Трудная профессия: Смерть

А третий день будет самым сложным физически и здесь мне не помешает помощь более опытной и сильной Луззаремии. Кроме того, Луз нужно время, что бы придти в себя, я еще питала слабую надежду, что она возьмет на себя заботы старшей. Конечно, ее напугала свалившаяся ответственность, резко изменившийся ход жизни. В каком-то смысле мне было проще с этим справиться, я уже привыкла, что на мою голову сыплются проблемы и беды, большей частью моими же руками созданные.

Луззаремия устроена иначе. Она никогда не доставляла проблем наставнице, аккуратно выполняла все ее распоряжения, примерно училась, сразу после института устроилась на работу. Мы и конфликтовать-то с ней начали только в последнее время, причем она лишь прямо высказывала свое неодобрение и неприязнь, а собственно начинала скандалы неизменно я. Лузза, безусловно, не была существом без собственного мнения, но она не любила что-то решать. Она всегда и во всем была великолепным исполнителем, способным и ответственным. А сейчас нам нужен не исполнитель...

Время.

Я встала с кровати, надела свой балахон и перенеслась в гостиную. Это послужило сигналом Каттер, которая тоже появилась уже в балахоне. Мы приняли свой истинный облик. Начались первые сутки дежурства.

Мне раньше не доводилось задумываться о роли наставницы или старшей в дежурствах. Наставница распределяла работу по разному, теперь мне следовало понять, какая в этом была логика, если была. Иногда она следила за всем процессом, непосредственно указывая, к кому из умирающих каждой из нас перемещаться. В такие дни она же распоряжалась, когда и кто будет отдыхать, сколько времени на это потратит. В иные дни она обозначала общие моменты, и далее не вмешивалась в нашу работу. Бывали ситуации, когда она просто назначала в паре старшую и на этом ее руководство заканчивалось. Какие цели она преследовала в каждом из случаев?

Первые три часа мы работали парой, я наблюдала за Каттеремией, за ее действиями и реакциями. Не так-то просто эти реакции понять, когда Каттер представляет собой скелет в балахоне, как и я. А у скелетов ни тебе выражения лица, ни тебе дыхания и сердцебиения... — пойди, пойми, что у нее сейчас на уме. В какой-то момент я, тем не менее, обратила внимание, что ее движения стали резче, она реже смотрит в мою сторону и теребит костлявыми пальцами балахон. Я поняла, что она устала, тем более что последний случай выдался тяжелым — перевернувшийся школьный автобус.

— Каттер, тебе пора отдохнуть. У тебя есть час, — сказала я в манере наставницы.

Даже истинный облик не скрывает ее облегчения. Жаль, мне это сейчас недоступно. Я следую на новое место скорби и склоняюсь над очередным несчастным. Проходит час, волна смертей затихает. Знаю, что это возобновится, но сейчас у меня есть немного времени для отдыха. Я переношусь домой, на кухню, где сидит Каттеремия в своем человеческом облике.

— Я готова продолжить работу.

— Ее пока нет. Но тебе придется наблюдать.

Каттер кивает, ее плоть исчезает. Теперь я могу ненадолго принять человеческий облик и выпить кофе. Через полчаса я снова возвращаюсь к истинному обличию, работа продолжается.

Наступает утро, за ним день. Я снова отпускаю Каттеремию, что бы она пообедала и отдохнула. Сама продолжаю работать, не планируя прерываться, но в какой-то момент вдруг понимаю, что так сделаю хуже всем. Если я хочу продержаться трое суток, я должна отдыхать и восстанавливать силы. Отправляюсь домой и договариваюсь с Каттеремией, что следующий час работать будет только она. Принимаю человеческий облик, неторопливо обедаю. Затем снова возвращаюсь к работе.

Вечером возвращаются Луззаремия и Танремия. Танре уходит наверх, сегодня она свободна. Лузза отводит глаза, робко предлагает на время сменить меня. Но с моей точки зрения это плохая идея, у нас с Каттер все идет пока гладко, я вполне справляюсь физически. Не стоит подвергать процесс лишним испытаниям.

