий личность документ. Рекомендация старшего, демонстрация как-бы-Рассечения — и вот уже флегматичный формовщик, вытиснивший на обороте моего личного, заранее зачарованного на стойкость значка "АРЭК", вручает мне светло-зелёный шестиугольник с одной звездой. А тем временем коллега тётушки Ло вносит в учётную книгу запись о том, что аттестованный в таком-то из филиалов Мелира на младший ученический ранг Арэк сопровождал караван из Столицы в Мелир, получив половинную плату охранника, чему свидетелем — действительный член гильдии в ранге четырёх серебряных звёзд Варро.

— Спасибо вам, старший.

— Право, не за что, молодой. Можно сказать, это мой долг. И возможно, уже спустя десяток лет ты так же приведёшь на аттестацию кого-нибудь молодого, но перспективного. Хо-хо-хо!

— Ещё раз спасибо — и до встречи.

— До встречи, весёлый парень!

Ещё десяток минут задержки, в течение которых я "пришивал значок на грудь" — и вот уже этот молодой, но перспективный Арэк тихо покидает филиал, ныряя в уличный шум Мелира самостоятельно.

Когда тебе в спину тихо, без разговоров и предупреждений, швыряют иглу-шприц с каким-то магически активным зельем — это явно не просто гоп-стоп. И стоять на месте после таких фокусов вредно. Ну, я так думаю. Поэтому я рванул из переулка, в котором это произошло, в переулок ещё более кривой и узкий, где на пределе своих истинных способностей организовал мизансцену.

Успел, спасибо большое вознёсшей под самые крыши иллюзорной паутине.

— Где он?

— Вон, у стенки шебуршит.

— Что-то долго.

— Дерьмо круста! Это ловуш... кха! Ххссс...

— Кхх...

— Кхх...

По иллюзорной паутине, невидимой простым глазом, но очень даже ощутимой, можно не только карабкаться. Ею можно опутывать. В том числе шею. Ещё ею можно залепить рот и нос, не давая дышать. Сурово, да, но весьма эффективно. Убедившись, что тройка мутных типчиков (один из которых пытался угостить меня дозой зелья, не спрашивая разрешения) более не представляет угрозы, я дополнительно изучил местность на предмет возможных свидетелей.

Вроде никого. А вот в этом домишке и жильцов не наблюдается. Хорошо... это мы используем...

Если бы происходящее в переулке кто-то всё же видел, этому гипотетическому наблюдателю предстала в чём-то жутковатая сцена. Сперва замерло и истаяло, как не бывало, "тело жертвы у стенки". Игла-шприц при этом долю секунды повисела в воздухе отдельно — и словно испарилась. Исчезла. А вот мутные типчики, невзирая на бессознательность, зашевелились. Так, словно их вздёрнуло на невидимых верёвках и немного рваными движениями поволокло куда-то, тихо скребя болтающимися ногами по пыльной, даже не замощённой земле переулка. Одного за другим их втащило в дверь, распахнувшуюся также словно по собственной воле. После чего дверь закрылась и всё стихло.

...практики полевого допроса у меня, разумеется, нет. А вот теоретического опыта — вагон. И ещё один прицеп мотивации. Смею заверить: прилетевший в спину шприц с зельем, от попадания которого в кровь уберёг только внутренний защитный слой Паучьего Прикида, выдаёт такой резкий поджопник в сторону, далёкую от гуманизма и всяческого всепрощения, какого смирный интеллигентный обыватель в моём первом мире и представить не может.

Ну а магия... она тоже освобождает. В том числе от некоторых моральных рамок. К тому же, если так подумать — что аморального в попытках разобраться в происходящем?

Ах, сдать типчиков гуардам Доннасов. Или гильдейцам.

Согласен, вполне вариант.

Только вот это никогда не поздно сделать. А во-вторых, в полный рост воняет стремлением снять с себя ответственность. И в-третьих, грозит засветкой, которой я доселе всеми силами старался избежать. К тому же проблемы, о которых ты не знаешь, всё ещё могут укусить тебя в печень — внезапно. Потому что ты по малодушию решил свалить ответственность на взрослых дядек с тётками вместо того, чтобы взять её, ответственность, в свои руки.

Одним словом, я прямо внутри пустующего дома создал плотную иллюзию трёх небольших камер из звукопоглощающего материала, догола раздел своих пленников (один из которых оказался пленницей, ага... сюрпрайз! Впрочем, что это меняет? Вот именно), распял их на иллюзорных, но весьма прочных рамах, после чего приступил к потрошению.

Не буквальному, конечно — я что, варвар? Да и зачем мне какие-то грубые, ранящие и калечащие средства, если я могу внушать страх, а также прикладывать к лицу допрашиваемого весьма убедительную иллюзию чего-то тонкого, шевелящего многочисленными лапками и норовящего влезть в ноздрю? Притом под слегка адаптированный, шепчущий на ушко, преисполненный энтузиазма рассказ об ужасах, которые может сотворить с человеком личинка иллитида... пардон, мозгожуя споднизового.

