Судьба в наследство

— Не стану, — развел руками удивленный Констанс. — Если ты здесь старейшина, то непременно буду.

— Вот и замечательно, — с преувеличенной важностью кивнул тот. — А то, знаешь ли, есть одному черствый хлеб и глотать простую воду... — и, замолчав на секунду, словно что-то вспомнил. — За тобой должок. Кто-то помниться обещал мне, что как станет епископом, поставит своему другу бутылку белой малвазии. А поскольку ты у нас первый достойный доверия, то с тебя никак не меньше четырех. Надеюсь, у тебя с собой отыщется нужное количество?

— Думаю, да, — кивнул епископ.

— Чудесно! Просто чудесно! — воскликнул Максимилиан, довольно потирая руки. — А то местная кислятина, которая здесь по недоразумению считается вином, мне порядком поднадоела. Тогда я прикажу к обеду подать...

Но тут дверь, чуть скрипнув, распахнулась, и прислужник известил, что покои его преосвященству епископу Констансу готовы.

— Ваше преосвященство, — важно кивнул Максимилиан своему другу, словно бы прежних восторгов не было.

— Ваше преосвященство, — так же сдержанно поклонился Констанс, тоже не собираясь открывать перед прислужниками прежнюю теплоту чувств, но потом, не выдержав, добавил: — Непременно буду, — и более не проронив ни слова, удалился вслед за провожатым.

Розовощекий и полный жизни епископ Максимилиан не выдержал и получаса. Едва Констанс, успел переодеть теплые одежды для путешествий на более удобные домашние, прибыл брат-прислужник и объявил, что его преосвященство ждет его преосвященство у себя. Епископ не теряя ни минуты, приказал удивленному секретарю достать тщательно сберегаемые бутылки из дорожных сундуков, а потом, не медля ни секунды, устремился вслед за прислужником.

Покои для нунциев и полномочных послов орденов находились в левом крыле посольского дома, тогда как епископа Констанса поселили в правом. Естественно, его комнаты не отличались тем же удобством и роскошью, что и помещения постоянных представителей, и даже в коридорах и проходных комнатах это становилось заметно.

Едва Констанс в сопровождении прислужника оказался в левой половине здания, так его окружили роскошь и богатство, свойственные Святому Городу. Впрочем все это великолепие было призвано лишь доказать могущество Церкви, напомнить не связанным со Святым Престолом о возможностях и той безграничной власти, что обладали священнослужители. Епископа же давно привычного к подобным изыскам, как в собственной епархиальной обители, так и в апартаментах в Святого Города, подобная красота не восторгала.

Максимилиан ждал Констанса с нетерпением, и едва тот переступил порог, вскочил из кресла и бросился на встречу.

— Да принес я, принес, — с шутейной грозностью начал Констанс, демонстрируя своему другу корзину в которой из-под салфетки торчали четыре темных бутылки.

— Тьфу, на тебя! — фыркнул тот, махнув рукой. — Подумаешь вино! Я до сих пор поверить не могу, что это ты!

— Я, я. Можешь не сомневаться, — ворчливо заверил его епископ, протягивая преподношение брату-прислужнику, который застыл соляным столпом у двери. — А чтоб окончательно увериться, хлебни и успокойся.

Максимилиан махнул рукой, приказывая взять бутылки, и тут же потащил друга к роскошно накрытому столу.

— Я смотрю, ты тут не бедствуешь, — заметил Констанс, окидывая взглядом заставленный блюдами стол.

— Что ты! Что ты! Какое там! — тут же стал заверять его друг. — Как и все с хлеба на воду перебиваемся. Только в честь твоего приезда все это изобилие!

— А еще меня зовут Хитрым Лисом, — покачал головой епископ, усмехаясь.

Они расселись, служитель наполнил бокалы и удалился, плотно прикрыв за собой дверь. Едва епископы остались одни, Максимилиан предложил тост:

— Ну что за долгожданную, но такую неожиданную встречу?!