— Может, позднее, — говорю я Луззе, она с облегчением переводит дух.

Пока Каттер дежурит, я расспрашиваю соучениц, как дела в больнице: сегодня я туда не попала, не попаду еще пару дней. Но у них новостей нет, все без изменений. Возвращается Каттеремия, мы снова некоторое время работаем в паре. На одном из мест происшествия внезапно появляется знакомая мне старшая.

— Сейчас освобожусь, — коротко сообщаю ей, склоняясь к телу.

Выпив жизнь, подхожу к старшей.

— Я хочу с тобой поговорить, можешь оставить дежурство ненадолго? — устало киваю.

— Каттер!

— Да, старшая? — меня весь день внутренне передергивает от этого обращения.

— Мне необходимо отлучиться. Пока ты остаешься одна.

Мы переносимся на нашу кухню и принимаем истинный облик. Я предлагаю старшей кофе и заодно наливаю себе. Во время дежурств я нуждаюсь в горячем кофе, больше, чем в воздухе. Внутри меня холод и пустота, будто я выпиваю жизнь не из умирающих, а из самой себя.

— Как вы справляетесь? — в меня упирается изучающий взгляд.

— Пока нормально, но это только первый день, рано судить.

— Как ты решила проблему нехватки двух дежурных?

— Дежурю со всеми по очереди, три дня.

Брови старшей поползли вверх.

— Сразу три дня? Это слишком тяжело физически, плохая идея.

— Согласна, но как не распределяй, я в любом случае все эти три дня не отдохну. Не могу пустить все на самотек, не владею ситуацией. А так, по крайней мере, буду видеть ее изнутри, да и не вызову у соучениц резкого неприятия, как если бы заставила их дежурить больше по времени, чем они привыкли. Меня здесь без того не слишком любят.

— Самокритично. Как определяла, в каком порядке будут дежурить остальные? По их желанию, случайно или еще как?

Я объяснила свою логику.

— Звучит разумно. Думаю, с дежурством вы справитесь, но если что, ты знаешь, как меня найти. Что-то еще нужно?

— Да. Главная проблема после дежурства — никто из нас не умеет чувствовать детали жизненного баланса. Мне необходимо срочно научиться.

Старшая в задумчивости встала и подошла к окну. Наконец она сказала:

— Любая из нас способна чувствовать детали баланса, но этому обучают не всех. Случалось, что некоторые из нас использовали эти знания во вред.

— Вы опасаетесь, что пойду по их пути?

— Считаешь, я несправедлива к тебе?

— Нет, у Вас все основания так думать. Я уже причинила вред людям, — сглотнув, признала я. — Возможно, тогда стоит обучить Луззаремию? Наставница с ее слов собиралась этим заняться позднее.

— Но еще не занялась, значит, у нее были причины.

— Тогда что нам делать? — напрямую спросила я. — Я не рвусь к этим знаниям, если я могу ими снова навредить, меня это пугает. Но если возникнет дисбаланс и мы с этим не разберемся, то вред точно будет. Нам могут направить кого-то уже с нужными знаниями? Или за нас это будете делать Вы, другие старшие и наставницы? Да и с составом нужно что-то решать, следующее дежурство уже в сентябре, нет уверенности, что наставница и Джуремия будут снова в строю.

— Ты задаешь правильные вопросы, но у меня сейчас нет на них ответа. Во всяком случае ты должна знать, что тебе будет очень тяжело, но тебя никто не оставит с непосильными задачами одну, эти проблемы не только твои. Однако я не могу принять решение о твоем или еще чьем-либо обучении или перенаправлении, это делают только наставницы, учат тоже они. Те из них, кого я знаю, пока не могут этим заняться. Вероятно, пройдет еще неделя или даже две, прежде чем будут приняты нужные решения. В любом случае, если возникнет дисбаланс, то я эту проблему пока смогу решить, а с дежурством вы сейчас должны сами справиться.

