Вампиры девичьих грез. Часть 1. Маленькая страна.

Позвонила Петьке. Известие о том, что в больнице мне стало плохо, и я все еще тут, народ скорее напугало, чем порадовало. Мне посоветовали остаться до утра, потом даже собрались идти меня встречать.

— Не надо, меня обещали подвезти.

— Кто это? Знакомая бригада Скорой помощи?

— Да есть тут один, врач от бога. Вот только какого бога до сих пор не понятно, видимо проклятого.

Чуть ли не спиной почувствовала, как вампир при этих словах поморщился. А он что же думает, я ему безмерно благодарна за столь насыщенный Новый Год? Ну подумать только, сколько нового и интересного...

— Твое пальто, Лариса. Забрал в гардеробе, где оно одиноко страдало, украшенное проклятиями гильдии гардеробщиков галактики.

— Зачем? Нам же все равно вниз, — не сразу сообразила я.

— Да я на ваших машинах не езжу, — усмехнулся Анхен, — мне своя милее как-то.

Мы поднялись на крышу. Его машина блестела в свете звезд, все такая же прекрасная, какой я ее помнила. Но восторгом ее вид во мне не отозвался. На душе лежала тяжесть, а где-то глубоко внутри бултыхалась грязь, не растворенная до конца ни алкоголем, ни лекарством. Ни невозмутимым видом этого элегантного вампира — такого знакомого, такого привычного. Словно и не он это все...там...

— Давай присядем, Ларис, — он опустился на какую-то занесенную снегом приступочку и поманил меня к себе. Я послушно села рядом.

Город вокруг нас неистово праздновал. Над всеми дворами взвивались салюты, летели крики "ура", то там, то тут виднелись спешащие куда-то компании. Городской парк с этой крыши был не виден, но подозреваю, что там было в этот час особенно многолюдно и весело. А мы молчали.

— Ты готова меня послушать, Ларис? — все же начал он разговор. Неуверенно, словно так и не решив, а стоит ли вообще начинать.

— Мне ведь не понравится, верно? — почему-то ничего хорошего я от него сейчас не ожидала.

— Тебе никогда не нравится, — пожал плечами Анхен, — ни что я говорю, ни что я делаю. Но с вопросами ты все равно идешь ко мне.

— Я пришла к тебе с вопросом один единственный раз. По поводу того, за что ответственен ты и только ты. И отплатил ты мне за этот поход со щедростью просто царской! Век не забуду! И еще удивляешься, что я не жду от тебя больше ничего хорошего? После всего того хорошего, чем ты меня за один сегодняшний вечер осчастливил? — я, кажется опять расплакалась.

— Перестань уже рыдать, будь так любезна. В чем суть проблемы: тебе не предложили поучаствовать? Так подходила бы сама, мне было все равно, взял бы и тебя.

— Сволочь!

— Думаешь? Знаешь, Ларис, я давно живу среди людей. Последние лет сто я на вашей стороне Бездны бываю значительно больше, чем на нашей. Но вашу убогую, ущербную мораль, хоть убей, понять не могу.

— Наша мораль ущербна? И это мне говорит сейчас существо, у которого она вообще напрочь отсутствует?

— Ваша, Лариса, ваша. Это вы простейшие и естественнейшие эмоции и действия обернули в саван запретного деяния, которое совершать надо непременно в строжайшей тайне, непременно вдвоем и чуть ли не самих себя стесняясь. Что порочного и запретного вы нашли в естественном желании обнять, приласкать, подарить и получить наслаждение? С какого перепугу вы пришли к выводу, что пожелать приласкать можно только кого-то одного, да причем за всю жизнь. Кто и зачем вложил в твою глупую детскую голову, что видеть, как разумные существа дарят друг другу самые яркие и положительные эмоции — отвратительно? Наблюдать за скандалом, за дракой — это нормально, а за тем, как кто-то получает сильнейшее наслаждение — это, по-вашему, аморально!

— Ты все опять выворачиваешь наизнанку!

