Длинный дубовый стол, не убранный скатертью, был накрыт к обеду. Каменный пол застилали выцветшие ковры. У дальней стены был выложен огромный камин из овальных булыжников. Камни, особенно у основания дымохода, были покрыты толстым слоем сажи и копоти. Вплотную к нему стоял чугунный экран, защищавший от огня. Сбоку на специальном помосте, огороженном витой решеткой, лежали поленья. Перед камином чуть в стороне от жара располагались два огромных кресла и несколько скамеечек.
Именно здесь и собралось все семейство. При первом же взгляде, я сразу узнала каждого.
Ближе всех к нам, облокотившись о высокую спинку стула, придвинутого к столу, стоял полковник Редлифф. Судя по красному отекшему лицу и блаженной улыбке, он уже успел где-то выкрасть бутылочку бренди и распить ее в укромном уголке. На нас он поглядывал равнодушно и, комкая в руках засаленный носовой платок, больше интересовался его содержимым.
Напротив него расположилась молодая девица. Она вольно откинулась на спинку стула и с излишней непринужденностью рассматривала нас, точно манекены за стеклом магазинчика. Как я догадалась, это была Джессика Рассел — секретарь миссис Редлифф. Черноволосая, с острым подбородком и зелеными глазами, смотревшими нагло и решительно, она была явной любительницей повышенного внимания. Ее изумрудная, оттенявшая цвет глаз блуза, была расстегнута сильнее дозволенного.
Чуть в стороне сидела Жаннин. Заняв низкую скамеечку, она приняла трогательную позу, отчего стоявшие позади нее доспехи с внушительным двуручным мечом в сумраке зала казались грозным телохранителем, готовым в любую минуту нанести сокрушительный удар в защиту прекрасной дамы. К слову сказать, сильно располневшая, с ярко-красными губами, она никак не вписывалась в образ прекрасной дамы. Наигранность ее положения бросалась в глаза, но Жаннин, как ребенок, наслаждалась произведенным эффектом.
Мистер и миссис Уолтер находились поближе к камину. Выпрямившись, Эллен сидела на скамеечке, а ее муж, стоя рядом, воодушевленно выводил химическим карандашом в записной книжке, то и дело, обращаясь туманным взором к потолку, словно там обитала крылатая муза. Он и впрямь выглядел бесцветным: тощий, сутулый, с жиденькими серыми волосиками, зачесанными вперед на блестящую залысину, — и если бы не одухотворенный блеск в глазах, в нем не было бы ничего, что обращало бы внимание. На его фоне бледная Эллен казалась привлекательной. Она была стройной молодой женщиной с аристократическими чертами лица и уставшими глазами. Ее можно было бы назвать красивой, если бы она не была чересчур болезненной и вялой. Одета она была скромно, но со вкусом, в крепово-сизое платье с кружевным воротничком и приколотой на худой груди брошью, которая немного оживляла ее. Ноги женщины были закрыты пушистой шалью, худые руки с синими венами безжизненно лежали на коленях. После мимолетного замешательства, вызванного нашим появлением, она тепло улыбнулась нам.
И, наконец, в одном из кресел, восседала леди Элеонора Редлифф. Несмотря на совершенно седые волосы и глубокие властные морщины у рта, никто бы не осмелился назвать ее старой. С царственной осанкой и твердокаменной уверенностью на лице в свете каминного огня она выглядела весьма эффектно. Вокруг морщинистой шеи обвивалось ожерелье, должно быть, бриллиантовое. На запястьях и узловатых пальцах сверкали россыпи камней — их было так много, что блеск ослеплял даже с такого расстояния. Голову, словно императорская корона, венчала крохотная круглая шляпка с петушиными перьями, приколотыми массивной янтарной брошью.
Леди Элеонора едва ли заинтересовалась мной. Удостоив меня беглым осмотром, завершившимся не в мою пользу, она переключила свое внимание на тетю Гризельду. Ее, очевидно, привлекло то творческое безобразие на голове тетушки, которое гордо именовалось шляпой. И хотя на лице леди Элеоноры не отразилось никаких чувств, я была уверена, что она осталась неравнодушна к широкополому чудовищу. И не удивительно, что уже в следующий миг обе женщины обменялись оценивающими взглядами.
