Битва за небеса

— Совершившим вынужденную посадку!

— Сбитых, сбитых. И не перебивай меня, я и так знаю, что ты хочешь спросить — Где мы, покажите на карте...

От столь уверенного сомнения в профпригодности Краузе чуть не подпрыгнул.

— Не совсем так, я понимаю общее местоположение, но местная топонимика такая причудливая, ничуть не уступает оригинальности здешнего пернатого мира. Такое скопление удодов, камни посреди царства белого песка, который в часах песочных пересыпается... — Краузе провёл свободной рукой по дуге, отмечая повсюду снующих хохлато-длинноклювых птичков.

Робкая попытка разжалобить бабуленцию лирикой красот природы, была пресечена решительно.

— Зачем тебе Крест, лоботряс?

— Приставка фон полезна и вообще — хорошо смотрится на визитке.

— Что же, понимаю. Вам бы устроить отпуск посреди войны, ждать основные силы и самим их набираться в разгар сезона, но... Труба зовёт, тревога! мой лоцман тоже всё смолоду рвался ластами махать и посейчас не угомонился... Есть возможность быстро до Риги добраться, дальше сам Крест свой ищи. Интересно?

"Недо-фон" заинтересованно кивнул и даже прекратил неуставное использование оружия в качестве третьей ноги-подпорки.

— Ладно, слушай. Поезд краснопузых заперт, его объедете по узкоколейке, эта саранча не успела ещё всё подчистую выгрести. Паровозы с вагонами утащили, даже песок из насыпи повадились, но есть пара вагонеток... С парусом умеет кто обращаться?

— Да, — кивнул Краузе. — Справлюсь.

— Вот и хорошо. Приладим парус от моего детского ялика, а когда доберётесь до широкой колеи — сами разберётесь, подходящий кливер на случай дрезины я подберу, или порт поможет, — определив ближайшее будущее, адмирал-фрау подозвала белявую малявку лет двенадцати. — Вы отдыхайте пока, Лайма проводит, а за багажом присмотрим.

Покосившись на пару жухлых причалов, Краузе благоразумно сдержал мнение насчёт масштабности "порта" и потихоньку двинулся в сторону подпрыгивающей от нетерпения шмакодявки, но вдруг присмотрелся к поднимаемой паровым краном на стропах корове и даже "добыл из подмышки" театральный бинокль. После чего повернулся к стрелку.

— Ты тоже это видишь?

— Ага. Корова. Синяя. Радикально синяя корова, — прекратив выцеливать столь подробно описанную корову, стрелок закинул пулемёт обратно за спину и пожал плечами. — Моя оптика так показывает.

— Её, похоже, прячут — видать местная реликвия.

— Бери больше — святыня!

— Предлагаешь украсть?

— И съесть...

— Подумаем, но сперва сопроводим юную фройляйн к дому. Может пожрать чего дадут... туристического.

— После наденем пляжные тапочки и возляжем на шезлонги умные мысли думать, да план-распорядки подвигов составлять.

Идти пришлось не очень далеко, к пансионатику/кемпингу дальше по берегу, ничем не примечательному среди своих многочисленных "собратьев/конкурентов" щедро рассыпанных по берегам Рижского залива. Традиционные мостки в две-три доски, соединяющие края "песчаных тягунов" сделали поход вполне себе комфортным, птички в небе вели свою охоту, опять же — экзотика. Воздух своеобразно-восхитительный, с собой только железный рацион, основной груз — ленты и ствол к МG. Двести выстрелов в первоочередной "раздаче", ещё четыреста оттягивают плечи пилота, исполняющего нынче роль второго номера пулемётного расчёта. Можно накинуть ременную шлейку (подарок стрелка) на лоб, тем самым подтягивая дно ранца и разгружая спину, но сейчас важнее другое. Очки на нос и... Ахмад за рукав дёргает.

— Командир, отдай патроны, я их спереди прилажу, как раз груз у меня уравновесится — и мне хорошо и тебе легче.