— Кто из наставниц может принять решение?

— Не принципиально.

— Может, мне самой поискать? Как искала Вас?

— Что же... попробуй. Возможно, справишься быстрее моего.

— Подумаю над этим. А сейчас мне необходимо дать отдых Каттеремии.

— Хорошо. Я постараюсь еще наведаться к вам до конца дежурства. Кстати, мое имя Элиремия, Элеонора Иванова.

Старшая покинула наш дом, я в который раз уже за эти сутки приняла истинный облик и отправилась к следующему умирающему.

Первые сутки близились к концу. В конце дежурства Каттеремия дала мне два с половиной часа отдыха по моей просьбе. Ей самой они дались с трудом, а я не чувствовала после отдыха прилива сил, хотя знала, что мне это на пользу. Последний час мы дежурили снова вместе, потом я отправила Каттеримию отдыхать — свой долг она выполнила.

Настало время дежурства с Танремией. Эти сутки дались мне тяжелее. Во-первых, я никогда раньше не дежурила столько времени подряд, а ведь это был еще не конец. Во-вторых, меня измотало чувство ответственности и страх, что мы не справимся. В-третьих, Танре сама по себе была для меня более трудной напарницей.

В Каттер всегда было много человечности, со временем я перестала это замечать, уйдя с головой в свои проблемы, но сейчас отчетливо видела — все это в ней осталось. Стало не так очевидно на первый взгляд, но она по-прежнему была небезразлична к умирающим, их родным и близким, не считала людей существами ниже себя. Это было мне близко. Мне было проще понять, как она поведет себя в том или ином случае, что ее расстроит, что заставит нервничать.

С Танремией все было сложнее. Когда то я и с ней с удовольствием играла и на правах старшей ученицы рассказывала сказки. Но она в большей степени тянулась ко мне, подражая Катьке, чем сама по себе. Сейчас же она превратилась в совершенно чужого мне человека, я понятия не имела, что от нее ожидать.

После первого часа мое напряжение стало немного спадать. Во всяком случае, Танре не собиралась выяснять отношения на дежурстве, полностью подчиняясь моим распоряжениям. Правда, в отличие от Каттер, называла меня не старшей, а по имени. Тем не менее, день прошел достаточно спокойно, работа выполнялась, я тоже еще держалась. Лузза вечером отправилась к наставнице и Джуремии, узнать новости. В один из моментов возвратившись на кухню, я застала там Каттер в балахоне.

— Разреши мне заменить тебя на несколько часов, — попросила она.

— Ты только что отдежурила, тебе нужен отдых.

— Несколько часов выдержу.

Я решилась.

— Спасибо, Кать, это будет очень кстати. Если устанешь, сразу зови меня. Я постараюсь немного поспать. Каттер кивнула, приняла истинный облик и растворилась, перемещаясь в нужном направлении. Я обрела плоть, сделала себе кофе. Банка почти опустела, надо достать новую, где наставница их держит? Я никогда не была частым гостем в кухонных шкафах, в моем понимании продукты и готовая еда появлялись сами по себе. Опыт ведения домашнего хозяйства с Ариной, конечно, изменил мои представления, но вернувшись домой, я по-прежнему не занималась бытовыми проблемами.

Открыв один из шкафов, я обнаружила банку кофе, а за ней две бутылки — ликер и коньяк. Эх, не знала я раньше, что у наставницы здесь такие ценные запасы.... Вздохнув, я вынула банку с кофе, закрыла шкаф и поставила греться чайник. Мысли неизменно возвращались в шкаф. Всего несколько глотков и мне станет легче. Мышцы расслабятся, внутри станет тепло и приятно...

Я усмехнулась этим размышлениям, снова открыла шкаф, достала желанную бутылку и откупорила, на секунду принюхалась, а затем вылила содержимое в раковину. Так же поступила со второй бутылкой. Так оно надежнее, а если наставница, очнувшись, будет предъявлять претензии, я ей предъявлю встречные. За то, что бросила нас на произвол судьбы, а сама отдыхает в коме. Наставница... как же вас так угораздило?

