Сейчас он сидел, в дальнем углу плохо освещенного зала придорожной тверны, из грубого кубка, неторопливо отпивая разбавленное родниковой водой вино. Ему было муторно и грустно, все мысли вертелись вокруг того, что он скажет своим ветеранам. А главное, будет ли он как-то действовать или пустит все на самотек? Эти мысли буквально пожирали легата.

Тяжелая дверь таверны с натугой распахнулась. Впустив в залу, подслеповато прищурившегося путника. Далеко шагнувший за середину жизни, кутающийся в голубоватую тогу, человек, пытался найти свободное место. Что надо сказать, было нелегко сделать, так как недавно на этой дорожной станции, остановилось сразу два торговых каравана и все столы были заняты.

Легат помахал рукой, приглашая этого мужчину, присоединится к нему. Голубая тога, надетая на вновь пришедшем, указывала на то, что этот посетитель придорожной стоянки, является философом. Именно они предпочитали одеваться в одежду такого оттенка, символизирующего чистоту их помыслов, как голубой цвет неба говорит о отсутствии туч.

— Скрасьте моё одиночество, не стесняйтесь, присаживайтесь. — Может разговор, хоть немного позволит ему, отрешится от навязчивых мыслей?

— Вы уверены, что я не помешаю вам? — Неловко запнувшись о ножку табурета, философ всё же сумел сохранить равновесие. — Извините за мою неуклюжесть. С годами, меня начало подводить зрение.

— О, не беспокойтесь. Желаете вина?

— С огромным удовольствием промочу горло, в это время года, дороги особенно пыльны. — Глядя как новый собеседник, разбавляет вино, легат уверился в том, что перед ним, несомненно образованный человек.

— Куда держит путь почитатель Аримы*? — Что может быть лучше, чем начать беседу, со столь простого и ни к чему не обязывающего вопроса.

— Как и обычно, в поисках истины. — И сделав большой глоток из кубка, философ хитро прищурился. — Куда еще можно идти в такой тоге? — Легат улыбнулся, кажется, он угадал, ему удастся отвлечься.

— Вы надеетесь в пути найти истину? — Воин вспомнил притчу о древнем мыслителе Морисиусе, который решил что истина "там где нас нет" и отправился в путь, но кроме истоптанных сандаль, многочисленных побоев, ничего в своем путешествии не нашел.

— Как было бы легко, будь все так просто. Я могу рассказать вам притчу, о одном древнем мыслителе...

— О, спасибо, но её знаю. — Разговор разговором, но слушать лекции о известных ему вещах, легат не хотел. — Тогда, как вы надеетесь найти — истину?

— Конечно же в диалогах с умными людьми, что встретятся в дороге.

— Вы считаете, что вам непременно такие умные люди попадутся?

— Ну, вы же встретились? — Философ облокотился на столешницу и пристально посмотрел легату прямо в глаза. — Надеюсь, я не ошибся и вы достойны беседы. — Воин, который всегда мог легко побороть свой страх, сейчас от этого взгляда и проникновенного голоса, буквально покрылся холодным потом ужаса. — Но я думаю, что не ошибся, приняв ваше приглашение. — Философ чуть изменил свою позу и наваждение ужаса растаяло, будто его и не было никогда. — Не может же, всем известный, командующий второго легиона оказаться глупцом!

— Вы знаете, кто я? — На нем не было формы легионера, обычная дорожная одежда, столь популярная у множества патрициев.

— О! Меня иногда подводит зрение, но не память. А один раз стоит посмотреть на ваше волевое лицо и оно навсегда запомнится любому.

— Вы преувеличиваете! — Легат очень не любил лесть.

— Ни сколько, поверьте. У вашего профиля просто изумительный типаж. Будь я скульптором, всенепременно пригласил бы вас позировать для бюста, какому-нибудь военачальнику древности.

— И кого бы вы изобразили в такой скульптуре?

— Я вот гляжу на вас и мне кажется, что то, что мне довелось читать о Оксилиане Втором, можно воплотить взяв за основу ваши черты лица. — Легат едва удержался, что бы ни вздрогнуть. Сама мысль, что его сравнили с этим древним царем, казалось ему кощунственной.

— Хмм, мне кажется, что нет ни малейшего сходства.

— Вам не понравилось такое сравнение? Да, многие считают его предателем и никчемным правителем. Но те, кто так думает, мне кажется, просто не способны оценить величие им сделанного. Если бы он не совершил то, что посчитал нужным, то Уир никогда бы не смог достичь тех высот и завоеваний, что выпали на долю империи. Боюсь вообще, пойди история иначе, ни о какой Винийской империи и речи не было.

— Возможно, вы и правы. — Легионер, не то что был не согласен, с философом, но Оксилиан и его поступок, и правда трактовали часто как предательство.

— Возможно!? — Философ чуть не опрокинул бокал, в жесте пренебрежения. — Неужели и вы придерживаетесь мнения, что Уир в то время, был способен остановить орду?

— Как военный, я не могу не думать о том, что шанс отбиться за крепкими стенами горда, у Оксилиана был.

