Черные ангелы (дилогия, первый роман)

— Вы должны мне все объяснить! — потребовал он, нависая надо мной, как Кавказ над Прометеем.

— Должен? — удивился я, стоя перед ним с полотенцем на бедрах.

Почему-то я думал, что у этого слова другое понятие. У меня вдруг мелькнула совершенно дикая мысль о Мироне Павличко. Неужели комиссар спрашивает меня и о нем?

— Пожалуйста... — попросил он чуть ли не со слезами, — мне не до этикетов.

Лаврова возмущенно поднялась и, вильнув задом, ушла в другую комнату. У нее под передником действительно ничего не было. Хорошо еще, что Пионов в этот момент страдальчески смотрел на меня.

— Ладно... — согласился я и пошел в ванную, чтобы надеть халат. — Что случилось? — Я вернулся и присел напротив.

К этому моменту Росс уже успокоился и молча грыз собственную лапу, улегшись в углу на подстилке.

— На Витебском у нас была рядовая операция — ловили очередного маньяка. Вашего мы, кстати, поймали.

— И кто же он? — не удержался я.

По тому, как он поморщился, я понял, что это несущественно.

— Какой-то совсем дикий хлыст...

— Не может быть... — произнес я, но сразу замолчал, видя, что Пионов заводится.

— В общем, она с напарником стояла у мужских туалетов. И все, больше ничего! — произнес он с отчаянием и уставился на меня, словно я был должен ему что-то объяснить.

— Что значит, все? — спросил тогда я.

Для полицейского в ранге комиссара он оказался страшно бестолковым. Похоже, дело дошло до мистики.

— А то, что Акиндин больше ее не видел!

Шрам на голове налился багровым цветом. Казалось, Пионова хватит апоплексический удар.

— Но должно было произойти еще что-то? — стал выпытывать я у него.

— Ты знаешь его, заставь дурака богу молиться...

— Дальше... — терпеливо потребовал я.

— Дальше? Дальше ее не нашли. Обыскали район, прилегающий к кварталу, и даже канал...

— Но так не бывает, — заметил я.

— Бывает, — произнес он с отчаянием.

Видать, Пионова действительно переклинило, раз он лишился способности логически рассуждать.

— А что сделал Акиндин?

— Он на пять минут отошел отлить.

— Во сколько это было? — спросил я.

Я почему-то подумал, что Акиндин тоже пропал, но не успел об этом спросить.

— Без четверти час, — ответил он.

— Ба! — воскликнул я, и он с надеждой посмотрел на меня.

Я быстро прикинул время начала редакционной пьянки, время наступления второго дыхания и время последней Лехиной драки. Когда он выбрался из трюма фрегата, в Петропавловской ударил полночный выстрел. Потом мы с Лехой философствовали, потом я сам дрался с каким-то странными грабителями, от которых пахло навозом и которых принял за инопланетян, а потом на трезвую голову решил, что ошибся. Мне понадобилось еще часа два, чтобы добраться домой, где я беседовал с человеком, который пропал год назад — Мироном Павличко.

— Кто-нибудь видел людей в капюшонах? — спросил я.

— В капюшонах? — С минуту он с изумлением смотрел на меня и тупо моргал ресницами. — Точно! — Он с такой силой ударил кулаком по журнальному столику, что одна ножка подломилась.

Лаврова заглянула к нас и истерическим жестом прижала кончики пальцев к вискам, словно у нее заболела голова. Я так посмотрел на нее, она предпочла убраться от греха подальше. Кстати, она так и не переоделась. Впрочем, на ее зад можно было любоваться часами и в любых ракурсах.

— Было донесение! Собака постовой! Сгною! Я его с напарником поставил блокировать выход через багажную. Он упомянул о человеке в плаще.

— Но мало ли людей ходят в плащах? — многозначительно возразил я.

— Да, но не во время облавы! Таких совпадений не бывает!

— Допросите постового с напарником еще раз. Похоже, 'они' его отключили, а он боится сознаться.

— Кто 'они'? — спросил он с напряжением, очевидно, сам зная ответ, но боясь в нем удостовериться.