Время, которое мне дала Каттеремия, позволило поесть и немного поспать. Раньше я не представляла себе, как можно заснуть во время дежурства — после-то обычно не могла заснуть, несмотря на усталость. Но сейчас стоило голове коснуться подушки, как я отключилась. Через два часа зазвонил будильник, выдергивая меня из сна. Все, хватит пользоваться самоотверженностью Каттер, нужно возвращаться к работе.

Я перенеслась к умирающему, оказавшись там именно в тот момент, когда над ним склонилась Каттеремия. Танре стояла в стороне, вцепившись в балахон.

— Каттер, спасибо большое, отдыхай. Танремия, тебе нужно отдохнуть, прими человеческий облик и поужинай. У тебя полтора часа времени. Достаточно? — она судорожно кивнула.

Через полтора часа Танремия вернулась, но явно еще не успела восстановиться. Я не так часто работала с ней в паре, но все же сегодня ее поведение достаточно сильно отличалось от обычного, чтобы делать выводы. Она нервничала, она устала. До самого конца дежурства я не рисковала оставлять ее работать одну.

Наконец начались последние сутки дежурства, в паре с Луззаремией. Две трети мы уже осилили... Мои надежды, что Лузза будет к этому моменту готова взять на себя ответственность старшей, рассыпались в пыль. Нет, этого я от нее не дождусь. Мне стоило больших усилий подавить вспыхнувшее внутри пламя раздражения на Луззу. Я сейчас не имею права рассориться с ней или с кем другим из нас!

Проходит час.

— Луззаремия, мне нужен отдых. Ты сможешь продержаться одна три часа?

— Да.

— Если возникнут сомнения или проблемы, зови меня.

Я переместилась домой, приняла человеческий облик и рухнула на кушетку в кухне. Кушетка совершенно не приспособлена для сна, но сейчас мне все равно — за прошедшие двое суток я спала от силы пять часов в сумме, и все урывками. Я отключаюсь, едва найдя в себе силы поставить будильник.

Луззаремия честно дежурила все это время одна, вернувшись, я отпустила ее на час отдохнуть, затем мы продолжили работу вместе. Да, Луз, тебе придется тяжелее, чем Каттер или Танре. У меня уже не осталось сил, я держусь только на чувстве долга. Если не хочешь, что бы я упала без чувств и оставила все на тебя, сними с меня хотя бы часть работы! Хотя бы все время будь со мной в паре.

Ей было тяжело, но я была не намерена давать послабления. Признаться, я все же была на нее зла и невольно проявляла это сейчас. Вечером она сдалась сама.

— Ксюаремия...

— Да?

— Мне нужен отдых.

— Нам осталось всего два часа до конца дежурства. Потерпи, — моя усталость находит выход в раздражении на Луз.

— Ты не должна так...

— Не рассказывай мне, что я должна! — взрываюсь я.

— Не могу больше, прости... — Лузза переносится в дом, я следую за ней.

На кухне она моментально принимает свой человеческий облик. Я в свою очередь не могу сделать то же самое, кому-то нужно продолжать отслеживать умирающих. Луззаремии, впрочем, сейчас больше бы пошел истинный облик — она бледная, лоб покрыт испариной, ее всю трясет.

— Ксюаремия, прости. Я не могу. Я не могу. Не могу... — повторяет она, как заезженная пластинка, умоляюще глядя на меня.

На кухне появляется Танремия.

— Танре! Мне нужна твоя помощь. Я тоже должна принять человеческий облик, последи недолго. Если что, зови меня, — резко распоряжаюсь я.

Танремия колеблется, но если она сейчас скажет хоть слово против, я разорву ее на части. Я слишком устала, что бы кого-то уговаривать и убеждать. Видимо, Танре понимает это по моему тону, потому что дает мне возможность ненадолго обрести плоть.