— Нет. Страдай! — главный эффект достигнут, пигалица обернулась и замерла с поражённым видом. Ещё бы! Под два метра рост, камуфло и ружьё на плече элегантно так бликует, дополняя зайчиков от очков. За спиной дюна сосновая, сбоку море волнуется, облака пеленой белоснежной ветер гонит и небо тёмно-синее — как её глаза. Малявке оказалось примерно лет пятнадцать-шестнадцать, но выяснилось это лишь при близком знакомстве, когда молнии полыхнули сквозь платиновую чёлку и всю дорогу только вид со спины выражал обиду на предложенную "для познакомиться" конфету. По силуэту девочка спортивная, теннис, явно теннис, не плаванье, есть хореография за спиной, и мордашка симпатявая аж слюни капают, охренеть красотка получится!

— Гад он, командир твой, — белокурая бестия решила справиться с ситуацией, взяв стрелка под ручку, даже "сиськой (нулёвкой!) того мазнула" и без малого чуть на шее не виснет! — Господин капрал, дайте мне эту сумку, я сама помогу, без этого... обойдёмся.

* * *

— Без этого не обойтись никак, мой фюрер, — развёл руками Шпеер. — Только личное знакомство с предметом даёт весомые обоснования для экспертного заключения.

— Глава Танковой Комиссии учится водить танк, — Гитлер фыркнул и покрутил головой. — Оригинальный слушок до меня долетел, да и ты — оригинал тот ещё. Как складываются отношения с Порше? Я был прав?

— Да, мой фюрер. Хороший друг близкого друга. Мы ладим.

Альпийская резиденция (она же дача, она же убежище) Гитлера предоставляет для обзора шикарные виды окрестностей, но стены бункера безлико-стандартны, намёк на уют присутствует лишь в паре помещений. Личные апартаменты вождя гарантируют полную конфиденциальность и, заодно, являют собой неслабый знак доверия — для допущенных.

— Это хорошо. Скоро появится ещё один человек, он тоже друг друга, рассчитываю, что сработаетесь, — предостерегающее покачивание пальцем. — Я помню, что обещал тебе должность в нагрузку ненадолго. Всё в твоих руках, чем раньше я увижу твой план выпуска бронетехники, тем быстрее про него и должность забудешь.

— Забудешь тут, как же, — Шпеер раздражённо взмахнул рукой. — Сплошная беспомощность, сами ничего решить не могут, только галдят друг на друга и кляузы строчат.

— На тебя-то особо не погалдишь. Это с Порше Управление-шесть как кошка с собакой общались, с тобой шёлковые... практически. А насчёт беспомощности — так не тебе мне рассказывать. Мне лично пришлось разрешить дульному тормозу "Тигра" поглощать семьдесят пять процентов отдачи. Мне лично пришлось настаивать на том, чтобы у командира танка была закрытая позиция и резервные приводы наводки, а инструкцию весёлыми картинками Геббельсу контролировать пришлось. Про "сундук Роммеля", обязательный к модернизации всем нашим танкам, для "Тигра" они тоже... "забыли".

— Уверен, что история взаимоотношений Танковой комиссии и Управления-шесть достойна назидательной повести для подростков...

— Сам и напишешь, какие принял решения. Какие для начала, кстати сказать?

— Пока напомнил им про давнее требование мехвода справа по-английски размещать и в башне пересадки. Пусть как хотят выкручиваются, без этого к конкурсам даже не подпустим. Ещё выбрал единое лёгкое бронешасси — тридцать восьмая чешка.

— Уверен?

— Да, мой фюрер. Уверен. Танкисты в восторге от ходовой, и нам только она и нужна. Разворачивание полномасштабного производства не представляет особых затруднений, спектр машин на ходовой базе просто бесконечен, вплоть до восемь-восемь образца сорок первого для фольксштурма. Могу показать эскизы.

— Успеется, и до фольксштурма хотелось бы не доводить — выставил ладонь Гитлер. — Похоже, что наш друг прибыл.

Запорные винты на тяжеловесной двери провернулись, рычаги сняли фиксаторы и дверь, гулко лязгнув, медленно отворилась. Слегка пригнувшись, в проёме мелькнул узнаваемый силуэт, приветствие.