— Я говорю, что думаю. И действую, как считаю правильным. А теперь о моей отсутствующей морали. Я что, по-твоему, делаю в этой больнице? В распутстве и разврате погрязаю? Так секс с вампирами, смею тебя заверить, и насыщенней, и интересней. И безопасней: там уж точно никого не убьешь, слегка увлекшись укусом. А мальчик я — вот разве что тебе не глянулся — а для соплеменников своих весьма привлекательный, проблем с досугом не возникает. А я безвылазно сижу здесь. В вашей больнице. И спасаю жизни вашим людям. В условиях наступившего кризиса — без сна и отдыха. Понимая, что всех нам все равно не спасти, но кого сможем — по максимуму. Потому, что я могу их спасти, потому, что у меня есть опыт, потому, что я выносливее любого человеческого врача. И пользы от меня — вот в этих, кризисных условиях — тоже, соответственно, больше. Это меня отсутствующая мораль на такие поступки подвигает? Или еще какие отсутствующие у меня качества? Далее. Чем питаются вампиры? Ну?

— К-кровью, — не сразу поняла, чего он от меня хочет.

— Чьей кровью, совесть ты моя глазастая?

— В смысле? В основном — животных своих...

— Ай, какая умная, начитанная девочка. Садись, пять. И питаться нам требуется каждый день. Всего раз в сутки — но каждые сутки. Чтобы держать свою жажду в узде. Чтобы находиться рядом с людьми, и не мечтать вцепиться вам в горло. И не вцепляться в голодном безумии. Знаешь, почему только Высшим вампирам разрешено пересекать Бездну? Потому что только мы в состоянии контролировать свою жажду даже в отсутствии регулярного питания. До рези в животе, до красных кругов перед глазами — мы способны себя контролировать, это наша честь, это наша гордость, это наше право называться Высшими. И эта человеческая страна — наша страна, страна, созданная теми, кто не позволил себе опуститься. Да, волею Богов мы вампиры, но мы — не чудовища. До тех пор, пока мы сами себя уважаем. А мы — себя уважаем. И мы спасаем вас, помогаем вам, порой отказывая себе — во многом. Где, бездна тебя забери, ты видела животных по эту сторону Бездны?! Где они тут пасутся, в подвалах больницы?! Чем я, по-твоему, должен тут питаться, если у меня времени нет выйти воздухом подышать, не то, что до дома доехать?! И даже при регулярном питании вампиру за один раз нужно очень много крови. Гораздо больше, чем можно взять у одного животного или человека, не отправив его при этом на тот свет. А вампиру, которого мучает жажда, и того больше. И самое сложное — это не удержать себя от укуса. Держаться можно. Долго. Самое сложное — это остановиться, когда ты начал пить. До того, как пить в этом теле станет уже нечего. И чем более голодный вампир — тем сложнее ему остановиться. После какого-то предела — уже невозможно. Даже Высшему. Поэтому пока ты там так трогательно сокрушалась об аморалке, я больше переживал, чтобы все живы остались. И даже не поняли, чем они, собственно, рискуют. И для них для всех это осталось лишь милой сексуальной забавой. И в этом моя гордость. Моя честь. И моя мораль.

Я подавленно молчала. Я никогда не думала о вампирах так. Ну, пьют кровь. Ну, осознали людей разумными, позволили жить. Так сам говорил — у разумных и свободных кровь вкуснее, прямой резон. А тут — гордость и честь. Мы для них — возможность уважать самих себя и не чувствовать себя чудовищами? Но никто и никогда и помыслить не мог, чтоб Мудрых, Прекрасных, Пресветлых вампиров величать чудовищами. Это было какое-то невиданное кощунство, даже для меня. Вампиры всегда были для людей — несущие свет. Свет знаний, свет истины. А сами они себя, выходит...ощущают? Есть в них, значит, осознание некой неправильности — мы не пища... Или он сейчас, от усталости да голода не до конца утоленного, чего-то лишнего мне наговорил?

— Анхен, а как ты стал врачом?