Они легонько соприкоснулись бокалами и пригубили.

— М-м! Право слово — чудесное! — восхищенно выдохнул Максимилиан, проглотив, и тут же с нетерпением поинтересовался: — Ну, давай рассказывай, что ты здесь делаешь?! И вообще как твои? Ты давно братьев видел? А моих?..

Разговор затянулся надолго. Давние друзья, что не виделись уже много лет, хотели наговориться и узнать обо всем, что произошло в их жизни с момента последней встречи. Вспоминали прошлое, какие-то общие дела, житейские моменты.

Служители давно убрали со стола, поставили пару кресел к прогорающему камину, подали легкого вина и сладостей, оставив епископов одних, а те все разговаривали.

— Коста, а помнишь, мы еще совсем юнцами... Нам еще тогда и шесть лет не исполнилось, решили, как наши отцы охоту устроить, на поросят с хозяйственного двора? И как нас потом разъяренная свинья по всему загону гоняла? А? Ну, помнишь? — надзиратель мечтательно прикрыл глаза, с ностальгией вспоминая прошедшее. — Как нам потом влетело?!

— Макс, если ты еще продолжишь вспоминать крамольные вещи, позорящие первого достойного доверия, меня не то что звания, но и сана лишат, — столь же лениво и расслаблено отвечал Констанс.

Они замолчали ненадолго, наслаждаясь теплом угасающего огня. Дремота начала овладевать ими.

— Просто чудо, Макс, что наша жизнь не развела нас по разные стороны, — выдохнул Констанс.

— А чего нам делить-то? — удивился тот, скидывая с себя подкрадывающийся сон после сытного обеда. — Мы в разных орденах, разными делами занимаемся... Я вон вообще с прошлого года главным дознавателем по Винету назначен.

— Мои запоздалые поздравления, — вскинул в салюте полупустой бокал епископ.

Друзья пригубили по глотку.

— А вот если бы мы в одном ордене состояли, — продолжил свою мысль Максимилиан, — То да. А так...

— Ни скажи, ни скажи, — лениво возразил Констанс, — У нас все вечно что-то делят.

— Может это у вас там, в Святом Городе что-то и делят. А у нас тут все спокойно, — отмахнулся от слов епископа толстячок и, поставив бокал на столик, что стоял между креслами, уютно сложил руки на увеличившемся после обеда животе. Потом он вкусно зевнул и, приоткрыв слипающиеся глаза, поинтересовался: — Кстати, ты так и не сказал, чего тебя сюда привело. Уже одно то, что ты оказался так далеко от центра Союза само по себе подозрительно. Ну-ка давай, выкладывай!

Констанс вздохнул, поерзал, устраиваясь поудобнее в кресле и начал рассказ.

Окажись в эту минуту здесь брат Боклерк, то его бы, наверное, удар хватил от удивления. На его памяти ни разу не случалось, чтобы его преосвященство делился с кем-нибудь своими проблемами. Он и ему-то не всегда все говорил. А тут!.. Но секретаря здесь не было и его душевное здоровье осталось в целости и сохранности.

— ...И вот я приехал сюда, — закончил свое повествование епископ о делах в Звениче.

Максимилиан скривился и покачал головой.

— Рудники, блудные дома... Фу какая мерзость! После того, что ты мне рассказал я, безусловно, дам тебе все дозволения и разрешения. Да их просто грех не дать! Если я не санкционирую разбирательство, то буду не лучше этого шелудивого.

Среди священнослужителей Ордена Ответственных Максимилиан слыл неподкупным и дотошным дознавателем, не упускающим ни единой мелочи.

— Спасибо тебе, — искренне поблагодарил друга Констанс.

— Да ладно, — махнул тот рукой. — Мне подобное по должности положено. Хотя надоело все это! Допросы, кляузы, наветы... Знаешь я порой жалею, что подался в боевую ветвь. Иногда так сижу и думаю: на что же мы всю свою жизнь променяли? Может, нам было лучше не уходить в Церковь. Сейчас бы жили себе счастливо, нянчили внуков, целовали жен или служанок посмазливие...

