"Конец света" (Война стариков 6)

Теперь, что касается вопроса о моей смерти. Я вполне уверен, что у Внак Ой есть подозрения; он очень хорошо выполняет свою работу. Я также вполне уверен, что у него нет намерения слишком глубоко вникать в тайну, или, скорее, он будет довольствоваться тем, что объяснит это каким-нибудь удобным недоказуемым стечением обстоятельств. Таким образом, вы, и только вы, будете знать истинную природу событий. Единственное объяснение этому содержится в этом письме. Что вы будете делать с этими знаниями, зависит исключительно от вас. С моей точки зрения, неправильных ответов не бывает. Но думаю, вы знаете, что я посоветовал бы вам сделать. По крайней мере, на данный момент.

Мне больше нечего сказать, кроме следующего: я хотел бы быть там и видеть, как вы делаете то, что будет дальше. Я не могу. Вместо этого буду утешаться мыслью о том, что именно вы завершите нашу работу. Чтобы определить будущее Конклава.

Я желаю вам радости в работе, моя дорогая Хафте.

Тарсем

Я долго смотрела на письмо, видя страницу, но не вчитываясь в слова.

Затем медленно, обдуманно я разорвала письмо на кусочки как можно мельче и бросила их в пруд.

Бумага впитала в себя воду пруда, превратившись в клочья мякоти, а чернила на отдельных обрывках письма расплылись и потекли, уничтожая всякую возможность разобрать слова. Через несколько мгновений от письма не осталось ничего, кроме моей памяти о нем.

— Мадам премьер, — произнес Ой у меня за спиной.

Я обернулась и увидела его вместе с Умманом, моим помощником.

"Мадам премьер". Так вот, теперь это мой титул, — подумала я.

— Да, мадам премьер, — сказал Умман.

— Требуется ваше присутствие в зале Великой ассамблеи, — сообщил Ой. — Великая ассамблея признает вас лидером Конклава.

— Я была бы рада это увидеть, — сказала я.

— Они также спрашивали, не могли бы вы поговорить с ними.

— Если они пожелают.

— Могу я передать им, что вы скажете?

— Да, — ответила я. — Можете передать им, что я намерена сказать следующее: Конклав сохранен.

МОЖНО ДОЛГО ТЕРПЕТЬ

Спасибо сотрудникам издательства Tor Books и всем другим моим издательствам. Спасибо, что помогли мне выглядеть достойно.

Часть первая

Был вторник, и нам предстояло предотвратить революцию.

— Сегодня вторник, да? — спросил Террелл Ламберт. В этой миссии нас было четверо, и мы ждали, медленно кружа в шаттле в двадцати пяти километрах над поверхностью планеты.

С одной стороны, это был разумный вопрос. Дни в силах обороны колоний сменяют друг друга, особенно когда вы путешествуете с одной миссии на другую. На космическом корабле один день очень похож на другой, здесь нет настоящих выходных. Отслеживать дни стоит, если вы ждете окончания срока вашей службы, но недавно нам сообщили, что эти сроки, скорее всего, будут продлены на неопределенное время. Вот что происходит, когда отнимают единственный источник солдат и в ближайшее время нет возможности получить их.

В этом случае отслеживание конкретных дней не имело особого смысла. Был ли это вторник? Возможно, так оно и было. Имело ли значение, что это был вторник? Не так сильно, как могло бы быть в противном случае.

С другой стороны, это был нелепый вопрос, потому что у каждого солдата СОК в голове есть компьютер под названием мозгодруг. Мозгодруг — это замечательное устройство, которое может мгновенно сообщить вам, какой сегодня день, который час, какая температура окружающей среды вокруг вас, а также о каждой конкретной задаче — наряду, на самом деле, со всей другой информацией, которая может вам понадобиться.

Ламберт точно знал, какой сегодня день, или мог знать. Он спрашивал не для того, чтобы получить информацию. Он высказывал экзистенциальную точку зрения о характере жизни в силах обороны колоний. Стоит отметить, что сомнительно, будто Ламберт специально хотел привлечь внимание к экзистенциальному характеру своего вопроса. Это не значит, что его не было.

