-Что?
-Оно может оказаться не просто умным артефактом, а разумным, заготовкой для будущей некролуны.
-Это домыслы, -возразила Рашид. -Не имеющие никаких внятных подтверждений, какие-то насланные образы в мозг таковыми не считаются.
-А кто не так давно называл меня чуть ли не пророком?
-Временное помутнение рассудка. Теперь мои суждения в полном порядке.
Парень тяжко вздохнул, он давно устал переубеждать ученых. Они видели только то, что хотели видеть.
После очередного утомительного дня в ''Локусе'' Шиф пригласил Максима к себе в кабинет на чай. Опять разговоры.
-Руководство довольно достигнутыми результатами, -сообщил куратор от АСИ. -Ты принес огромную пользу не только в качестве подопытного, но и на идеологическом фронте, нанеся удар по юнитологам, и здесь, помогая в научной работе.
-Мне дадут медальку?
Шиф слегка улыбнулся, затем полез в ящик стола и достал оттуда бумажную папку.
-Я позвал тебя не ради похвалы. Внимательно ознакомься с содержимым.
Максим взял в руки документы, погрузившись в их изучение. И чем дольше он вчитывался в текст, тем шире раскрывался рот от удивления.
Это были архивные записи из 2095 года, почти полутысячелетней давности. Бумажная копия медицинского отчета из психиатрической больницы Кракова. Судя по заголовку и сопроводительным комментариям от людей Шифа, они копали старые базы данных в поисках других попаданцев, как Максим и Евгения, чьё происхождение не укладывается в современные генетические, культурные и биографические шаблоны. И, похоже, нашли возможную зацепку.
Имя: Владислав Юзеф Ковальский.
Пол: мужской.
Дата поступления: 14.02.2095.
Возраст по внешнему виду: около 40-45 лет.
Документов при себе не имел. Личность установлена позже по косвенным данным и биометрии.
Гражданство: не определено. Язык — польский, с сильными архаизмами.
Образование, профессия — неизвестно. Пациент утверждает, что является магом.
Максим склонился ближе к экрану. "Магом" — в официальной медкарте? Да ещё с настолько детализированной формулировкой?
Первичное заключение:
Пациент обнаружен полицией Кракова, в районе Плаца Новы, дезориентированным и полураздетым. Поведение спокойное, но крайне странное. На вопросы отвечал уверенно, наводящие расценивал как допрос. Утверждал, что попал в ''мертвый мир, где нет эфира''.
На контакт шел охотно, требовал встречи с ''Императорским наместником в Августополисе'' (предположительно, имеется в виду Санкт-Петербург).
Диагноз при поступлении: острый психоз с бредовыми идеями и элементами временной и культурной дезориентации.
Далее следовала стенограмма интервью.
Интервью No1. 15.02.2095. Психиатр: др. Мечислав Рутковский.
-Назовите ваше имя.
-Владислав Юзеф Ковальский. Старший магистр Третьего круга.
-Откуда вы?
-Из Северной Империи.
-Из России? Польши?
-Из Империи, объединившей большинство славянских народов.
-Чем вы занимались прежде?
-Экзорцизм. Изгнание вредоносных сущностей.
-Простите, сущностей?
-Из другого слоя. Демоны. Они питаются человеческими страхами, надеждами, мечтами. Принимают образы умерших, выдавливают волю. В академии нас учили распознавать их маски.
Максим машинально провёл рукой по лицу. ''Вредоносные сущности, питающиеся страхами'', ''принимающие образы умерших'' — звучало пугающе.
-Каким образом вы оказались здесь, в Кракове?
-При ритуале Зеркального Запечатывания на острове Васильевском произошёл срыв печати. Всё заколебалось, земля ушла из-под ног. Очнулся в переулке, где всё чужое. Воздух — без эфира. Люди — без следа. Ужасающе.
-Вы знаете, что сейчас 2095 год?
