Торнсайдские хроники

— Я скоро вернусь, — повторил напоследок Кентон и, бросив на меня один прощальный взгляд, вышел за дверь.

А потом я услышала, как провернулся ключ в замке.

— Эй, что за шутки?! — крикнула я, подскочив к двери.

— Прости, Абигайль. — С той стороны голос Кентона звучал приглушённо. — Ты никуда не пойдёшь.

— Выпусти меня немедленно! Тоже мне тюремщик-самоучка!

— Рейвен поставил перед тобой слишком жестокий выбор, — проговорил он, игнорируя мои восклицания. — Какое бы решение ты ни приняла, потом будешь раскаиваться. Поэтому я принимаю решение за тебя. Ты остаёшься здесь. Возможно, потом ты возненавидишь меня за последствия. Но это лучше, чем если ты возненавидишь саму себя.

— Ты слишком много на себя берёшь, — сказала я безо всякой злости, прислоняясь плечом к двери.

— Возможно, но мне не привыкать. Прости, но я действительно должен идти. Да, и чтобы сэкономить тебе силы. Не пытайся кричать. Здесь этим никого не удивишь. В этих краях люди предпочитают ни во что не вмешиваться. Так что на помощь всё равно никто не придёт. Выбраться через окно тоже не получится. Здесь третий этаж, гладкая стена, ты просто-напросто разобьёшься. Впрочем, нет, не разобьёшься: ставни в любом случае заклинило намертво. Так что просто посиди и по возможности спокойно дождись моего возвращения. Если хочешь, можешь составить список страшных кар, которым подвергнешь меня, когда я приду. Кажется, я готов буду простить тебе даже интервью.

Я стояла, облокотившись спиной о дверь, и со слабой улыбкой слушала удаляющийся шум шагов и негромкое поскрипывание старой лестницы. Милый мальчик. Нет, я совсем на тебя не сержусь. Наверное, я была бы счастлива, если бы всё могло решиться так просто. Если бы ты взял — и вот так, одним поворотом ключа, снял с меня всю ответственность. Но ты оказался чересчур наивным. Я нашла способ вытащить тебя из тех проклятых колодок. Неужели ты думаешь, что я не сумею справиться с каким-то несчастным ржавым замком?

Приведя в относительный порядок свой внешний вид, я извлекла из волос шпильку и привычным движением просунула её в замочную скважину.

Глава 13.

К тому моменту, как я добралась, наконец, до замка, окончательно стемнело. С темнотой пришёл и холод: весна всё-таки, не лето. Я поплотнее укуталась в плащ. Месяц, уже не новорожденный, но всё ещё тонкий, освещал Стонридскую башню сквозь колеблющуюся дымку облаков, тем самым придавая ей ещё более мрачный вид, чем обычно. Впрочем, широкая башня Торнсайдского замка выглядела не намного более привлекательно.

Высоко подняв голову, я решительно зашагала навстречу неприятностям. Хотя, как выяснилось впоследствии, даже не подозревала на тот момент, каким именно.

В замок меня в очередной раз пропустили без вопросов и сразу же провели к графу. На этот раз в опочивальню. Лакей вполне почтительно распахнул передо мной дверь, но, стоило мне войти, практически мгновенно захлопнул её за спиной. Я невольно прислушалась, не щёлкнет ли затвор. Не щёлкнул. Но это и не нужно. Рассмотреть дежуривших в примыкающей комнате телохранителей было несложно, хоть они и не стояли по стойке смирно у двери, а с обманчивой расслабленностью расположились в стороне. Да и вообще, можно подумать, что оказавшись в замке, реально сбежать от его хозяина.

Я окинула взглядом опочивальню. Просторно, внушительно, шикарно. Старинные гобелены, каждый из которых наверняка стоит кучу денег, картины в тяжёлых рамах, вычурные канделябры. Кровать под балдахином, состоявшим из четырёх отдельных занавесок, из которых сейчас были отдёрнуты только две. Я поморщилась. Знаю, балдахин — вещь функциональная, средство борьбы всё с тем же холодом, но всё равно смотрелось безвкусно. Особенно учитывая, что скоро мне самой придётся оказаться внутри... Замёрзнуть же я как-то боялась в последнюю очередь.

— Проходи.