— И были бы управляющими у своих старших братьев! — продолжил за друга речь Констанс.

— Вечно ты все опошлишь! — возмутился дознаватель, хотя было видно, что все его недовольство неискренне. — Может быть, к тому моменту они бы померли, а мы бы наследовали?

— Точно! Наследовали бы их старшие сыновья, а не мы, мы бы так и остались управляющими — это во-первых! — язвительно ответил епископ. — Во-вторых, чтобы унаследовали мы, для этого наших братиков следовало удушить еще до свадьбы или сделать кастратами. А моих, пойди-ка, сделай! Живут себе, в ус не дуют. И до сих пор здоровые такие, что оглоблей не перешибешь! Арман будучи на восьмом десятке сына, которому за пятьдесят, по замку поленом гоняет, как некогда его наш отец. Словно он не граф, а купчишка из вшивого Табоха. Так что не майся дурью. Сейчас мы живем гораздо лучше их. А то, что я своих внуков не увижу... Мне младших племянников хватает, которых все так и норовят подсунуть, чтобы не отбирали хлеб у старших. И слава Всевышнему жены у меня нет, которая бы вечно пилила меня или еще что похуже... Например ждала бы, когда я помру, чтобы попировать всласть вдовой, или рога бы мне с молодыми любовниками наставляла.

— Не могу я с тобой Коста, — покачал головой Максимилиан, вновь впадая в дремоту. — Какой ты циник! Всегда видишь все самом плохом свете.

— Уж в каком есть, — согласился епископ, допивая вино из бокала и, отставив его, поинтересовался: — Кстати, а ты завтра не во дворец?

— Не собирался, — ответил Максимилиан, приоткрывая один глаз, чтобы посмотреть на друга. — А что?

— Не откладывая дел в долгий ящик, собираюсь завтра же подать прошение, чтобы санкционировать рассмотрение о снятии со Звенича вольностей.

— Для себя стараешься? — поддел епископа дознаватель.

— Для ордена, — возразил тот. — Для себя я думаю постараться несколько позже. Так ты поедешь во дворец? Я при винетском дворе еще не был, а раз ты тут официальным представителем стал — понадеялся что поможешь. Хотя бы расскажешь: как быстрее управиться, кого о чем просить, и как? — тут Констанс пошевелил пальцами, словно монеты пересчитывал.

— О-хо-хо, грехи наши тяжкие, — вздохнул Максимилиан. — Да уж, денежки здесь любят все без исключения. Но так уж и быть, помогу тебе сберечь твои финансы. Видишь ли, в Винете все не как у людей. Тут церковников то в шею со двора гоняют, то вот теперь пресвитер государством управляет.

— То есть как это пресвитер?! — казалось, удивлению Констанса не было предела, он аж привстал с кресла.

— А вот так, — развел руками дознаватель — У нас теперь ни одно дело без ведома духовника его величества в государстве не делается. Все через его руки проходит, — епископ внимательно слушал друга. — Если Захария кого невзлюбит, можно уезжать из столицы — ничего не добьешься. Правда и его самого уже сильно дворянство недолюбливает. Многим он поперек горла встал. Поговаривают даже что... То ли на смену ему, то ли в укорот полномочного посла пришлют, должностью не ниже епархиального епископа, а то и вовсе кардинала. А то не дело, когда простой церковник у власти стоит... Ну это я так тебе, местные сплетни выбалтываю, — тут же смутился Максимилиан, и вернувшись к теме продолжил: — Я тебе даже протекцию при дворе устрою. Может, даже сам твое прошение передам. Мне не сложно. Но ты его на всякий случай дополнительно обер-камергеру6 подай, а то мало ли что. Меня Захария хоть и побаивается, опять-таки из-за моей должности, но из-за упрямства процесс со статусом города может заморозить. Хотя должность у меня!.. Ты послушай! Главный дознаватель епархии. Целый епископ! — он значительно поднял пухлый пальчик вверх и неожиданно усмехнулся. — Тут грозного вида не надо. Достаточно по-отечески улыбнуться и все — обратный эффект. Все каяться начинают, словно я пыточными инструментами у них перед носом бренчу.

