Иисус улыбнулся. Ему нравился Димонид. — Я бросил вызов их религиозным взглядам.
— Ах, да. Конечно.
— Могу я спросить, где Пилат?
— Пилат? — Димонид переглянулся с капитаном. — Кто такой Пилат?
— Он здесь главный.
— В самом деле? Мы не знаем никого с таким именем.
— Действительно, — сказал Иисус. Его охватила волна возбуждения. Спасибо, отец. — Должно быть, я ошибся.
Димонид прижал указательный палец к губам. — Подозреваю, — сказал он, — что на самом деле ты бросил вызов их авторитету.
— Можно сказать и так.
— Да, верно. — Он взглянул на Аполлона. Бог стоял молча. Это была поразительная работа. — Всегда приводит в замешательство, — сказал он, — когда имеешь дело с людьми, которые слишком серьезно относятся к своей религии.
— Полагаю, что это так, — сказал Иисус.
— Насколько я понимаю, ты публично заявлял разным людям, что Аннас и Каифа не знают, о чем говорят.
— Это так, — сказал Иисус. — Они заблуждаются.
— Конечно, так оно и есть. Но это вряд ли имеет значение. Проблема в том, что ты не осознаешь свою собственную ошибочность.
— Несомненно.
— Но это тоже ни к чему. Сегодня вечером нас не волнуют теологические тонкости. Мы говорим о сохранении мира.
Иисус кивнул. — Могу я задать вопрос, проксен?
— Да, можешь. До тех пор, пока это не носит религиозного характера.
— Конечно. Как долго греки находятся в Иерусалиме?
— О чем мы говорим, арестованный?
— Как долго вы контролируете этот район?
Он нахмурился. Как арестованный мог не знать? — Около шестидесяти лет.
— Шестьдесят лет?
— Больше или меньше.
Иисус не смог сдержать широкой улыбки. — Акций, — сказал он.
Димонид нахмурился. — Прошу прощения?
— Антоний победил при Акции, не так ли?
— Конечно. — Димонид выглядел озадаченным. — О чем мы говорим?
— А греки не совершают распятий.
— Распятий? Конечно, нет. Мы стараемся никого не казнить.
— Очень хорошо. Гуманная политика.
Димонид рассмеялся. — Мы рады, что ты одобряешь это. — Его взгляд устремился внутрь, и намек на насмешку исчез. — За последние четыреста лет мы казнили, вероятно, меньше двадцати человек. Но одним из них оказался Сократ.
— Знаю.
— Это не пошло на пользу нашей репутации.
Несколько секунд они молчали. Иисус услышал голоса в коридоре. Затем снова наступила тишина, нарушаемая только потрескиванием огня в камине.
— Что ж, — сказал Димонид, — я действительно не могу позволить нарушителю спокойствия просто разгуливать на свободе. Полагаю, я мог бы посадить тебя в тюрьму.
Иисус никак не отреагировал.
— Тебе бы это не понравилось. Возможно, лучше было бы сослать тебя отсюда. Чтобы ты не создавал проблем. Это место и так уже превратилось в котел. — Он наклонился вперед и подпер подбородок рукой. — Как бы ты отнесся к шахтам? В северной Фракии? Погода в это время года довольно приятная. Нет? Что ж, дай-ка я посмотрю, что еще у меня есть в наличии.
Мария ждала его с лампой в руках. Она бросилась в его объятия. — Я так напугалась, — сказала она. — Все эти вещи, о которых ты говорил, должны были случиться. Ты нас всех напугал! — У нее кружилась голова.
— Скажи, — спросил он, — ты удивлена, что сейчас этот район населяют греки?
— Я не заметила. Это правда?
— Но ты помнишь римлян?
— Конечно. Почему ты так говоришь? Как будто они ушли?
— Так и есть.
— Ты серьезно?
— Разве я не всегда серьезен?
— Нет, господин, это не так.
— Наверное, будет лучше, если так и останется. — Воздух был прохладным и сладким. — Он оставил твою память нетронутой. Хорошо.