-Нет. Это невозможно. Я родился в 1912 году по вашему календарю. Но если верить, что это так, стало быть, сдвиг по слою составил 140 лет. Хотя я не чувствую старения. Это уже случалось с теми, кто проваливался глубоко.
Максим пролистнул вниз — к записям наблюдений. Врач, судя по всему, не сразу счёл пациента безумным. По крайней мере, его речь была связной и насыщенной терминами, не характерными для больных шизофренией.
Физикальные данные:
-Физиологически здоров.
-Повышенная электропроводность кожи, особенно в районе затылка.
-Отказ от использования любых электронных устройств. Зеркала в палате — завешивает.
Особенности поведения:
-Насторожен, но не агрессивен.
-Ночами разговаривает сам с собой на неизвестном диалекте, близком к латинскому.
-Один раз в состоянии транса написал фразой из шести слов математическую формулу, отдалённо напоминающую преобразования Фурье с элементами топологии. Формула отправлена в Институт теоретической физики Ягеллонского университета, ответа не получено.
Максим вдохнул носом. Формула из состояния транса. Зеркала. Вредоносные сущности. Всё указывало не столько на сумасшествие, сколько на описание чего-то непонятого.
Финальная пометка под отчётом выглядела так:
03.03.2095 — Пациент переведён в изолятор по указанию главного врача.
Дальнейшие данные засекречены.
Примечание (внесено от руки):
''Нам стоит внимательнее относиться к тем, кого считаем сумасшедшими. Иногда они просто не от мира сего — в самом буквальном смысле. ''
Максим замер. Словно кто-то ударил его по голове. Документ закончился.
Он откинулся на спинку кресла, глядя в никуда.
-Значит, я не первый. И, возможно, не последний... — голос Максима звучал ровно, но глаза выдавали потрясение. Он всё ещё смотрел на голограмму, висящую над столом. — Ты просто... вытащил это из архива и решил, что стоит показать?
-Не совсем, — ответил Шиф, — Этот случай нашли не мы. О нём знали и до нас. Он был под грифом секретности разведывательного директората Суверенных Колоний, третий уровень допуска. Я добился доступа.
Максим медленно провёл рукой по лицу.
-Я правильно понимаю, ты хочешь, чтобы я поверил, что в конце XXI века в Кракове жил польский маг, прилетевший в двадцать первый век из какой-то царской параллельной вселенной?
-Не совсем так. Я хочу, чтобы ты понял: ты не один. Возможно, есть... были и другие. Люди, которые появились неизвестно откуда. Чья генетика, язык, поведение не вписываются в стандартные шаблоны. Этот Ковальский — самый странный случай, наиболее достоверный. Но не единственный.
-Чем он закончился?
-Неизвестно. Предполагаем, что умер в изоляторе, хотя это не точно. Возможно, его изучали польские спецслужбы. Возможно... — Шиф замолчал, подбирая выражение. -Тихо разобрали под микроскопом.
-Ты веришь, что он действительно был магом?
-Нет. Но я верю, что он откуда-то пришёл. Из другого времени? Из другой реальности? Из симуляции? Кто знает. А что касается магии... Возможно, он описывал научные вещи, просто не понимал их. Как ты назовёшь стазис-модуль в 1955-м? Чародейство? А резонатор, блокирующий влияние Маркера? Защиту от бесов?
-Есть ещё что-то?
-Мы нашли фрагменты записей камер. Несколько минут видеонаблюдения из того отделения. Показать?
Максим кивнул. Над столом всплыла голограмма с видео. Плохая запись, зернистая. Чёрно-белая палитра. Маленькая палата, пустая. На полу сидел человек в больничной куртке, босиком. Лицо неразборчиво, но видно, как он шепчет. Затем, как будто что-то почувствовав, резко оборачивается к камере и...
-Стоп. -Максим отшатнулся. -Ты видел?
-Да. Глаза.
На полсекунды зрачки Ковальского, распознанного алгоритмом, сузились до вертикальных щелей. Никакой подсветки. Это не эффект камеры.