Графа Китчестера нигде не было. Но перед камином стояло еще одно высокое кресло, развернутое к нам спинкой, и меня не оставляло навязчивое подозрение, что старик находится именно в нем, по каким-то причинам оттягивая нашу с ним встречу. Я невольно сверлила глазами кресло, и непонятное беспокойство все больше овладевало мной.
— Добро пожаловать в замок Китчестер, Найтингейл! — в напряженной тишине слабый голос Эллен прозвучал неожиданно громко. — Я узнала тебя сразу. Ты так похожа на Эдварда.
Все, кроме ее мужа, повернулись к ней, единственной, кто посмел прервать затянувшееся молчание.
— Я — Эллен Уолтер, кузина твоего отца. А это мой муж Мэтью. Мы рады, что ты наконец-то...
— Достаточно, Эллен! — властно прервала ее леди Элеонора. — Уверена, мисс Сноу уже оценила твое гостеприимство.
Миссис Уолтер побледнела еще сильнее, чем была и, пытаясь скрыть неловкость, закашлялась в батистовый платочек. Ее мать брезгливо поморщилась, словно звук кашля вызывал в ней отвращение, и обратилась к тете Гризельде, демонстративно проигнорировав меня.
— Мисс Уилоуби, полагаю, вы хорошо доехали? Мы редко принимаем гостей, и еще реже отправляем за ними экипаж.
Это был явный намек на наше стесненное положение, и если леди Элеонора хотела смутить этим тетушку, то не достигла своей цели. Тетя очень любезно ответила, что кучер, как и следует путному слуге, безупречно выполнил свои обязанности, и что многие могли бы поучиться у него хорошим манерам. Судя по красным гневным пятнам, появившимся на щеках леди Редлифф, этот намек имел гораздо больший успех. Элеонора поняла, что в лице мисс Уилоуби встретила сильного противника, и в ответ лишь едва кивнула, переводя взгляд на стоявшее спинкой к нам кресло. Она будто укоризненно смотрела на кого-то, и у меня все больше крепло подозрение, что там действительно сидит старый граф. Когда же леди Редлифф осуждающе заговорила, обращаясь к креслу, в этом не осталось никаких сомнений.
— Лемуэл Эдвард Вильм Сноу, восемнадцатый граф Китчестер! Отчего же вы не торопитесь продемонстрировать гостям хорошие манеры и, как подобает, встретить свою внучку? Мы все в большом замешательстве. Ведь это ваши гости!
— Я трушу, как нашкодивший мальчишка! — услышала я хорошо знакомый каркающий голос, эхом разнесшийся по залу.
От неожиданности у меня подогнулись колени, и я схватилась за тетушку, чтобы не упасть. Она озадачено спросила, в чем дело. Но я была слишком потрясена, чтобы отвечать. Да и вряд ли смогла бы выдать что-нибудь внятное.
— ...Прячусь и тяну время, боясь услышать обвинительный приговор за свою проделку, — тем временем грохотал голос. — И надеюсь, что баловство не обернется мне наказанием...
Я видела, что никто не понимает о чем разглагольствует маленький старик, появившийся из-за кресла. Он был в синем вельветовом сюртуке и таких же штанах, зеленой рубашке и с шелковым красным платком, повязанным на тощей шее кривым узлом. В этой одежде старик выглядел еще смешнее, чем в привычном зеленом сюртуке, и напоминал одряхлевшего линялого попугая. Но ни в его глазах, ни в глазах окружающих не было ни тени смеха. Прежде озорное морщинистое личико старика сейчас было сурово и надменно. Мы, не мигая, уставились друг на друга, и мне показалась, что прошла целая вечность, прежде чем я смогла заговорить.
— Вы любите дурачить людей, мистер Лемуэл, и уверяю вас, в этом вы настоящий гений!
Я слишком негодовала, чтобы помнить о собравшихся в зале людях. Поэтому, слегка растерялась, когда тетя и леди Элеонора почти одновременно воскликнули:
— Вы знакомы?