— Мой фюрер...

— Проходи, присаживайся. Как прошла операция?

— Взяли на карандаш всех, оптом. Это было просто — прозвенел "сторожок", что некие персоны интересуются каким-то неудачником, а дальше — дело техники.

— Хорошо, очень хорошо, результат позже обсудим. Альберт, ты должен знать, что после войны я отдам вам двоим бразды правления, привыкай, если сам ещё не догадался. Договоритесь там сами как-нибудь, а пока Рейнхард расскажет предысторию.

Предыстория, "если плясать от печки", началась в пригороде Парижа Буа Коломб ещё в далёком 33-м году. Если сказать точнее, то история взаимоотношений "Эрликона" и "Хиспано-Сюизы" имеет ещё более глубокие корни. Но в 33-м году "Эрликону" пришлось договариваться. Три их новые системы (FFF, FFL и FFS) отличались длиной ствола и мощностью применяемых патронов. Была существенно снижена масса орудий, а скорострельность, наоборот, возросла. Но, несмотря на прекрасные характеристики нового оружия, продажи их сдерживала невозможность синхронизации пушки из-за конструкции автоматики, работавшей на основе свободного затвора, а установку пушки в развале блоков цилиндров двигателей, патентом на которую владел Марк Биркье, обойти не представлялось возможным. Единственным решением, которое напрашивалось, было сотрудничество между фирмами. И в данном вопросе интересы фирм "Oerlikon" и "Hispano-Suiza" удачно совпадали. В 1932 году между ними было заключено лицензионное соглашение. "Эрликон" получал лицензию на использование патента по установке пушки в блоке цилиндров, а Марк Биркье получал лицензионное право на производство самой мощной из линейки швейцарских пушек — новейшей системы, еще только находившейся в разработке пушки Тип FFS.

"Oerlikon" вскоре после начала лицензионного производства пушек во Франции, отказалась соблюдать патентные права "Hispano-Suiza" на ряд технических решений Биркье, так что деловое сотрудничество между двумя фирмами быстро подошло к концу. Производство пушек HS.7 и НS.9 во Франции было продолжено, но только до окончания срока действия лицензии. То ли Биркье решил подстраховаться и продал швейцарцам лишь часть своих изобретений, то ли "Эрликон" решил "откусить руку", вместо предложенного пальца и обошел патенты Биркье. Но факт тот, что уже в 1933 году соглашение было разорвано. "Hispano-Suiza" выпустила несколько сотен пушек HS.7 и HS.9, а конструктор вынужден был приступить к разработке собственной конструкции пушки.

В 1936 году английские представители смогли оценить боевые качества французского орудия. В старинном форте Bouviers была проведена демонстрация. Рядом установили два орудия — первым HS.404, вторым швейцарский Oerlikon FFS. Французская пушка показала полное превосходство. Была отмечена высокая скорострельность, оцененная британцами в 700 выстр/мин, по сравнению с 400 у Oerlikon, более высокая кучность и точность стрельбы. По требованию англичан обе пушки были разобраны, после чего было отмечено, что HS.404 состоит из меньшего числа функциональных узлов и более технологична.

В 1937 году Франция национализировала все частные предприятия, работающие с военными заказами, не был исключением и завод "Hispano-Suiza" в Буа Коломб. Марк Биркье вынужден был перенести производство в Женеву. Все его разработки, существовавшие в виде прототипов, были переданы в государственную компанию "Шательро", где предполагалось завершить разработки и внедрить в серию новые орудия. Естественно, что такого рода манипуляции не могли положительно сказаться на производстве. Внедрение в производство и доводка пушек затянулась. И если HS.404 уже выпускалась серийно, то турельная версия HS.405 и 23-мм HS.406/407 к началу войны существовали лишь в единичных экземплярах. Большую часть документации по этим образцам Марк вывез в Швейцарию, надеясь наладить производство пушек там. Была развернута широкая рекламная компания в надежде заинтересовать иностранных покупателей. Создалась странная ситуация, когда одни и те же разработки предлагались на продажу французской государственной компанией и швейцарской частной фирмой. Причем, производственные мощности и оснастка находились во Франции, а документация и "мозги" в Швейцарии. Построенный в Англии завод по производству HS.404, а также купленная США лицензия, предполагали заключение контракта с французской стороной, которая оказалась не в состоянии осуществить техническое сопровождение продаваемой продукции.