Я вкратце рассказал ему о своих ночных злоключениях, опустив подробности редакционной пьянки, и снова почувствовал недовольство. Похоже было, что я пропустил что-то важное, но не мог понять что именно. Но это 'что-то' каким-то образом было связано с людьми в плащах и, возможно, даже имело отношение к Мирону Павличко.

— Бред сив кэйбл! — Он не поверил, потому что был в плену общественного мнения. — Напарник вообще пропал, до сих про не можем найти...

— Акиндин? — спросил я.

— Не вышел на работу... — в его тоне прозвучало пренебрежение.

— Думаю, что часть похищений в городе связана с людьми в черных плащах, то есть с черными ангелами, — сказал я.

— Люди в черном по нашей терминологии — это спецгруппа, — возразил Пионов.

— Выходит, я дрался не с вашими людьми из группы 'кальпы', а с инопланетянами.

— И вы туда же! — воскликнул он. — Впрочем, если бы вы столкнулись с настоящей 'кальпой', то сейчас мы бы не разговаривали.

Мне его речь показалась неубедительной. У меня снова заныла правая рука — боль убедительно отдавалась в плечо и в кисть. Возможно, он прав, подумал я.

— Послушайте, что-то происходит: исчезают люди, убили летчика, пропала Люся, эта блондинка, Берёзин зарезан... Кстати, я вчера здесь разговаривал с Павличко. Все связано.

— Вы находите? — спросил он с надеждой.

Мне бы его сомнения. Я был бы самым счастливым человеком. Ведь главным для меня было улететь на Марс. Но похоже, что счастливое возвращение откладывалось.

— Вне всякого сомнения! Мы должны были с ней утром встретиться, — признался я. — Что у вас вчера произошло?

— Она ездила с Акиндиным на задание и вернулась только к началу операции. Мы с ней толком даже не успели поговорить.

— Она что-то узнала, — сказал я. — Она мне вчера звонила и намекала.

— Это был странный вызов: в трансформаторной будке нашли голого человека. Мертвого. Возможно, его убили ваши черные ангелы. Но вот, что они у него искали?!

— Что? — спросил я, почти зная ответ.

— Планшетник!

— Все может быть, — согласился я. — Иногда мне кажется, что и за мной следят.

— Следили, — открыл он мне глаза, — мои люди и бандиты с Марса. Одно время мы подозревали вашего соседа.

— Полковника? — удивился я.

— Два дня он всюду ходил за вами. Кстати, он был отличным лейтенантом, средним капитаном и отвратительным полковником — ушел в отставку из-за несоответствия с занимаемой должностью.

— Так... Может, это он блондинку?.. — спросил я. — Нет, не он...

— Конечно, не он. Он сидел дома, мы проверили, но, вот что странно, два дня назад, утром, когда вы ушли, чтобы лететь в Севастополь, он посетил вашу квартиру. Мои люди засекли его. Что он у вас искал?

— Как и вы — планшетник.

— Да, — нетерпеливо согласился он.

— Но тогда у меня его еще не было.

— Но он-то не знал! — воскликнул Пионов, ерзая на диване, отчего он предательский заскрипел.

— Значит, человек, которого я видел во дворе — ваш человек. То-то я понял, что он какой-то странный.

Пионов поморщился.

— Мы давно испытываем дефицит в хороших сотрудниках. Зачем полковнику планшетник?

— Затем, что и вам. Может, он шпион?

— Бросьте!.. — отмахнулся он. — Люся нашла свой планшетник у погибшего в будке, когда обыскала его квартиру. А ваш?

— А мне дала блондинка.

Он шлепнул себя по лбу.

— Я все думал, где я видел этот многогранник, как не у блондинки. Как я прошляпил?! Давайте, воспользуемся вашим планшетником?

— Увы, я вчера потерял его...

Действительно, я обнаружил пропажу еще на барже, когда меня вытащили из воды. Там же на дне Обводного канала покоился и мой револьвер.

— Наш тоже конфисковала 'кальпа'...