Казалось, самодовольству толстячка не было предела. Однако это продлилось недолго, он не выдержал фыркнул и захохотал.

— Коста, ну как я тебе?! Главный дознаватель. До сих пор поверить не могу! И полномочный представитель в придачу к старосте по дипломатическому корпусу! Все регалии собрал... Хотя в детстве помнишь?.. — и епископы вновь принялись вспоминать счастливые дни.

На следующий день, когда колокола на всех храмах города возвестили об окончании полуденной службы, епископ Констанс, в сопровождении главного дознавателя Ордена Ответственных направился в королевский дворец. Максимилиан пообещал выступить поручителем, дабы его преосвященство был представлен ко двору в самом ближайшем времени, чтобы после получить личную аудиенцию у его величества Гюстава III.

Как же не любил епископ все эти дворцовые ритуалы, с их неизменной медлительностью и чванством, когда его — первого достойного доверия, официального представителя Ордена Варфоломея Карающего и первой по величине епархии в Интерии, будут, как обычного дворянчика заставят ждать соизволения предстать перед монархом, который можно сказать ел с рук Церкви. У него скулы сводило от осознания, что возможно ему придется потерять невероятное количество времени в никчемном обивании порогов службы раздачи милостыней и приема посетителей. А ведь вдобавок ему требовалось успеть разобраться и со вторым фигурантом — кардиналом Джованне, который как раз находился где-то на территории Винета, а вот в каком его месте точно — неизвестно. Еще ему необходимо было найти возможность скинуть ту удавку, что стремилась затянуть на его шее Саския, заняться документами, которые она лично привезла в госпиталь в Зморыне и определиться, а стоит ли выполнять все наставления, что она тогда ему оставила. Нужно было столько всего успеть сделать за эти два, вдруг показавшиеся столь короткими, зимних месяца.

Чтобы обеспечить максимально быстрое продвижение дел, епископ прибыл ко двору со всевозможной помпой. Облачившись в положенные по сану епископские одежды, накинув поверх подбитый лисьим мехом и расшитый золотом пелиссон, а так же взяв с собой эскорт из десяти братьев сопровождающих, он с важным видом проследовал по галереям до дверей службы протокола. Впереди указывая дорогу с горделиво поднятой головой, шел слуга. Однако по напряженным плечам и опасливым взглядам, несмотря на его чопорный вид, становилось понятно, персоны столь высокого ранга редко появлялись в этих стенах.

Встреченные на пути придворные почтительно расступались, опасливо кланялись, а потом осторожно начинали перешептываться меж собой, строя догадки, что столь крупная фигура в церковной политике могла забыть у них в отдаленном государстве, практически на окраине Союза.

Главу службы протокола обер-камергера маркиза Войцара они встретили у дверей кабинета. Он, нервно оправляя смявшиеся полы парадного таперта, вылетел из своей приемной и буквально столкнулся с епископами.

— Ваше преосвященство, — кивнул маркиз Максимилиану, собираясь проскочить мимо, но тот сделал шаг в сторону, преградив ему дорогу.

— Маркиз. Я безмерно рад видеть вас, — улыбнулся главный дознаватель, а обер-камергер поняв, что его просто так никто не отпустит, с обреченным видом замер на месте. И Максимилиан продолжил: — Его преосвященство епископ Констанс, первый достойный доверия Ордена Варфоломея Карающего, сильнейшего боевого ордена в Церковном союзе почтил нас своим присутствием, — тут он отступил на шаг назад, представив друга.

— Мое безмерное почтение, — маркиз тут же поклонился и, придерживая рукой бархатный берет, осторожно поцеловал протянутую руку его преосвященства Констанса.