Рейвен сидел, комфортно развалившись в большом тяжеловесном кресле с высокой спинкой. Одет он был по-домашнему: лёгкие неофициальные брюки, длинная рубашка навыпуск, не перехваченная никаким поясом, сверху накинут, но не завязан, тёплый халат.

— Присаживайся, не стесняйся. — Он кивнул на дубовый стул, ножки которого были сработаны в форме львиных лап. Похоже, мебели попроще в этой комнате банально не было. А может, и во всём доме тоже? — Можешь угощаться.

На этот раз Рейвен кивком указал мне на низкий столик, на котором стояли вазы с фруктами и сладостями.

Я села и, закинув ногу на ногу, откинулась на невысокую спинку.

— Не можешь есть, когда волнуешься? — осведомился он.

— Кто сказал, что я волнуюсь? Не хочу наткнуться на очередной дурманящий разум сюрприз.

— Я же уже говорил, что не повторяюсь.

— Да полноте, — поморщилась я. — Не надо строить из себя большого оригинала. Все твои методы были чрезвычайно грубы и банальны.

Я никогда не говорю на "вы" с мужчинами, с которыми сплю. Это причуда аристократов. А если кому-то не нравится, он вполне может выбрать себе другую женщину. Возражать я точно не стану.

— Но они же сработали.

— Одно другому не мешает. — Я взвесила в руке крупное зелёное яблоко, подкинула его на ладони и положила обратно в вазу. — Мне нужны гарантии того, что их отпустят.

— Ты мне не доверяешь? — усмехнулся он.

— Боже сохрани. Я ещё не сошла с ума.

— Мне нравится твоя наглость. Документы о помиловании готовы. Я прямо при тебе крикну своим людям, которые дежурят за стеной, и они дадут ход освобождению. Они ждут только моего слова, даже заходить сюда не будут.

— Так кричи, я жду.

Рейвен оценивающе на меня посмотрел.

— Не так скоро. Сперва как минимум разденься.

— Ты говорил, что я могу просить за это всё, чего хочу.

— Говорил, — протянул Рейвен, — правда, с этим ты запоздала. Но, впрочем, я могу как минимум тебя выслушать. Так чего же ты хочешь?

— Информации, — ответила я. — Удовлетвори моё любопытство, ответив на пару вопросов.

— Ну что ж, пожалуй, это справедливо, — рассмеялся он. — Взамен за физическое удовлетворение удовлетворить любопытство. Мы ведь так и не закончили наше интервью, верно? Будем считать, что это — вторая его часть.

— Та, на которой рассказывается правда, — спокойно уточнила я.

— Отчего бы и нет? Что же ты хотела спросить? Я весь внимание.

— Почему ты так горячо просил у ван Дрейков, чтобы они отпустили ни в чём неповинную девушку-газетчицу? Только не говори, что просто из сострадания. Я боюсь разрыдаться от умиления.

— Разумеется нет. Сама посуди: что бы сделала девушка-газетчица, если бы её отпустили?

— Первым делом подняла бы город на уши, — кивнула я. — Логично. Так всё становится значительно... понятнее. А что Кларинда? Ты ведь понимаешь, моё слово против твоего не будет значить ничего. Но мне интересно. Это действительно ты?

— Конечно.

— Дочка барона? В других случаях ты вёл себя умнее. За эту прихоть ты чуть было не расплатился головой. И расплатился бы, если бы я не оказалась рядом.

— Вот тогда-то ты меня и заинтересовала. Что касается Кларинды, ситуация действительно вышла из-под контроля. Она увидела кое-что, чего не должна была увидеть... Одного сильно несговорчивого человека, с которым пришлось разобраться не вполне законными методами. Словом, пришлось незамедлительно избавляться и от неё, пока она не успела обо всём рассказать. Но убивать её сразу было бы обидно. Я столько времени её уламывал и уже почти уломал. Надо же было довести дело до конца. А ждать, пока она сама согласится, теперь было необязательно. Это даже удивительно, сколь покладистой становится женщина, стоит показать ей пару инструментов из пыточной. Всего лишь показать. После этого она делает всё, что ей скажут. Плачет, но делает.

— Не беспокойся, я плакать не буду, — жёстко заверила я.

Рейвен бросил на меня заинтересованный взгляд.