Она вцепилась в него, как будто боялась, что толпа снова соберется. — Не пойми меня неправильно, — сказала она. — Я так благодарна, что все сложилось именно так, как сложилось. Я не знаю, как реагировать. Но как же так получилось, что ты был так неправ насчет этой ночи? Ты всегда был прав во всем остальном.
Он улыбнулся. — Полезно иметь друзей в высших сферах.
В свете лампы ее глаза были прекрасны. — И что теперь будет?
— Меня изгоняют.
— Это лучше, чем мы ожидали. Куда?
— Александрия.
— Египет?
— Да. — Она сжала его руку. — Они хотят, чтобы я убрался куда-нибудь подальше. Чтобы не мог причинить вреда.
— Египет находится в такой же глуши, как и все остальное.
— Мария, им нужен библиотекарь.
— Ты? И работа в библиотеке?
— Возможно, у меня появится шанс немного поработать писателем.
Она сняла крышку с лампы. — Немного философии? — спросила она.
— Может, и это тоже.
— И это тоже? Что еще?
— Я бы хотел попробовать свои силы в театре.
— Не могу представить, чтобы ты играл в трагедии.
— Я тоже не могу. Я думал, может быть, в комедии. Мне нравятся комедии. — Он взял у нее лампу. Поднял ее повыше, чтобы осветить путь. И подумал, насколько это лучше, чем крест.
ПЕРВЫЙ ПОЛЕТ
Для Присциллы Хатчинс это был тот опыт, о котором она всегда мечтала: квалификационный полет, миссия, которая приведет ее к семи планетным системам и, в конечном счете, к получению лицензии пилота.
Самым интересным пунктом назначения, по ее мнению, был Фомальгаут, белый карлик главной последовательности, примерно в два раза больше земного Солнца и в шестнадцать раз ярче. Но не это поразило ее воображение. В системе Фомальгаута была обнаружена первая внесолнечная планета, которую удалось увидеть в телескоп. Это был гигантский мир, в три раза превышающий размеры Юпитера. Но настоящая новость пришла, когда мы на самом деле прибыли в систему: самый большой спутник в семействе лун гиганта был домом для одной из инопланетных конструкций, которые со временем стали известны как Великие монументы. Установленные неизвестными существами тысячи лет назад. Ко времени ее квалификационного полета было обнаружено в общей сложности одиннадцать таких монументов, разбросанных по рукаву Ориона. Они представляют собой великолепные скульптуры, установленные на спутниках, астероидах и малых планетах, а иногда и просто на их собственных орбитах. Первый был обнаружен задолго до того, как мы совершили межзвездные полеты. На Япете. На нем изображено похожее на ящера существо женского пола, которое, как полагают, является автопортретом скульптора. И он стал важным фактором в возобновлении давно приостановленной космической программы.
С тех пор как Хатч была маленькой девочкой, она мечтала увидеть памятник Япета, но ей пришлось довольствоваться тем, что она выключала свет в своей гостиной и смотрела на виртуальное изображение. Она почувствовала родство с инопланетным существом, безмятежно смотревшим на окруженную кольцами планету, неподвижно застывшую на горизонте. Никогда не восходящую и не заходящую. Присцилла сидела на диване, потягивая апельсиновый сок. Она не хотела притворяться, что находится на месте раскопок. Она хотела быть там. Прикоснуться к каменному изваянию. Провести пальцами по инопланетным иероглифам, вырезанным на его основании.
Никто так и не смог расшифровать их значение.
Монумент на Фомальгауте был абстрактным. Установленное на основании кольцо с выступающей за боковые стороны поперечиной. Как всегда, на основании была надпись незнакомыми буквами.
Монумент был сделан из камня, добытого на этом месте, но давал впечатление неземной атмосферы, усиливаемое множеством источников лунного света, как будто его естественная среда обитания включала деревья, воду и звуки насекомых.