Кроме того, он задал этот вопрос, потому что ему было скучно ждать начала нашей миссии. В силах обороны колоний тоже частенько бывало скучно.

— Да, сегодня вторник, — ответил Сау Сальсидо. — Спроси меня, откуда я знаю.

— От своего мозгодруга? — спросила Илзе Пауэлл.

— Нет. Потому что вчера в столовой "Тюбингена" был день пиццы. День пиццы всегда в понедельник. Следовательно, сегодня вторник.

— Это меня смущает, — сказал Ламберт.

— Что сегодня вторник? — спросил Сальсидо.

— Нет, что день пиццы в понедельник. На Земле я работал сторожем в начальной школе. День пиццы всегда приходился на пятницу. Учителя использовали этот день, чтобы держать детей в узде. "Веди себя прилично, или не получишь пиццу в пятницу". Объявление понедельника днем пиццы нарушает естественный порядок вещей.

— Ты знаешь, что еще хуже, — сказала Пауэлл. — В столовой "Тюбингена" подают тако по средам.

— Хотя оно должно быть во вторник, — сказал Сальсидо.

— Точно, "вторник тако". Это прямо на слуху [в английском языке в начале слов "taco" и "tuesday" слышится звук "t", что предполагает аллитерацию].

— Ну, только на английском, — заметил Сальсидо. — Если говорить, например, по-испански, это "martes de tacos", что вообще не является аллитерацией. Думаю, что это 'martes de tacos'. Возможно, я перепутал перевод.

— Ты мог бы просто уточнить у своего мозгодруга, — сказал Ламберт.

— И ты мог бы тоже уточнить у своего мозгодруга, какой сегодня день, так к чему ты клонишь?.

— У нас в школе всегда ели тако по четвергам, — сказал Ламберт, меняя тему.

— Зачем тебе это? — спросила Пауэлл.

— А почему бы и нет? Этот день по-прежнему начинается на букву "t".

— По-английски, — вставил Сальсидо.

— По-английски, — продолжил Ламберт. — Это все еще аллитеративно.

— Технически аллитеративно, — сказала Пауэлл. — Функционально межзубный звук "th" и твердое "t" вообще не являются аллитеративными.

— Конечно, являются.

— "Thhhhhh", — прошипела Пауэлл. — Это совсем не похоже на "t".

— Ты достигаешь цели, — сказал Ламберт.

— Помоги мне, — обратилась Пауэлл к Сальсидо.

— Она права, — заметил Сальсидо Ламберту.

— "Тако в четверг" все еще имеет больше смысла, чем "пицца в понедельник", — сказал Ламберт.

— Только по-английски, — уточнил Сальсидо. — По-испански это "лунес". Так что "лунес де пицца". Что в некотором роде имеет смысл.

— Это вообще не имеет смысла, — сказал Ламберт. — Ни капельки.

— Конечно, имеет, — возразил Сальсидо. — Есть такая старая песня. "Когда луна попадает тебе в глаза, как большой пирог с пиццей, это любовь". "Lunes" происходит от "luna", что значит "луна". Вот и все.

— Я никогда не слышала этой песни, — сказала Пауэлл. — Ты только что это придумал. Это то, что ты придумал, чтобы выиграть спор.

— Согласен, — подтвердил Ламберт.

— Я не придумал.

— Это полная чушь.

— Нет.

— Голосуйте, — сказал Ламберт. Его рука поднялась. Пауэлл тоже подняла руку. — Предложение принимается. Это чушь собачья.

— Я сказал, что это старая песня, — запротестовал Сальсидо.

— Лейтенант, — спросил Ламберт, — вы никогда не слышали о песне "лунная пицца", не так ли?

— Я не собираюсь втягиваться в ваш глупый спор, — сказала я. — Или, точнее, еще один из ваших глупых споров.

— Лейтенант тоже никогда не слышала о твоей песне "лунная пицца", — сказал Ламберт Сальсидо. — И она была музыкантом. Она бы знала.