— Знаю, — кивнул он. — Так даже лучше. Ну так что, мы закончили с разговорами? Можем переходить к делу?

— Можем.

Я отодвинула вазу с фруктами к середине столика и поднялась со стула. Мельком глянула в окно и вздрогнула. Мне показалось, или там мелькнул силуэт Кентона? Впрочем, вернее всего померещилось. Я решительно задёрнула занавеску, сшитую из той же ткани, что и балдахин.

— Раздевайся.

Он остался сидеть, развалившись в кресле, готовый внимательно наблюдать за этим зрелищем. Сжав зубы, я сбросила с себя плащ и стянула через голову платье.

— У тебя неплохая фигура, — заметил Рейвен, вставая с кресла подходя ко мне поближе. — Грудь немного больше, чем я люблю, а бёдра, наоборот, чуть поуже, но в целом ничего.

— Хочешь посильнее меня унизить? — прошипела я.

— Я ещё даже не начинал. Ложись! Нет, не на кровать. На пол!

Сжав зубы почти до скрежета, я послушалась и легла на холодный пол. Рейвен быстро скинул себя одежду.

— Приказ о помиловании, — напомнила я.

Граф задумчиво на меня посмотрел. Выражение лица у него было холодно-безразличное, будто всё происходящее вообще мало ему интересно. И только кончики пальцев заметно дрожали.

— А я ещё подумаю, — сказал Рейвен. — Вдруг мне понравится? В таком случае ты будешь приходить ко мне два раза в неделю или три, а они будут жить... до тех пор, пока ты будешь оставаться послушной.

Он протянул руку и извлёк кинжал из рукава только что сброшенного халата. Склонился надо мной и принялся разрезать корсет. И, когда остриё кольнуло кожу, я поняла, что моему терпению пришёл конец. Видит Бог, я пришла сама, я была готова принести эту жертву. Если бы он просто повалил меня и взял силой, я сжала бы зубы, зажмурила глаза и стерпела. А теперь всё. И даже не важно, каковы будут последствия.

И, схватив его за руку, я нажала на нужную точку. Плоды интервью одного из восточных лекарей. Разучить все известные ему точки было бы невозможно, но парочку я запомнила хорошо. И надавила, как полагается. Рейвен вскрикнул от болевого шока и выронил из пальцев кинжал, который я, в свою очередь, моментально перехватила и, сев на корточки, приставила к горлу графа, заставив его передвинуться в сторону и прислониться спиной к кровати.

— Ваше Сиятельство! Всё в порядке? — послышался голос телохранителя из-за двери.

— Его Сиятельство приказывает выпустить на свободу двух заключённых, Терезу Мэй и Роуз Паркер, — громко сказала я. — Верно, Ваше Сиятельство?

Я надавила кинжалом Рейвену на горло, мысленно вознося молитву о том, чтобы не оказалось, что прижимаю клинок к шее тупой стороной. Судя по тонкой красной полоске, проступившей у него на коже, не оказалось.

— Да, — хриплым голосом подтвердил граф.

— Будет исполнено.

— И не смейте нам мешать! — добавила я. — У нас начинается самое интересное.

Убедившись в том, что это повеление будет исполнено, я заглянула Рейвену в глаза. Я не увидела в них паники, но напряжённость определённо была. Пожалуй, был и страх. И удивление. Должно быть, он испытывал бы немалое удовольствие, если бы находился сейчас на моём месте. Мне же происходящее удовольствия не доставляло. Я предпочла бы находиться в сотне миль отсюда. Но определённое моральное удовлетворение эта, пускай кратковременная, смена ролей всё-таки принесла.

— Что ты собираешься делать? — тихо спросил Рейвен.

— А я подумаю, — мстительно ответила я. — Для начала подожду, чтобы дать твоим людям время выполнить приказ. А там поглядим. Может быть, перережу тебе горло. А может быть, — мой взгляд скользнул существенно ниже, — всего лишь позабочусь о том, чтобы ты больше не мог докучать ни одной женщине. Причём эта идея мне нравится больше всего. Символично и, главное, заслуженно.

Граф не пропустил испуга в выражение своего лица, однако я видела, как напряглись его мышцы.

— Сиди и не дёргайся! — на всякий случай предупредила я.