— И как военный, вы не можете не думать о том, что Уир, который тогда был всего одним из многих городов Илийского полуострова, и насчитывал не более двенадцати тысяч жителей... — Одетый в голубую тогу мыслитель, настолько разошелся, что активно размахивая руками, всё же опрокинул свою чашу на стол. — Ой. Извините.

— Ничего страшного. — Легат жестом подозвал трактирщика, попросил его привести стол в порядок и принести им еще кувшин вина.

— Так вот. — Когда стол убрали, философ наполнил свою чашу вновь и продолжил свой монолог, будто и не было этого вынужденного перерыва. — Скажите мне как военный. Как двенадцати тысячный город, мог отбиться от кочевой орды, в тридцать тысяч дикарей?

— Шанс был, это возможно. Отсидеться за крепкими стенами, вынудить дикарей отступить. — Легата начал увлекать этот спор.

— Сколько городов пало на пути орды, прежде чем эти дикари пришли под стены Уира?

— Пять, если не врут летописи.

— И среди них, был и Окрис, согласно этим же летописям, в том городе, самом могучем и крупном на всем Илийском полуострове, в то время, проживало больше двадцати тысяч людей. А его стены, были в два раза выше стен Уира того времени. Разве не так?

— Всё так. Но это все равно не повод открывать ворота и сдавать город дикарям! — Легионер сейчас спорил больше ради самого процесса спора, это увлекало.

— А что случилось с городами, что выбрали сопротивление? Разве мы о них не знаем только по летописям и раскопкам? Их всех сравняли с землей. Все жители были вырезаны, даже старики, женщины и дети! Вся их великолепная архитектура, что несомненно присутствовала в них. Мы можем о ней судить, только по рисункам винийских мастеров. — Это настолько было близко к тем страхам, что испытывал легат до этого разговора, что у бывалого легионера предательски задрожала рука. Именно так падет Винисис, будет превращен в пыль, под ударом восточных варваров, эта картина отчетливо предстала в его воображении. Метал чаши, предательски согнулся в его руке.

— Это был возможный исход, Уир мог быть разрушен так же. — Взяв себя в руки, ответил легат.

— По моему мнению, единственно возможный. Выбери Оксилиан путь войны! Но он нашел в себе силу воли. Выбрал иной путь. Он договорился с ордой.

— Открыл ворота, да я помню, впустил дикарей за городские стены.

— Вы пропускаете важный момент. Оксилиан не просто впустил орду. Он выдвинул определенные условия. В результате которых, да, вся власть в городе перешла к вождям орды. Но именно этот хитрый ход, удержал орду от разрушения Уира! Город остался цел, его жители выжили. А когда те вожди орды, что предпочли в остаться в городе, породнились с жителями Уира, что произошло?

— Они отринули кочевую жизнь и стали патрициями города.

— Разве не благодаря Оксилиану, Уир не только не был разрушен. Не только сохранил свою культуру, традиции, строения. А еще, его население получило приток свежей, агрессивной крови. Что позволило буквально за мизерное время, всего за пять десятков лет, после завоевания, превратить весь полуостров во владения царей Уира! — Как бы подтверждая свои слова, мыслитель ударил кубком о стол. — Что послужило началом становления величайшей, из всех известных в истории мира, империи!

— Так вы считаете, у меня его профиль?

— Несомненно. Именно такое умное и волевое лицо. Лицо человека способного выйти за грани привычного мышления, способного переступить через себя ради блага того, что он любит. Я думаю такое же лицо было у Оксилиана Второго.

Этот диалог продолжался до глубокого вечера. А на утро, легат хотел, предложить странствующему философу продолжить путь вместе. Но трактирщик, сказал, что старик в голубой тоге, ушел, когда еще не встало солнце...

Этот разговор, был основным кирпичиком, в массе моих воздействий на этого воина. Сложно, очень сложно влиять на идеалистов. Они крепкий орешек, то ли дело фанатики, с которыми так легко работать. История Земли, помогла додуматься до такого варианта давления на легата. Совместить мои знания о Риме и о древнем Китае. Именно этот симбиоз воспоминаний, позволил найти в истории Уира, нужный мне пример. Весь остальной путь до ставки, Вариану попадались различные ситуации, как бы исподволь его подталкивающие, в нужном мне направлении. Только бы все получилось! Удача в этом предприятии, открывала столько возможностей... Ох, хвост даже закручивается, как представлю.

Но и этого было мало. Следовало еще подготовить и Кагра, к возможному повороту событий. Он и так уже вырос их умного мальчика, в мудрого правителя, но были некоторые моменты, что меня беспокоили. Всё же у единой власти есть огромный недостаток, её обладатель перестает к себе относится критично. Конечно мой ставленник, не утратил способности слышать, не только своих советников и церковников, но и многих других. Но, он всегда сам принимал решения, зачастую выслушивая чужие мнения, только для того, что бы утвердится в давно уже принятом и решенном вопросе. С одной стороны это замечательно, но с другой... Когда нужное мне, несколько разнится с его представлениями о правильном, Кагр не послушает никаких советов. Он упрется своим лбом и как баран будет давить, переть так, как решил когда-то давно. И если раньше, мне эта его черта очень нравилась, то сейчас надо было найти метод, позволивший мне обойти данный нюанс. Впрочем, король Бельграна, умел улавливать намеки, это радовало...