Но ни я, ни граф не ответили им. Зато это вмешательство охладило меня. Все-таки я считала себя достаточно разумным человеком, чтобы устраивать безобразные скандалы. Опомнившись, я взяла себя в руки и уже достаточно спокойно обратилась к старику.
— Зачем вы сделали это?
Старик выразительно глянул на меня.
— Ты хотела все узнать! А я захотел доставить себе удовольствие и рассказать тебе обо всем.
— Вы все разыграли как по нотам. Теперь я понимаю, почему вы не хотели торопиться с рассказом о графе Китчестере и предлагали оставить его на десерт. Ну что ж "десерт" получился весьма эффектным и, надо сказать, поучительным.
— Нет, это не десерт, Найтингейл. Я обещал, что ты узнаешь все о графе, но я не могу выполнить это, будучи мистером Лемуэлом.
— Тогда почему вам просто не признаться? Зачем нужен был этот спектакль?... Ах, ну да, понимаю, вы нашли способ развлечься. Ваша жизнь слишком пуста и слишком скучна, чтобы пренебрегать таким подарком судьбы!
Граф хмыкнул и лукаво сощурился, в один миг, превратившись в того забавного старичка, которого я уже успела полюбить.
— Я знаю, тебе тяжело сейчас принять все случившееся. Мне многое надо объяснить тебе, чтобы ты поняла и... возможно... простила меня. Но я уповаю на завтрашнюю встречу...
— Завтрашнюю встречу? — переспросила я с сарказмом. — Вы думаете, что она состоится?
— Это тебе решать. Ты слишком любопытна, чтобы остановиться в шаге от самого интересного.
Я не успела ничего сказать. От стола раздалось звонкое хлопанье, и насмешливый женский голос произнес:
— Браво! Браво! — Джессика сделала еще пару хлопков, продемонстрировав изящные белые руки с длинными пальцами. — Никогда не думала, что семейные сцены могут быть такими захватывающими! Прямо шекспировские страсти! Я жадно ловила каждое слово.
— А вы впечатлительны! — сообщила ей тетя Гризельда. — Разве это модно в наше время?
— Хватит сорить словами! — леди Рэдлифф позвонила в серебряный колокольчик, стоявший на низком столике у ее кресла, и без чьей-либо помощи величественно поднялась. — Из-за твоих нелепых эскапад, Лемуэл, обед задержали на десять минут.
В зал вошла дородная женщина в несвежем фартуке и штопаном чепце.
— Подавайте обед, миссис Гривз, — велела Элеонора и после того, как женщина вышла, обратилась к графу. — Вспомни же о манерах! Ты не представил нас своим гостям!
После должного знакомства и перечисления имен, мы прошли к столу и стали рассаживаться.
— Ты должна сесть рядом со мной! — заявил граф Китчестер. Он отодвинул стул, спинка которого была вровень с подбородком старика, и галантно склонился, почти скрывшись за ним. Я подумала, что почтенный возраст никак не сказался на его актерских способностях. Рассерженная на него, я все же не смогла удержаться от улыбки. Он заметил это и озорно подмигнул мне. И в этот миг я поняла — несмотря на горькую обиду, я чрезвычайно рада, что моим дедом оказался этот необыкновенный старик.
Нетвердо держась на ногах, полковник Редлифф предпочел занять тот стул, на который он все это время опирался. И таким образом оказался один на другом конце стола. А мистер Уолтер, увлеченный своей музой, и не заметил, когда прозвучало приглашение к столу. После нескольких негромких окликов жены, мужчина вышел из поэтического транса и растерянно огляделся вокруг, соображая, где находится.
Леди Элеонора расположилась слева от графа, и во время обеда, когда бы я ни подняла глаза, я ловила на себе ее внимательный взгляд. Тетя села рядом со мной.
Наконец, миссис Гривз и сопровождавшая ее служанка разлили на первое суп, горячий и душистый, но я была слишком взволнована и не почувствовала вкуса.