Изобретатель, обиженный на французов и изменивший произношение своей фамилии на данную при рождении, переживал не лучшие времена., когда к нему обратился неприметный человек в штатском. Французское правительство национализировало фабрику, похоронив все проекты, автомобильная фирма в Швейцарии разорилась, и после весьма недолгих "уговоров", Биркье согласился "вернуть украденное".

— Мой человек красиво всё сделал, по учебнику. Выбрал момент, когда полное дно и банкротство по всем фронтам, затем показал Шанс и сигнальные нити повесил грамотно.

— Клиент должен дозреть. Без этого никак.

Глава 19

Клиент дозрел до видений силуэта "Тирпица" в Рижском заливе, но...

Вопреки страхам контр-адмирала Дрозда, "Тирпиц" в Рижский залив не полез. Линкор, израсходовавший большую часть боекомплекта, отбыл в Данциг с эскортом из второй флотилии миноносцев (Т-2, Т-5, Т-8, Т-11) корветтен-капитана Эрдманна.

Легкие крейсера "Эмден" и "Лейпциг" и "окружающая свита" миноносцев 5-й флотилии корветтен-капитана Морица Шмидта ("Кондор", "Ягуар", "Фальке", "Грейф", "Зееадлер" и "Илтис"), после пополнение топлива и боезапаса в Мемеле, должны были снова взять курс на Рижский залив 29-го июня.

Пока же прикрытие десанта от возможного вмешательства советских кораблей осуществлял отряд во главе с тяжелым крейсером "Лютцов", на который с "Лейпцига" перенёс свой флаг командующий крейсерами вице-адмирал Хуберт Шмундт. "Карманный линкор" сопровождали легкие крейсера "Кёльн" и "Нюрнберг", а также упомянутая уже восьмая флотилия эскадренных миноносцев "Нарвик" капитана цур зее Готфрида Пёнитца, состоящая из пяти эсминцев (Z23 — Z27).

Вспомогательные крейсера, ночью отважно защитившие десантный флот от советских эсминцев, входили в состав 1-й группы минных заградителей "Пруссия", капитана цур зее Бентлаге. Для операций на Балтике Кригсмарине таких групп создало три. "Пруссия" базировалась в Пилау, "Север" — в шхерах Турку, а группа "Кобра" — в шхерах Поркалла и Котки.

По первоначальному плану, их задачей становились активные минные постановки в советских водах. После принятия наступательной морской стратегии на востоке, к ней добавились атаки советских торговых судов, охрана конвоев и разведка в интересах главных сил. Весомость, залпам прикрытия создавали вспомогательные крейсера, плюс сами заградители имели достаточно сильное вооружение для этих целей.

В итоге группу "Пруссия" составили три вспомогательных крейсера ("Гельголанд", "Гейер" и "Эбер") и четвёрка минзагов, каждый с "биографией", отсюда нюанс ситуации.

Турбинный пароход "Versailles" (2156 брт), французский пассажирский паром девятнадцатого года, из-за сильного износа натужно выдавал 17 узлов, вместо 23-х времён своей молодости. После захвата немцами был введен в состав германского флота как вспомогательный минзаг, который нёс 4 20-мм зенитных автомата и 200 мин. Минзагом он оказался не слишком хорошим. В рамках подготовки Балтийской операции корабль прошел капитальное переоборудование в легкий вспомогательный крейсер, получив два 105-мм орудия, а зенитное вооружение переработали кардинально (соответственно "доктрине вермахта — двадцатки только счетверёнки"), плюс два спаренных 533-мм торпедных аппарата и противолодочное вооружение. Оборудование для приема и постановки мин при этом демонтировали, хотя корабль по бумагам ещё числился минзагом.