На него было жалко смотреть. Когда дело касалось чего-то серьезного, полицией пренебрегали. Похоже, что Бык до сих пор не привык к такому положению вещей. Что-то человеческое в нем осталось. Он тоже был способен обижаться. А значит, с ним еще можно было иметь дело.

— Выходит, они ее похитили из-за планшетника? — предположил я.

— Я не знаю, — раздраженно ответил Пионов. — Что же делать?

— В мэрии есть человек, который сидит в комнате 0101.

— Курдюмов? — спросил он и поморщился.

Я пожал плечами. Если Пионов скептически относится к человеку из мэрии, то обращаться к тому было пустым номером.

— Он наверняка знает больше нас с вами.

— Хорошо, — согласился он, — едем в мэрию...

Мне показалось, что он готов ехать, куда угодно, хоть к черту на кулички, лишь бы найти Люсю. Похвально для толстокожего комиссара.

Но мы никуда не поехали, потому что я услышал в ухе Лехин смех. Вид у меня был, наверное, очень странный. Пионов посмотрел на меня так, словно я проглотил муху. А я стоял, разговаривал сам с собой и тряс головой. Мало того, на меня, словно напал ступор, потому что любые звуки в 'ракушке' напоминали о людях в капюшонах. Черт, понял я, все-таки это были инопланетяне и они следили за мной, используя 'ракушку'. Леха тоже забарабанил в дверь, помешав мне избавиться от его детища в ухе. Пока я отпирал дверь, Пионов, разинув рот, смотрел мне в спину.

Леха с порога заявил:

— Собирайся!.. Нас главный ждет!..

Потом заглянул в комнату и едва не проглотил язык. Я уже решил, что он увидел Лаврову в переднике и с голым задом, но, оказывается, он лицезрел Пионова.

Мы договорились с Пионовым встретиться через два часа, и он ушел. Леху я благоразумно усадил в кухне.

— В центре полно войск... — сообщил он почему-то шепотом.

— Наверное, как всегда учения? — так же шепотом предположил я, потому что подспудно боялся появления Лавровой в переднике — интересная получилась бы картина. Мне бы наверняка пришлось бы связать Леху, чтобы избавить Лаврову от его ухаживаний. Ведь от вида ее голого зада у него точно поехала бы крыша.

— А черт его знает, — ответил Леха, кивая по направлению в комнаты. — Вспомни, полиция говорила о каком-то вторжении.

Я отправился мириться с Лавровой. Мне не хотелось расставаться с ней на минорной ноте. Как никак, а я все-таки ее любил, хотя, конечно, такую любовь трудно назвать искренней. Честно говоря, в самых дерзновенных фантазиях я готов был увезти ее на Марс. Но что делать с ней на Марсе, я представить себе не мог. На это мне фантазии не хватало. Конечно, она нашла бы себе место под марсианским солнцем. С ее энергией и предприимчивостью это ей было раз плюнуть. Но на Марсе меня ждали жена Полина Кутепова и дочь Наташа. Это была бы не жизнь, а сплошной компот. Воистину — я не мог в одночасье разрешить эту проблему.

— Послушай, детка, у меня сегодня трудный день. Постарайся меня понять...

— Я тебя поняла, — ответила она самым вредным тоном и с подозрением нахмурилась. — Хочу торт по-киевски и черной икры.

— А икры-то зачем? — удивился я, потому что икру можно было достать проще простого.

— Просто хочу! — заявила она мне капризно.

— Ладно, — согласился я, — куплю тебе икру.

— Ну тогда иди, — с легким сердцем согласилась она, — только не напивайся...

— Уж я постараюсь, — заверил я ее обрадованно. — Выведи Росса...

Если бы я знал, что вижу ее последний раз в жизни, я бы расчувствовался. Но я этого не знал. Я поцеловал ее в щеку и вышел из комнаты навстречу своей судьбе.

— Кто у тебя там? — спросил Леха, с любопытством выглядывая из кухни.

— Никто, конь в пальто.

Он не обиделся, а только ехидно заулыбался:

— А... — и погрозил мне пальчиков. — Шалун!