-Это... — Максим сглотнул. -Это не нормально.
-Я знаю.
Они снова замолчали. Попаданец прикрыл глаза и прошептал:
-И всё-таки, если он действительно из 1955 года, из Российской или какой-то там еще империи, где царствует монарх, где существует магия... тогда нам придётся пересмотреть само понятие ''реальности''.
-Мы уже это делаем, — отозвался Шиф спокойно, с той своей привычной холодной интонацией, в которой слышалась не отстранённость, а сосредоточенность. — Просто ты первый, кто это ощущает не в теории, а на собственной шкуре.
-Я не чувствую связи между нами, — Максим скрестил руки. -У нас с Женей — червоточина. Космическая, физическая, зарегистрированная. Радиоволны, гравитационные искажения. Это можно замерить. А у Ковальского... это чёрт знает что. Он называет его зеркалом. Он сам верит, что использовал магию.
-Так и есть. Но послушай, — Шиф потянулся к виртуальному монитору и вывел несколько графиков. — Вот: сравни. Спектральный анализ зоны на Титане, где появились вы, и реконструкция показаний, собранных в 2095 году над районом Кракова в ночь появления Ковальского. Вторая кривая не полная, но... Взгляни на фазы.
Максим посмотрел. Кривые на графике имели одинаковую форму, как синусоиды, с тонким смещением по частоте. И при совмещении — почти совпадали.
-Вы проделали грандиозную работу. Ты хочешь сказать, что зеркало Ковальского — это та же самая червоточина?
-Не буквально. Но, по всей видимости, нечто очень похожее. Топологическая аномалия, локальный разрыв. В твоём случае — спровоцированная физикой. В его — неизвестной активностью. Может быть, прибором. Может, артефактом. А может, человеком.
-Но он называл это магией.
-Это не аргумент. Люди склонны приписывать сверхъестественное тому, что выходит за пределы их понимания. Он — не учёный. Он описывал эффект, а не механизм. Зеркало, говоришь? Он, возможно, стоял перед полированной поверхностью, когда произошёл локальный пробой. Получилась псевдопортальная структура — нестабильная, но рабочая.
Максим медленно выдохнул:
-Ты считаешь, что это один и тот же феномен. Что он, я и Женя — из разных реальностей. Не времён. Реальностей.
-Именно, — Шиф серьёзно кивнул. — Мы сравнили ваши биологические маркеры. Есть различия. Глубинные, не в мутациях — в структуре ДНК. У тебя и Евгении — одна группа. У Ковальского — другая. Все трое — не родом из этой биологической линии. Но каждый — со своей.
-Значит, реальностей несколько.
-Как минимум. Возможно, бесконечное множество. Но не все они соприкасаются. Червоточины, зеркала, аномалии — это слабые места, швы. Прорехи.
Максим встал, прошёлся по комнате.
-Меня убивает одно: никто не знает, как это работает и свалить домой шансов никаких.
-Мы стараемся понять. Но ты должен признать: у нас теперь больше данных. Мы не знали, что из других реальностей можно прийти живым. Мы не знали, что адаптация возможна. Ковальский не умер. Ты не умер. Женя жива. Вы не просто адаптировались, вы функционируете.
Максим бросил взгляд на экран. На архивную фотографию: размытую чёрно-белую камеру, фигуру босого мужчины, сидящего на полу, завешанное зеркало в углу. Он что-то рисует на кафеле острым гвоздём, как будто вычисляя. Или молится.
-Ты веришь, он говорил правду?
Шиф пожал плечами.
-Думаю, он говорил то, что знал. Его "демоны", "эфир", "империя" — это культурная оболочка. Но если снять её, останется суть: он пришёл из другого мира, используя аномальный путь. И выживал здесь, насколько мог.
Максим снова сел. Помолчал.
-А если таких, как он, было больше?
-Вот поэтому ты нам и нужен, — тихо сказал Шиф. -Мы больше не ищем монстров. Мы ищем пришельцев. Не с других планет — с других вариантов Земли.