— Есть много разных музыкантов, — заметил Сальсидо, немного оправдываясь.

В поле моего зрения появилось уведомление. — Они закончили прения, — сказала я своей команде. — Мы начинаем. Сорок пять секунд. Одевайтесь. — Я схватила свое снаряжение, которое в данном случае включало в себя набор нанороботов, беспилотник и винтовку МЦ.

— Когда мы вернемся в "Тюбинген", я обязательно найду эту песню, — заверил Сальсидо, хватая свое снаряжение. — Я собираюсь найти ее и заставить вас всех ее прослушать. Вот увидите. Вы все увидите.

— Маски, — сказала я. Я подала знак своей боевой униформе создать маску, закрывающую мое лицо. Она поползла вверх по моей голове, закрывая обзор, пока мой мозгодруг не предложил визуальный ряд.

— Что у нас сегодня на обед? — спросил Ламберт через своего мозгодруга, потому что его рот теперь был плотно прикрыт, как и у всех остальных.

— Гамбургеры, — ответил Сальсидо. — Потому что сегодня вторник.

Дверь шаттла открылась, и мы оказались в холодных верхних слоях атмосферы Франклина.

— Выходите, — сказала я троим. Они выпрыгнули из шаттла без дальнейших указаний. Я отсчитала до тридцати, а затем выпрыгнула из шаттла сама.

Франклин был близок по размерам и массе к Земле, практически идеально подходил для жизни человека и стал одной из первых колонизированных планет еще в первые дни существования Союза колоний. Он был густо населен представителями самых разных народов, от потомков североамериканских колонистов первой волны до недавних беженцев, спасавшихся от гражданской войны в Индонезии. Большинство жило на большом, но узком континенте Пенсильвания, который доминировал в северном полушарии. Существовало множество провинций и округов, но Нью-Филадельфия, город, над которым я сейчас находилась, был резиденцией глобального правительства планеты.

Мирового правительства, которое через считанные минуты собиралось проголосовать по законопроекту о провозглашении независимости от Союза колоний.

Мой мозгодруг сообщил мне о местонахождении трех других солдат моего отряда, находившихся в нескольких тысячах метров подо мной. У них была иная цель, чем у меня, хотя мы все направлялись в одно и то же место: здание всемирного капитолия, которое ласково (а может, и не очень ласково) называли "хрустальной туфелькой". Оно было названо так потому, что архитектор придал ему стремительный, поднимающийся ввысь профиль, отдаленно напоминающий обувь — на мой взгляд, очень отдаленно — и потому, что здание было облицовано прозрачным, похожим на стекло материалом, который, по словам архитектора, сам по себе должен был стать метафорой прозрачности правительства Франклина.

Главным входом в капитолий Франклина служила большая открытая арка, ведущая в ротонду, из которой, если посмотреть вверх, можно было увидеть обувь представителей всего мира, потому что на самом высоком уровне "туфельки" находилась законодательная палата, которая могла похвастаться красивой покатой крышей и прозрачным полом, с которого открывался вид на ротонду. Насколько я поняла, только во время строительства кто-то обратил внимание на то, что прозрачный пол означает, что посетители могут смотреть вверх и видеть нижнее белье (или его отсутствие) законодателей, носящих открытую снизу одежду, такую как юбки и килты, и в этот момент к полу были добавлены пьезоэлектрические непрозрачные элементы, что потребовало значительных дополнительных затрат. Кто-то также не учел тот факт, что большое помещение, стены которого полностью состоят из прозрачных элементов, в теплое время года может превратиться во что-то вроде теплицы, что поначалу привело к нескольким случаям тепловых ударов, прежде чем в законодательной палате была налажена система кондиционирования воздуха.

Еще одна вещь, которую никто не учел: размещение глобальной законодательной палаты на самом верху прозрачного здания может сделать ее исключительно уязвимой для атак сверху. Но с другой стороны, за исключением единственного вторжения Конклава сразу после нападения Союза колоний на их флот в Роаноке, Франклин, как одна из центральных планет Союза колоний, не подвергался серьезным атакам со стороны инопланетных рас в течение десятилетий. И никогда самим Колониальным союзом. С чего бы это? Это была составная часть Колониального союза.