Чернильная тьма, полная нагота, накатывающий страх, бессилие... было бы странно, если бы мои пленники не раскололись очень быстро и до самого донышка. Ну а моё восприятие, благодаря которому я давно научился определять ложь, и наличие сразу трёх пленников, допрашиваемых по отдельности, давало дополнительные гарантии достоверности сведений.

Магия освобождает. А мудрость, в коей много печали, нередко ожесточает. Спустя два часа я тихо покинул пустой дом, оставляя в нём три трупа; и если я о чём-то жалел, то лишь о том, что не мог на самом деле заразить этих двуногих тварей личинками мозгожуев.

За без малого два года троица, которую я придушил, поймала и продала Багровому Ковену более полутора десятков человек. В основном молодых, а по моим стандартам так и вовсе юных.

Твари.

К сожалению, прямо сейчас моих хилых силёнок не хватит не то что на ячейку Багрового Ковена — которую я даже не знаю где искать, хорошо шифруются подонки — но даже на того уважаемого алхимика, который продавал людоловам усыпляюще-ослабляющую смесь собственного изобретения. Притом прямо в иглах-шприцах. Похожими пользуются те монстробои, которые берут заказы на поимку, а не убийство монстров... только вот смесь подогнана под человеческую, а не звериную физиологию, и уважаемый алхимик это прекрасно знал. Изобретал с понятным прицелом, да.

Что-то как-то душновато мне дышится в Мелире. Пойду-ка я поскорее, как намеревался, в сторону Леса Чудес. Подальше от всего этого... вот этого.

Даже новый уровень и трофеи, снятые с троицы, не радуют. Трофеи я бы вообще выкинул в море, кабы это не стало поистине клиническим идиотизмом. Да и где я ещё подобное найду? Кинжал с двойным зачарованием на прочность и остроту, браслеты Силы Мага (это в точности как наручи Малой Силы Мага, только с бонусом +2), пояс Авангарда Двух Звёзд (выносливость, живучесть и резистентность +2) — это только самое ценное, чем я точно стану пользоваться. Богато жили твари...

До чего же кисло. Как незрелых яблок нажрался, ей-ей. Тьфу!

Что такое Лес Чудес?

Если определять географически, глядя на карты материка Ваккуш, в юго-западных землях которого я имел (не)счастье родиться во второй жизни — то самый юго-западный юго-запад. Сухопутная граница его от Золотого залива спускается на юго-восток, потом на юго-юго-восток, потом снова на юго-восток, в процессе этого спуска очерчивая западную и частично южную границы Гриннея, а также юго-западную границу Империи. По морю Лес Чудес захватывает всю южную часть Золотого залива (на восточном краю которого, напомню, находится Мелир и не особо длинный кусочек гриннейского приморья), а также весь юг западного побережья и запад южного — от Сторожевых островов, отделяющих от океана Алый и Золотой заливы, до Дикого архипелага. Причём Море Чудищ, здоровенным неправильным треугольником врезающееся в серёдку южной части западного побережья Ваккуша, и сами острова Дикого архипелага правомерно считать частью Леса Чудес — не в топографическом, а в магическом смысле.

Или, если угодно, идеологическом. Или просто логическом.

Потому что этот истинно великий край является аномалией аномалий. Если чародейские оазисы в чём-то подобны озёрам посреди суши (хотя куда там — скорее, лужицам в низинах, где грунтовые воды приближаются к поверхности и образуют заболоченные места), то смело уподоблю Лес Чудес областью, где такие лужицы, располагаясь всё гуще и гуще, сливаются сперва в одно большое озеро... а потом местами обрываются в самые настоящие бездны Чащоб.

Море Чудищ, серединные области Леса Чудес и острова Дикого архипелага — владения не разумных существ, но монстров и полноценных чудищ. Тех, которые сами по себе те ещё ходячие аномалии, живые якоря собственных доменов.

Тут, казалось бы, впору воскликнуть: ага! Если пограничье Леса Чудес, его Опушки — это те же чародейские оазисы по своей сути, то сей край должен быть настоящим раем для благородных родов! Они могли бы ставить здесь свои маноры и поместья, окультуривать земли и процветать благодаря богатому природному манофону... верно? Ведь так?

Что ж, некогда так всё и было. В далёком, поистине легендарном прошлом предки современных гриннейцев, явившись откуда-то с востока, чуть ли не зубами вгрызались в Лес Чудес ради его богатств. То была эпоха, когда девять десятых народа пребывали в рабстве (или состоянии, не сильно отличном от рабства), но зато оставшаяся десятая доля была героями. Воины ли, маги ли, хитрецы — герои, поголовно и несомненно! Жертвуя собой на каждом шагу, заливая землю кровью — тварей и собственной, вперемешку — они убивали даже и чудищ. Не всех, разумеется, но на эпических и иногда легендарных им силы, густо замешанной на злобе и самоубийственной решительности, всё-таки хватало.