— Давно...у нас только жизнь наладилась, с соседями разобрались, стадами, людьми...Бездна принесла нам подарок. Эпидемия черного мора. Люди умирали сотнями. Прости, я уж всех буду называть людьми, относительно той истории нет разницы, был там разум или нет. Смерть забирала тело. Почерневшие, разбухшие тела, сгнившие изнутри, стаскивали в огромные горы и поджигали. Лечить не могли. Лишь отделяли тех, кто уже заболел, от тех, кто возможно, еще не заразился. Бесконечный смрад. От костров, от гниющих заживо тел. Потом жгли уже живых. Чтоб меньше мучились и не заражали здоровых. Голод. Страшный, мучительный. Еще более страшный от того, что ты понимаешь, что твой народ опять стоит на краю гибели, а ты уже очень большой мальчик, и на тебя надеются...многие. А ты бессилен. Стали бороться. Создали лабораторию, пробовали, искали, создавали. Ошибались, отчаивались. Но, в итоге, победили. Нашли причину, создали лекарство. Победили эпидемию, восстановили популяцию. А я и мои коллеги так и продолжали заниматься вопросами человеческих болезней. В основном тех, что имеют массовый характер. Так что я, прежде всего, эпидемиолог. Ну а хирургия — это уже потом. Когда моя жизнь в очередной раз изменилась, и я переехал жить в Светлогорск. Здесь — это оказалось и нужнее, и интереснее. И важнее. Так что на хирурга я во многом учился у людей. Ну а потом уже и сам стал учить. Как-то так.

— Подожди, ты.. ты живешь в Светлогорске? А как же — животные, стада...ты же сам говорил?..

— Мне привозят. У меня здесь дом, специально оборудованный так, чтобы никого не тревожить, соседи и не догадываются. Существует специальная служба сервиса, она решает все вопросы, связанные с питанием. Но, опять же, в больницу я их вызвать не могу, есть определенные границы приличий, хоть ты в них мне и отказываешь.

— А почему ты живешь здесь?

— Видимо, чтобы не тратить по два часа утром и вечером, мотаясь через Бездну. У меня здесь работа, если ты еще не догадалась.

— Нет, я имела в виду...

— Я понял, что ты имела в виду. Но вампиры крайне редко обсуждают с людьми то, что находится по ту сторону Бездны.

— Даже если это именно то, что привело их на эту сторону?

— Особенно если это именно то.

— И много вампиров живет в нашем городе постоянно?

— Крайне мало. Двое. Остальные наведываются по делам. Бывают, задерживаются на неделю, на две. Но многие и в этом случае предпочитают на ночь возвращаться в Илианэсэ.

— Куда?

— В Город. Люди почему-то думают, что он у нас один и у него нет названия. Нас не так уж мало, чтобы нам хватило для жизни всего одного города.

— Но, он хотя бы столица?

— Столица. И старейший город нашей страны. По мне — так и самый красивый, хотя есть и другие мнения.

— И тебя оттуда изгнали, — пришло мне вдруг в голову. Уж и не знаю, отчего. Видно, песня та вспомнилась. Тоскует о доме — а живет здесь. Тот город красивейший — а живет здесь. Вампиры здесь постоянно не живут — а он живет. И сам сказал, что вечно все нарушает. Вот, видно, донарушался. И кровь он сегодня пил — вряд ли они все до единой контракты подписывали...

— Что? — Анхен расхохотался так искренне, что невольно почувствовала себя дурочкой. — И как тебе в голову такое пришло? Я живу здесь, потому что у меня здесь есть дела. И далеко не все эти дела я готов обсуждать со студентами. А в Илианэсэ я езжу отдыхать. Когда дела мне это позволяют. Или когда дела моей родной страны оказываются важнее дел в стране людей. Кстати, вот как раз сегодня ночью я вас покидаю. Не то, чтобы надолго, но какое-то время меня не будет.

— А как же...завтра же...праздник. Торжественное собрание в университете, нам объявили, что куратор непременно будет выступать.