Максим почувствовал, как земля уходит из-под ног. Не в прямом смысле — но в фундаментальном.
-Если таких переходов было несколько, — задумчиво проговорил Максим, — если я, Женя, этот Ковальский... если мы все прибыли из разных реальностей, возникает вопрос: почему такие случаи единичны?
Шиф слегка пожал плечами:
-Возможно, они не единичны. Просто мы знаем лишь о тех, кто попал в объективы камер, в архивы, в больничные журналы. Кто оказался слишком странным, чтобы его не заметить. Остальные могли затеряться, раствориться. А некоторые, вполне возможно, погибли при переходе. Или не прошли.
-Не прошли?
-Представь, что пространство между мирами — это среда с враждебными условиями. Пережить её могут не все. А может быть, важна точка входа. В твоём случае — червоточина. Локальный гравитационный феномен. Зарегистрированный, физически описанный. У Ковальского — ''зеркало''. Что это было на самом деле, мы не знаем. Возможно, устройство. Возможно, аномалия. Может, просто артефакт, оставшийся от цивилизации, о которой мы не имеем ни малейшего понятия.
Максим провёл рукой по лицу.
-У него всё было завешано зеркалами. Он боялся отражений. Уверял, что именно через зеркало всё и началось. ''Зеркало треснуло — и меня выбросило''. Похоже на старую сказку.
-Или на неудачный запуск чего-то, что он не понимал, — заметил Шиф. — Его представления о магии могли быть просто обёрткой. Попробуй объяснить человеку X века плазменную резку, и он решит, что ты выдыхаешь огонь. А если дать ему прибор, он сожжёт деревню, а потом будет говорить, что это "штука с огненным демоном".
-Хорошее сравнение.
-И мы всё ещё не знаем, что это было. То, что он называл зеркалом, в его описаниях имело геометрию, нарушающую закон отражения. Плоскость не имела точной формы. Появлялось дрожание, искажение симметрии. Как будто отражение было не зеркальным, а независимым. Иногда шло с задержкой. Иногда двигалось само по себе.
Максим нахмурился:
-Это уже ближе к технике, чем к мистике.
-Именно. Мы подозреваем, что это мог быть плоский квантовый интерфейс или что-то, использующее фотонную проекцию с обратной фазой. Такое теоретически можно построить, чтобы передавать информацию между мирами или измерениями. Но у нас, даже в XXVI веке, нет такой технологии. А у них, если верить Ковальскому, она была. Хотя он думал, что это магия.
Максим прошёлся по комнате.
-Значит, ты думаешь, что он не врал?
-Думаю, он говорил правду, насколько мог. Его описание не даёт ощущения психоза. Он не терял нити разговора, не строил грандоманских систем. Он просто описывал свой мир и, судя по деталям, верил в его реальность. У него были воспоминания, ритуалы, логика. Своя, но внутренняя и последовательная.
-Хорошо, — Максим повернулся. — А ты не боишься, что кто-то специально отправил его сюда?
-Мы об этом думали. Но у него не было цели. Ни политической, ни разведывательной, ни религиозной. Он не пытался установить контакт с правительством, не говорил ничего про миссию или задание.
-То есть... бежал?
-Или провалился. Сам он утверждал, что ''зеркало дало трещину''. Возможно, оно вышло из строя. Возможно, он не первый, кто им пользовался — просто первый, кто оказался на виду. Тогда спецслужбы вряд ли представляли, что делать с подобным. Они могли забрать его под видом опасного бродяги. Последние следы Ковальского обрываются через три недели после его перевода. Камеры, датчики, вся аппаратура — отключены. На стене в изоляторе осталась надпись, процарапанная ногтем: ''lustro nie ma duszy'' — ''зеркало не имеет души''.
Максим вздрогнул.
-Жутко.
-Да. Но, возможно, он понимал, что совершил ошибку. Или кто-то использовал зеркало, не понимая, что оно не просто отражает. Оно передаёт. Или вызывает.