А сама принялась лихорадочно думать. Что же дальше? По всему выходило, что ничего. Даже если сейчас я перережу ему горло — скажем откровенно, не слишком привлекательная перспектива, учитывая, что я никогда в своей жизни не убивала, — уйти отсюда мне никто не даст. За убийство хозяина расправа будет жестокой; хорошо, если сразу повесят, предварительно не проведя через пыточную. Попытаться уйти вместе с Рейвеном, угрожая ему кинжалом? Не выйдет. У меня пока ещё нет мании величия, я умею адекватно оценивать свои возможности. Во-первых, он существенно выше меня ростом, во-вторых, сильнее, так что долго вести его, продолжая удерживать кинжал у горла, я не смогу. Он очень быстро найдёт способ извернуться и перехватить мою руку. Связать его и оставить здесь, а самой уйти, как ни в чём не бывало? Да не получится! Как я буду его связывать, одновременно одной рукой удерживая у горла кинжал? Он двадцать раз успеет меня остановить...

Наверное, какой-нибудь герой эпического романа сумел бы на моём месте придумать неожиданный, дерзкий и хитроумный выход из положения. Но мне ничего подобного в голову не приходило. Я знала только одно: надо немного потянуть время. Во всяком случае, так я добьюсь, чтобы главная цель моего прихода сюда была достигнута. А заодно я буду знать, что хотя бы ненадолго одержала над этим негодяем верх. Более того, скорее всего, мне удастся на время отбить у него всякую охоту к любовным утехам. А в остальном — будь, что будет.

— Ну что, будем оставлять тебя евнухом? — снова обратилась я к Рейвену. — Ты хоть успел обзавестись каким-нибудь бастардом, чтобы было кому передать по наследству титул?

— Не осмелишься, — процедил он.

— Раньше бы не осмелилась, — согласилась я. — А сейчас ты не оставил мне выбора. Какого дьявола ты ко мне прицепился? Ну, отказала женщина, подумаешь, страшное дело. Нашёл бы себе другую, или даже несколько. Но нет, в тебе заговорило самолюбие. Или не только? Тебе ведь нравится ломать женщин, верно? Не только физически, но и эмоционально? И я даже догадываюсь, с чего это началось.

— И с чего же? — зло посмотрел на меня он.

— Эмма Стрейт, любовница твоего отца. — По одной только ненависти, на мгновение перекосившей его лицо, я поняла, что попала в цель. — Ты говорил о ней не иначе, как о шлюхе.

— Она и была шлюхой, — процедил Рейвен.

— Ничего подобного, — уверенно возразила я. — Я навела справки. Она была совершенно нормальной женщиной, в меру скромной и вполне целомудренной, если не считать того, что много лет жила с твоим отцом в роли любовницы. Но ведь это твоя вина, верно? Ты был настолько яростно настроен против неё, что твой отец, опасавшийся окончательно тебя потерять, так и не решился ни жениться на ней, ни завести от неё детей. И всё же он был человек с характером, и потому окончательно у тебя на поводу не пошёл. Из дома её не выгнал и все эти годы жил с ней, как с женой. Ты не был готов с этим смириться, устраивал скандалы, строил козни, и в конце концов граф отправил тебя в школу при Тилльском монастыре — заведение, кстати сказать, чрезвычайно престижное, — чтобы на время разрядить обстановку. Он надеялся, что ты станешь старше, и всё наладится само собой. Но он оказался неправ. По мере того, как ты взрослел, ненависть усиливалась. Уж не знаю, может, она и правда слишком многое прибрала к рукам. Хотя сомневаюсь, учитывая, что графиней она так и не стала. В любом случае, повзрослев, ты не примирился с отцом, а переехал в Кемптон, но регулярно возвращался в Торнсайд, дабы убедиться, что никто не посягает на твоё наследство. А когда граф умер, Эмма осталась ни с чем. Не только материально. Не имея никакого официального статуса, она осталась без поддержки. И ты этим воспользовался, решив отыграться за долгие годы, в течение которых, с твоей точки зрения, она тебя притесняла. Вскоре после смерти твоего отца Эмма Стрейт исчезла, и даже тела её не нашли. Возможно, её останки до сих пор лежат где-нибудь здесь под замком, в одном из этих многочисленных туннелей. Я права?