— Да выступит завтра перед вами куратор, куда ж он денется. Вот Генеральный куратор и выступит, надо ж и ему как-то развлекаться. А я завтра собираюсь спать. В Илианэсэ завтра будет тихо, город практически вымрет. Потому как только ленивый к вам не потащится. Первого января, кстати, самая высокая плотность вампиров на душу населения. Все кураторы по всем направлениям обязаны присутствовать в своих подопечных организациях, являя воочию дружескую заботу и участие. Кстати, единственный день, когда в нашем университете можно лицезреть кураторов всех факультетов одновременно.

— Как же всех, а ты?

— А я возьму, и не приду. Спать хочу, Лариска, хочу спать. Даже вампирам иногда это требуется. Так что вы свой День Голодного Вампира как-нибудь без меня отпразднуйте.

— День кого? — я не удержалась и хихикнула. Никогда не слышала такого названия новогоднего праздника.

— Шутка такая. Вампирская, — усмехнувшись, объяснил мне Анхен. — Потому как "в день, когда люди стали свободными, вампиры остались голодными". Боялись многие, что перемудрили мы с вашей Свободной Страной, и в результате на наши земли вернется голод... У нас...был...очень страшный период в истории...многие его помнят. Не все были за вашу независимость, байка про Дракоса не на пустом месте возникла. Принцев, правда, среди оппонентов замечено не было. Да и принцесса, помнится, не возражала... Но все обошлось: вы живете, мы живем, еще и процветаем. А шутка осталась.

— Принцесса? У вас все-таки есть настоящая принцесса? И принцы?

— Ребенок ты у меня, Лариска. Все-то тебе принцы, принцессы, драконы...Это ж очень давно было. Нет уже...той принцессы, — он вздохнул, вспоминая что-то свое, и явно не собираясь делиться. Но я уже ухватилась, словно за ниточку. Кто ж откажется узнать про принцессу?

— Анхен, ну что такое для вампира давно, ты вон тоже давно живешь... Анхен, а она красивая была? Ну, принцесса.

— Легенды об этом умалчивают, — он равнодушно пожал плечами.

— А при чем тут легенды? — не сдавалась я. — Ты же сам сказал: "помнится", значит, вы с ней одновременно жили. Вот трудно тебе сказать?

— Да, она была красивой, — снизошел он до ответа. — Но среди дев моего народа я встречал и краше. Удовлетворена?

— Почти, — любопытство во мне только разгорелось. — Анхен, а ты был в нее влюблен? Ну, в принцессу?

Я не ожидала, на самом деле, что он ответит. Он на личные вопросы еще никогда не отвечал, а сегодня так и вовсе прямым текстом сказал, что не станет.

— Нет, Лариса, я не был в нее влюблен, — очень спокойно сообщил мне вампир и, положив мне руку на плечо, добавил, — Просто горько... Знаешь, она была очень красивая, а потом... словно лампочку вывернули. И осталась только тьма. А какая во тьме красота?.. Вот только маленькие девочки любят слушать исключительно красивые сказки. Про красивых принцесс. И чтоб непременно с красивым концом.

Он чуть усмехнулся, легонько прижимая меня плечом к своему плечу. В его жесте не было никакого подтекста, вернее, было ощущение, что он подпускает меня сейчас чуть ближе не к телу, к душе.

— А ты мне расскажешь красивую сказку? — поддаваясь своим ощущениям, попросила я. Все-таки он меня уболтал. Заставил забыть обо всем плохом, что еще десять минут назад казалось важным. Над головами у нас горели звезды, такие яркие сейчас, где-то вокруг, бурля и переливаясь, тек праздник по домам и улицам. А я и Анхен, на этой крыше, как на вершине мира, и словно время замерло, и он обнимает меня — чуть-чуть, ни больше, ни меньше, ничего лишнего, пошлого... Да я сама была внутри сказки.

— Красивую? — переспросил вампир. — Красивой сказки у меня сейчас не получится, к сожалению. Придется рассказывать некрасивую. Но это чуть позже. А пока у меня есть для тебя красивый подарок.

Он отпустил меня, сунул руку во внутренний карман пальто и, достав оттуда нечто, вложил это мне в раскрытые ладони.