2-е сентября 609 г. от Р.А. Гораг, королевский замок.

Одним из любимых развлечений Кагра Первого, на ряду с охотами, турнирами и прочими рыцарскими радостями, было выслушивать истории купцов. Тех из них, кто прокладывал свои торговые маршруты, через дальние земли. О том, как живут люди в различных частях Аргилита. О войнах, о торговле, о вере, многом и многом он узнавал, расспрашивая тех морских купцов, что вставали на стоянку в порте Горага. Конечно в королевские палаты приглашали не каждого владельца судна, зашедшего в порт, только самых богатых и влиятельных мореходов.

Многие купцы, зная эту слабость венценосной особы, заранее готовили свои рассказы, закупали подарки. В надежде быть приглашенными к королевскому столу. Это же не только большой почет и уважение, но и хорошее расположение короля, которое ни одному торговцу еще не вредило.

Так и сейчас, приглашенный к завтраку в стенах донжона, уважаемый купец Жезис Доримис, буквально соловьем заливался, перед монархом. Рассказывал о своем возвращении из дальних восточных земель. В которых он провел чуть ли не год. Врал он конечно безбожно. И о встречных им псаголовцах, что пьют женское молоко. И о самоцветной горе, которая так сияет на солнце, что на неё нельзя смотреть днем и к которой не подойти, так как там хозяйничают жуткие драконы... О желтолицых воинах, что на одной из стоянок напали на его ладьи. Тут он, надо сказать, не врал, только в двадцать раз преувеличил число напавших и собственную доблесть.

Кагр первый был разочарован, он надеялся, что вернувшийся с столь дальнего путешествия купец, расскажет действительно интересные истории. А он только повторял старые байки, да еще уверял, что все видел своими глазами. Лишь, момент с нападением желтолицых, всколыхнул королевский интерес. Да и то, только потому, что Жезис предоставил в качестве доказательства нападения, доспехи и оружие этих воинов. Впрочем в этом оружии не было ничего примечательного, грубая бронза, да непривычно обработанная и черного цвета, но всего лишь бронза. Доспехи, смех один, шкуры с нашивками меди. Единственное, что говорило о их далеком происхождении, многочисленные гравировки по меди, на которых были изображены незнакомые звери.

Повертев в руках, привезенные купцом диковинки, Кагр решил, вежливо того поблагодарить и поскорее выдворить из замка.

— Не может такого быть! — Резкий возглас архиепископа Аркахского, всеми уважаемого служителя Единого, Оривиса аран* Нилоса, вырвал короля из раздумий.

— Я не вру ваше святейшество! — Вскинулся купец Доримис. — Дым, что мы заметили за многие мили, от побережья, был только предвестником. Потом мои ладьи долгое время, на всех веслах гребли, что было сил. Так как наш караван начали преследовать, четыре военных судна, ниоргов*! Они несомненно заметили наши паруса ранее. И я уверен, что эти драккары вышли из порта Борша!

— На Борш было совершено нападение ниоргов? — Включился в разговор Кагр. Это было неприятное известие. До сих пор, этот народ промышлявший разбоем и пиратством, опасался нападать на крупные поселения и города, предпочитая грабеж рыбацких деревушек и купеческих кораблей.

— Не просто нападение! — Почувствовав монаршую заинтересованность обрел второе дыхание Жезис. — Когда мы, смогли оторваться от преследователей... Да будет вечна, моя признательность всем святым, что даровали моим ладьям попутный ветер. Так вот, когда мы встали на ночную стоянку, посчитав что удалились от ниоргов достаточно далеко. К нашей стоянке начали выходить многочисленные беженцы из Борша.

— Беженцы? — Король удивился. Борш был знаменит своими могучими стенами и многочисленной дружиной. С чего людям бежать из столь хорошо укрепленного города?

— Да, да ваше королевское величие, именно беженцы. Борш пал! — За столом повисла тишина.

— О все святые! — Позволил себе проявить чувства аран Нилос. — Как же этим варварам подобное удалось?

— Все беженцы говорили о разном. Кто твердил, что был ночной штурм. Кто, что не обошлось без подкупа и предательства. Кто говорил, что сперва два корабля ниргов пришли в порт под видом купцов, а потом, ночью вырезав стражу, открыли ворота. Ваше святейшество, я не знаю. Но город был захвачен и разграблен. Клянусь, что сам слышал эти истории и видел этих беженцев. На святом писании клянусь!

— Разграблен? — Это очень не понравилось Кагру. На востоке поднималась сила, с которой, возможно ему или его самым ближайшим потомкам, придется воевать.

— Разграблен, подвержен разорению и сожжен! Жителей убивали направо и налево, грабли всех. Даже церкви! Да простит за эти подробности меня, ваше святейшество. — Купец склонил голову перед Оривисом.

— Но, храм Амира, он же не пострадал? — У священнослужителя заныло сердце, в неблагополучном предчувствии, за это великолепное строение.