— Так вот какая твоя внучка, Лемуэл, — произнесла Элеонора, нарушив тишину.
— Она вся в Китчестеров! — заметил старик, и мне показалось, что я услышала нотки гордости.
— Она похожа на своего отца, не правда ли, Эллен?
— Да, такая же высокая.
Граф раздраженно схватил салфетку и с силой вытер губы.
— Внешне, Нора! Только внешне... У нее есть ум и характер. Она не чета нынешним безмозглым девицам.
— Ведь ее зовут Найтингейл? Какое нелепое имя.
Мне не нравилось, что обо мне говорят так, будто меня здесь нет. Сердце мое учащенно забилось, несмотря на всю решимость не поддаваться больше гневным эмоциям. Я произнесла тоном, которому попыталась придать и надменность, и дерзость:
— Я сама могу ответить на все вопросы о себе. И если вас что-то интересует, леди Редлифф, вы можете без стеснения обращаться прямо ко мне.
Дед поднял свои щетинистые брови и победно взглянул на сестру, мол, вот тебе и доказательство. Она же, не привыкшая к внезапным атакам, изменилась в лице, но тут же взяла себя в руки, обретя прежнее хладнокровие.
— Хорошо, я буду иметь это ввиду, мисс Найтингейл Сноу, — кивнула она.
Я же почувствовала себя победительницей из-за того, что заставила ее отказаться от этой оскорбительной манеры говорить через мою голову. И продолжила:
— Да, меня зовут Найтингейл! И я не вижу в своем имени ничего нелепого. Уверена, зваться соловьем также достойно, как и иметь фамилию Снег.
Старый граф разразился громким хохотом. Но тут впервые заговорила Жаннин.
— Как восхитительно сказано! — у нее был глубокий голос и сильный французский акцент. — Обычные имена слишком скучны и даже безлики. Джейн, Молли, Бетти, Мэри... женщина с таким именем вряд ли вызовет у мужчины полет фантазии, даже если будет совершенна, как богиня. Когда-то и у меня было оригинальное имя! Конечно же, сценическое...Но говорили, что оно мне чрезвычайно подходит.
— И что же это за имя? — спросила Эллен.
— Дезире! Оно означает "желанная".
Леди Редлифф прервала ее и уничижительно заявила:
— Сейчас тебя уже ничто не спасет... Даже самое оригинальное имя!
Не дожидаясь ответа, она обернулась к своей дочери.
— Эллен, ты можешь хотя бы за столом не сидеть с таким кислым лицом!
— Боюсь, что ничего не могу поделать, мама.
— Твой умирающий вид вконец испортил нам аппетит.
Женщина вздрогнула, и нечаянно пролила немного вина на стол. Леди Элеонора брезгливо поджала губы.
— Извините, мне надо было остаться в своей комнате, — торопливо пробормотала миссис Уолтер, бледнея. — Когда у меня мигрени я страшно рассеяна. Обычно я не спускаюсь к столу.
— У тебя всегда мигрени!
Дед, похоже, наслаждался происходящим. Щурясь от удовольствия, он поглощал жареную утку, которую подали вслед за супом, и, запивая ее вином, со смаком причмокивал. Но при этом бросал на всех нас такие хитрые взгляды, что у меня возникло чувство, будто бы старик подстроил нам какую-то весьма эффектную шутку.
— Как вам наше осиное гнездо? — возвысив голос, весело спросил он, обращаясь к моей тете.
Тетушка, по-видимому, решила отвлечь леди Редлифф от язвительных нападок на дочь.
— Чер-р-ртовски интригует! — раскатисто воскликнула она и мило улыбнулась, заметив расширившиеся глаза Элеоноры.
— Приятно, что хоть кто-то находит этот дом занимательным, — холодно ответила та, а затем обернулась ко мне. — Милочка, я наблюдала за тобой и, надо сказать, ты весьма самостоятельная особа. Удивительно, как у таких слабовольных родителей выросла такая независимая дочь.
В этот момент ее нос чуть скривился, что свидетельствовало о презрении к обоим моим родителям и, соответственно, к их отпрыску, то есть ко мне.