Его нельзя было знакомить с Лавровой: во-первых, ее звали Таней, а во-вторых, я не хотел рисковать даже видимостью семейного благополучия. Не то чтобы я не доверял Лехе, а просто руководствовался поговоркой: 'Береженого бог бережет'.

Как только мы вышли из квартиры, он завел старую песню.

— У тебя нет ощущения, что нас бросили?

— Бросили?

И вдруг я понял причину своего дурного настроения. Оно заключалось в том, что у меня появились сомнения насчет летчика Севостьянова.

— Знаешь, он вдруг появился из ниоткуда... — сказал я, остановившись и озвучивая мысль, которая мучила меня все утро.

Собственно, эта мысль мучила меня и вчера, но за пьянкой и приключениями на Обводном я о ней забыл. Мы вышли из арки дома, и солнце со всей беспощадностью обрушилось на нас. Я подумал о Мироне Павличко. Если он пришел от туда, откуда пришла блондинка, то наши шансы 'зазор' мира значительно повысились. Но я ясно видел, что он исчез в портале, к тому же прихватил мои съестные припасы. Было над чем задуматься. Выходит, что через портал можно попасть к черным ангелам? Но я не знал их кода. Может быть, его знал Курдюмов?

— Ну и что, — беззаботно воскликнул Леха, — подумаешь! Мало ли чего привидится?! Ты хоть трезвый был?

— В том-то и дело... — возразил я, стараясь идти ближе к дому, где еще сохранилась узкая полоска тени. — Мы ищем не там.

— Не бери в голову, — сказал Леха. — Плохо, что никто о нас не заботится, правительство само по себе, мы сами... Как-то неуютно...

— Кризис, — объяснил я, сворачивая к ближайшему магазину.

Надо было иметь богатое воображение, чтобы прочитать его название. За два года я так и не понял, что написано на вывеске: какая-то аббревиатура их трех букв 'ЁПР', значение которой я не мог расшифровать. Денег хватило только на бутылку пальмового вина. Эта сумма входила в наши накладные расходы. Две сотни, взятые в долг у летчика, я не собирался разменивать.

Леха расстроился.

— Черт! — сказал он, выворачивая карманы, — то ли пропил, то ли потерял. Лучше, если пропил, не так обидно.

— Значит, больше опохмеляться не будем, — успокоил я его.

Мы спрятались под деревом-сорняком — целибо, древесина которого ни на что не годилась. Единственное, оно хорошо спасало от солнца и ливня. Мы сидели рядом с кинотеатром 'Синема', стены которого украшали вылинявший афиши и который за отсутствием зрителей, медленно приходил в упадок — одна центральная дверь была забита досками, вторая — стеклянная — была мутная, как воды Невы. Сквозь буйно разросшийся дурман с его огромными белыми цветами еще проглядывал розовый гранит набережной. Пахло рекой. Парило. Набежала тучка, и начался мелкий дождь, который не успев долететь до асфальта, испарялся в воздухе.

— Не-е-е... — ныл Леха, — ты не понимаешь...

На следующий день после возлияния его всегда тянуло на рассуждения. Это был похмельный синдром раскаяния. На Марсе он наверняка зарабатывал бы кучу денег на одном нытье, потому что там выдавали социальную помощь всем ущербным, и не опохмелялся бы дешевым вином, которое мы вынуждены были пить на Земле, а хлебал какой-нибудь бренди, и, вообще, был бы самым счастливым человеком.

— Я вчера видел Павличко, — сказал я в надежде, что Леха, наконец переключится на обыденные проблемы.

— Не может быть! — воскликнул он.

— Мирон выпил со мной вина и ушел через портал...

— Что же это значит? — спросил он.

— Одно из двух: или тайна настолько велика, что мы не можем ее осознать, или мы с тобой полные профаны.

— Вечно ты выдумаешь! — воскликнул он легкомысленно. — Знаешь, твоя консьержка...

Он все еще не мог ее забыть. Впрочем, к его чести я знал, что и эта влюбленность недолгая. Если бы Леха был другим человеком, он давно бы обзавелся женой и кучей детей.