И Лес Чудес отступил. Жадность, жертвенность и вариативность способностей, помноженных на расчётливость изощрённого разума, помогли людям победить... в каком-то смысле. Но побеждая в одном, всегда проигрываешь в другом; это правило столь фундаментально, что даже в системе с её правилом один к двум прописано. Предполагаю, история закончилась так: стоило древним гриннейцам пробить коридор к Золотому заливу, основать там порт и оседлать транзит товаров из Зальмара в Империю и обратно, как у них появились свободные ресурсы для совершенствования более цивилизованными и менее рискованными способами, чем кровавое ремесло монстробоев. Место на самой вершине, ранее плотно оккупированное полудикими боевиками, заняли менталисты династии, объявившей себя королевской... да так с тех пор и не сменившейся, хотя поначалу там, наверху, творился изрядный трэш. Но есть ли серьёзная разница, из какой ветви магического рода происходит действующий монарх, если это по-прежнему одна из ветвей всё того же мощного дерева? Вот и я о том же.

Что же до свободных ресурсов... природа может уступить разуму, но обмануть её невозможно. Люди вырубили Лес, но вместе с ним отступили и чудеса.

Опять-таки могу лишь предполагать, ибо всё ниже сказанное основывается на косвенных, далеко не всегда точных, неизвестной достоверности данных — но ныне существующие, тщательно окультуренные, сравнительно стабильные чародейские оазисы, обжитые родами столь же старательно окультурившихся благородных — это мелкие застойные болотца в сравнении с теми родниками живой магии, которые и поныне можно найти в Лесу Чудес. Родниками блуждающими, то сливающимися, а то разделяющимися, иссякающими в одном месте и начинающими фонтанировать в другом, меняющими свой окрас, спектр и плотность... в общем, худо-бедно подходящими для жизни древних полукочевников, но категорически не годящимися как основа существования для современных дворян.

Которые разменяли естественность на стабильность и вполне тем удовлетворены.

Впрочем, дух древних гриннейцев не исчез полностью. Как не исчез и фронтир: граница между уже многие тысячи лет как цивилизованной державой и дикими территориями в глубине Леса. Просто нынче изменились порядки. Например, на убийство чудищ нынче введён запрет, на убийство монстров четырёх звёзд серебра и выше имеются квоты (как, вообще говоря, на убийство более слабых, но ставших редкими монстров с полезными свойствами), браконьерство преследуется, притом преследуется жестоко... в общем, восседающий на Престоле своём Девардот Двадцать Шестой заботится не только о том, чтобы торговля в его державе процветала, но и о том, чтобы природные ресурсы из Леса Чудес поступали к ремесленникам-чародеям пусть скудноватым, но зато постоянным и не грозящим обмелеть потоком.

— Эй, клоп! Ты никак заплутал? Дорогу подсказать?

— О, да он и не клоп. У него целая звезда на груди. Это не иначе как таракан!

— Воистину. Молодой таракан, слабоватый.

— Деточки, — сказал я, останавливаясь в десяти шагах от пары зубоскалов, — вы сами умчитесь с дороги вон в священном ужасе, освободив проход — или мне придать вам немножко мотивации пинками?

— А у этого таракашки есть стержень, да, младший братец?

— Да, старший братец, есть. Стерженёк. По нашей земле ходит, нашим воздухом дышит, но всё равно дерзает что-то выпячивать промеж зубов своих против рубежников.

— Если вы рубежники, — я усмехнулся демонстративно, — разрешаю: предъявляйте.

— Чего предъявлять?

— У-у, темнота... вот настоящие рубежники, не в пример шавкам подзаборным, знают, что надо предъявлять. И даже сами это делают, допрежь того, как их отдельно попросят.

— Ну-ка, ну-ка. Базлай дальше, краснобай.

— Вот ещё. Я вам второй раз вежливо, чисто на словах, предложу: уползите вон в ту канаву, чтобы я уже мог пройти дальше.

— А если нет?

— А тогда я вас в ту канаву утрамбую до характерного щелчка, только уже без разговоров.

— Это кого там собрались в канаву складывать, не брательников ли моих непутёвых, младшеньких? — поинтересовались мне в затылок почти что ласковым голосом молодой женщины. — Думаешь, тебе это вот так просто сойдёт с рук?

— Так откуда же мне знать, уважаемая, что это именно люди, а не шавки брешущие? — ничуть не изменил я своего тона. — Посудите сами: дорогу загородили, имён-фамилий не назвали, меня, совершенно ничего дурного им не сделавшего, сходу принялись членистоногими инвективами обкладывать. Да потом ещё имели наглость причислить себя к высокому званию рубежников, не предъявив непременных при таком заявлении знаков полномочий. Вот и кто они после этого? Люди? Нет, два безымянных брехла.

— А вы оба-два что на это скажете?

— Да что тут говорить-то, старшая?

— Нечего говорить, старшая!

— Мы ничего не делали.

— Да, ничего. И ни в чём не виноваты!

— Неужели? — голос из ласкового стал приторным. — И на дороге вы, значит, не стояли?

— ...

— Ну, стояли.

— Чудесно. Очень рада это слышать. Тогда ещё вопросик: разговаривая свои разговоры, вы имена аль прозвища назвали?

— ...

— Ответа не слышу.

— ...нет. Не назвали.

— Всё с вами понятно, остолопы вы дыроголовые. Про остальное и спрашивать не стану. Оба-два, позор отца нашего, с дороги!