Но прежде чем Хатч и "Копперхед" доберутся до него, им предстоит обычная остановка в Грумбридже 1618, чтобы высадить пассажиров и выгрузить припасы. Ее родители были недовольны, когда она объявила о своем намерении стать пилотом межзвездника. Даже ее отец, который устроил так, что она смогла прикоснуться к небу, убеждал ее вести, как он выразился, более рациональную жизнь. Она разочаровалась в нем, и это привело к временному разрыву между ними. В конце концов, он уступил, и они с мамой устроили для нее незабываемую вечеринку. На ней присутствовал Лу Каннингем, тогдашний бойфренд, и в конце вечера, когда они стояли на лужайке перед семейным домом, он попросил ее не улетать, а вместо этого стать его женой. Ей нравился Лу, хотя между ними и не было долговременного взаимопонимания.
— Я люблю тебя, Хатч, — сказал он. — Ты выйдешь за меня замуж? — Он пристально посмотрел на нее, и она увидела, как на его лице отразилось смятение, когда он прочитал ответ в ее глазах. И разочарование. Она подумала, что, возможно, это одно из тех решений, к которым она будет возвращаться годами и о которых в конце концов пожалеет.
— О чем вы думаете? — спросил Джейк. Это вернуло ее на мостик "Копперхеда". Она сидела в кресле пилота. Приборы наблюдения фиксировали только серый туман, заполнявший межпространственный континуум, который позволял транспортным средствам перемещаться среди звезд.
— Ни о чем, — ответила она.
Джейк Лумис не скрывал своего неодобрения. — Ладно, Хатч. Осталось шесть минут до прыжка. — Он опустился на сиденье рядом с ней.
— Хорошо.
— Лучше всего сохранять сосредоточенность, когда что-то происходит.
— Я сосредоточена, — сказала она.
— Бенни хорош. — Искусственный интеллект. — Но не думайте, что ничего никогда не сломается. Если что-то пойдет не так, это произойдет очень быстро.
— Хорошо, Джейк.
Он подождал. Ожидал ли он, что она скажет что-то еще? И тут ее осенило. Пассажиры. Она дотронулась до пульта связи, стараясь выглядеть так, будто все равно собиралась это сделать. — Профессор Эддингтон, — сказала она, — доктор Эндрюс, Айсейка, через пять минут мы возвращаемся в нормальное космическое пространство. Если вам нужно что-то сделать, сейчас самое подходящее время. Затем пристегните ремни.
Она взглянула на Джейка. Он притворился, что смотрит на указатель уровня топлива. — Бенни, — сказала она, — заводите двигатели.
Джейк был истинно верующим человеком. Она подозревала, что он был одним из тех парней, которые никогда бы не ушли из межзвездника. Он был крупным мужчиной со смуглой кожей и черными волосами, с легким характером. В его глазах было какое-то странное выражение, означавшее, что он не воспринимал ее всерьез. На самом деле он ей не доверял. — Бенни может помочь вам справиться с большинством заданий, — сказал он ей, — но если возникнет проблема, вы должны быть готовы. — Было что-то в том, как он выделил последнее слово, что подчеркивало его сомнения относительно нее.
У Хатч не было причин сомневаться в своих способностях. Она успешно справилась с восьмимесячной программой, подготовившей ее к финальной миссии, в которой она должна была выполнять функции капитана, в то время как Джейк был просто наблюдателем. Парень, который заполнял таблицу оценок.
— Выход из прыжка через минуту, — сказал Бенни. На панели загорелся красный огонек. Один из пассажиров еще не пристегнулся.
— Всем минутная готовность, — сказала она. — Ларри, пристегнитесь. — Доктор Ларри Эндрюс предпочитал, чтобы к нему обращались неофициально.
— Сейчас пристегнусь, капитан, — сказал он.
Все они думали, или делали вид, что думают, что она на самом деле капитан "Копперхеда". Джейк был хорош в этом плане. Он намекнул, что просто решил прокатиться. Что Хатч была главной. Это придало ей уверенности. Ей нравилось, когда ее называли "капитан Хатчинс". Но она понимала, что ее реакция была явным проявлением ее незрелости. Лампа Ларри загорелась зеленым светом.