Возможно, до сегодняшнего дня.

— Мы приземлились, — сказала мне Пауэлл. Это означало, что они втроем приземлились и направлялись к ротонде капитолия, ощетинившись оружием и демонстрируя общую угрозу. Идея заключалась в том, чтобы привлечь к себе внимание сил безопасности Капитолия — какими бы они ни были — и обеспечить изоляцию законодательной палаты, заперев в зале все 751 депутата.

Именно туда я и направлялась.

Я дала сигнал "Тюбингену", кораблю СОК, на котором служила, что готова начать. В данный момент "Тюбинген" находился прямо над Нью-Филадельфией. Обычно планетные сенсоры Франклина засекали "Тюбинген" после того, как он пролетал буквально (и опасно) близко к верхним слоям атмосферы планеты. Проблема заключалась в том, что сенсорное оборудование планеты — от спутников до наземных станций — было спроектировано, установлено и до сих пор в значительной степени эксплуатируется Союзом колоний. Если Союз колоний не хочет, чтобы корабль был замечен, его не заметят. Кто-то должен был бы искать его специально, чтобы увидеть. И зачем бы его специально искать, если датчики не показывают, что он там есть?

"Тюбинген" ответил на мой вызов и сообщил, что он начнет через десять секунд, и что мне следует держаться подальше от луча. Я согласилась с этим и приняла предупреждение к сведению. Здание Капитолия теперь было прямо подо мной. Мой мозгодруг высветил столбец, обозначающий приближающийся луч. Если бы я попала на траекторию луча, то могла бы испытывать дискомфорт ровно столько времени, чтобы мой мозг успел ощутить боль, прежде чем превратилась бы в плавающую кучку угольной пыли. Это не планировалось в моем расписании на этот день. Я старалась держаться подальше от его траектории.

Через несколько секунд мой мозгодруг представил себе высокоэнергетический луч, пульсирующий быстрее, чем мог уловить мой глаз, и испепеляющий трехметровую дыру в крыше законодательной палаты, по одному микрометру за раз. Цель состояла в том, чтобы проделать дыру, не разрушив крышу и не испарив законодателей прямо под балкой. На данном этапе миссии мы не хотели, чтобы кто-то погиб.

Я подумала, что путь свободен. Пришло время произвести впечатление.

— Поехали, — сказала я вслух, нашла отверстие и нырнула в него. Выждала последние несколько секунд, чтобы развернуть своих наноботов в форме парашюта и затормозив с такой резкостью, которая убила бы немодифицированное человеческое тело. К счастью, у меня измененное человеческое тело.

Как бы то ни было, я пролетела сквозь дыру с достаточной скоростью, чтобы произвести впечатление и чтобы моя боевая униформа напряглась, защищая меня от удара.

Раздался глухой удар, беспорядок и всеобщий возглас замешательства, когда я, казалось, появилась из ниоткуда. Я распрямилась с места, на которое упала, посмотрела на пожилого джентльмена, ошеломленного моим появлением, и улыбнулась. Я приземлилась на подиуме спикера, прямо за его столом, именно там, где и планировала. Приятно, когда небольшой политический спектакль, подобный тому, который я собиралась разыграть, начинается так хорошо.

— Спикер Харьянто, — сказала я пораженному мужчине. — Искренне рада с вами познакомиться. Извините, я отойду всего на секунду. — Я потянулась за спину, сняла дрон и активировала его с помощью своего мозгодруга. Он с жужжанием ожил и поднялся прямо у меня над головой. Пока он это делал, я посмотрела вниз — оратор был в брюках и предпочел сохранить свою трибуну прозрачной, хотя и затемненной, — и увидела Пауэлла, Ламберта и Сальсидо с поднятым оружием и развернутыми беспилотниками, на которых осторожно наступала охрана Капитолия. Им не грозила никакая особая опасность, или, по крайней мере, такая, с которой они не смогли бы справиться.