— Тридцать секунд, — сказала она.
Она сама пристегнулась, и Джейк откинулся на спинку сиденья. Он собирался напомнить ей об этом. Но она не забыла. Почти, но не совсем. Звук двигателей изменился. — Начался переход, — сказал Бенни. Серый туман рассеялся. Навигационный дисплей погас. И на нем замигало множество звездочек. Через несколько мгновений вмешался искусственный интеллект: — Хатч, у нас сообщение из Академии.
— В чем дело, Бенни?
Он вывел его на экран:
Джейк, к твоему сведению: Мы только что получили известие, что запрет на терраформирование Куракуа будет отменен. Это означает, что ты, возможно, вернешься вместе с парой человек. Фрэнк.
Фрэнк Айраско был директором по операциям. А Куракуа, конечно же, был близнецом Земли. Идеальный мир для колонии. Но на нем были руины тысячелетней давности. Он был засушливым, и корпорации хотели сделать его привлекательным для поселенцев. Терраформирование означало бы прохладный приятный климат с модульными домами на берегу моря. И, конечно, это привело бы к тому, что многие руины оказались бы под водой. Но какого черта?
Хатч уставилась на сообщение. Борьба за судьбу этого мира продолжалась в течение многих лет. Археологи хотели сохранить руины. Но Куракуа был бы бесценным достоянием как колония. Она вздохнула. — Добро пожаловать в Грумбридж, Джейк, — сказала она.
Технически это был Грумбридж 1618. В шестнадцати световых годах от Земли. Оранжево-красный вспыхивающий карлик главной звездной последовательности. Хатч выполнила свою домашнюю работу. Звезда была еще молодой, ей было меньше миллиарда лет, и, хотя была меньше и менее яркая, чем Солнце, испускала вспышки, которые были намного более интенсивными, чем все, что можно было увидеть дома. И извержения были частыми. Косвенно именно по этой причине он представлял особый интерес для биологов. Поскольку звезда была намного холоднее Солнца, зона жидкой воды, где могла существовать жизнь, находилась гораздо ближе к ней, простираясь от тридцати восьми до семидесяти миллионов миль. Это привело к тому, что все потенциально пригодные для жизни планеты оказались в зоне действия вспышек, где вряд ли могла существовать жизнь земного типа. Грумбридж II, мир Хибачи, находился прямо в центре зоны. У него было две луны, большая и малая. И, что примечательно, здесь также были густые джунгли и такое же разнообразие животных, как и у нас на родине. Пустынь или открытых равнин не было видно. Единственные участки суши, которые не были заросшими, находились на полюсах. Биологам это понравилось, и они провели последние пять лет на планете, пытаясь выяснить, как это произошло. — Теперь у нас есть ответы на большинство вопросов, — сказал ей Ларри. — Мы подошли к тому моменту, когда остается только заполнить пробелы. — Он парил позади нее, держась за спинку ее кресла, наблюдая, как планета на дисплее постепенно увеличивается в размерах.
Она направила один из телескопов на солнце. Все выглядело безмятежно. Спокойно. — Насколько серьезны вспышки? — спросила она.
Ларри был высоким, худощавым, сдержанным человеком. Ему, вероятно, было чуть за тридцать, но его волосы уже начали седеть на висках. Он говорил спокойным, дружелюбным тоном. — Довольно суровые, — сказал он. — К счастью, обычно все получают предварительное предупреждение до того, как эта штука сработает, так что у них есть время спрятаться. Но это ограничивает ваши возможности.
Джейк откинулся на спинку стула. — Я полагаю, вы бы не захотели разгуливать в таком виде.
— Скорее всего, нет, Джейк. Я был рад увидеть, что на "Копперхед" надели дополнительную броню. Сомневаюсь, что она нам понадобится, но кто знает.
