Симбиоз

— Почему именно её, а не кого-то ещё? Ты говорил, есть ещё двое, — пробормотала я. После слов Сургута я чувствовала себя совсем уж дурой, но успокоиться всё равно не получалось.

— И двое есть. И ещё несколько миллиардов обитателей этой планеты, — медленно кивнул он, испытующе глядя на меня. — Почему ты уверена, что кто-то ещё испытывает желание с вами возиться?

— А мы вам не навязывались, — обиженно проговорила я и вздрогнула, когда мужчина резко поднялся с места. Даже слегка вжала голову в плечи, будто всерьёз ожидала, что он попытается меня придушить. Но Сур подошёл к столу, положил ладонь на куб системы доставки. Через несколько мгновений в его руке оказался стакан с местным компотом и что-то маленькое, со своего места я не видела. Потом мужчина обогнул стол, приблизился и с тем же каменным лицом опустился на одно колено рядом с низким креслом, чтобы оказаться на одном уровне со мной. Молча протянул на ладони маленький желтовато-белый шарик.

— Что это? — настороженно уточнила я.

— Это? Это нервно-паралитический яд животного происхождения. Безболезненная смерть в течение трёх-пяти секунд.

— Ты... — испуганно выдохнула я, прикрыв ладонью рот и пытаясь вжаться поглубже в кресло, хотя пичкать меня насильно Сур как будто не собирался.

— Ты недовольна, что вас спасли без вашего ведома и не спросив согласия, — спокойно продолжил он, не двигаясь с места. — Я предлагаю тебе осознанный выбор.

— Но... — я запнулась, но всё-таки попыталась протестовать: — Откуда мы можем знать, что действительно были в опасности?

— Не можете, — кивнул он. — А если бы мы вас предупредили и всё рассказали, вы бы поверили? И послушались? И согласились бы добровольно? На непонятно что, предложенное странными существами с другой планеты?

— Ну... нет, — выдохнула я, переводя затравленный взгляд с серьёзного лица мужчины на желтоватый шарик на ладони.

— Вот именно. Но было бы впустую потрачено много сил, времени и нервов. А теперь придумай хотя бы один внятный мотив, заставляющий меня лгать и объясняющий, зачем вы могли нам понадобиться. Молчишь? — понимающе хмыкнул он через несколько секунд. Не думаю, что он подслушивал наш с Василичем разговор. Скорее, просто мысли сошлись... — Тебе бесполезно показывать тех людей, от чьей участи мы вас спасли. Ты решишь, что это мы довели их до такого состояния.

— А что с ними? — осторожно уточнила я. Сур пару секунд внимательно меня разглядывал, потом ответил.

— Пятеро из семнадцати не пережили дорогу. Из оставшихся половина умрут. Точнее, двое уже мертвы, четверо на грани. Ну, так что ты выбираешь? — он кивнул на свою ладонь, я решительно затрясла головой. Нет уж, этот вопрос я обдумала ещё вчера! — Правильный выбор, — мужчина легко поднялся и двинулся к мусороприёмнику в углу, на ходу залпом осушив стакан. Жёлтая горошина, а следом — стакан вспыхнули голубоватым дымком в неглубокой воронке.

— И всё-таки, что это за паразиты? — прозвучал от двери спокойный голос дяди, заставивший меня вздрогнуть от неожиданности. Кажется, капитан стоял там достаточно давно и не находил нужным вмешаться раньше. Сур обернулся, смерил его долгим взглядом.

— Мазурам жизненно важен симбиоз с другими организмами, не только с человеком, — заговорил он размеренно, кажется, осторожно подбирая слова. Дядя, а вслед за ним Василич и Ванька вошли внутрь, только тёти не было видно. — Они питаются не только органическими отходами, но и... информационными. Да, они способны обойтись без последних, но в таком случае не развиваются и ведут полуживотный образ жизни. Когда они столкнулись с нашей цивилизацией, найти подходящий способ симбиотического существования удалось далеко не сразу. В процессе поисков произошла... накладка и появились существа, с которыми вы столкнулись на той планете, откуда мы вас эвакуировали. Слишком сильные были спровоцированы изменения, и появился новый вид. Информационно-энергетическая форма жизни, способная паразитировать на большинстве достаточно высокоразвитых существ, преимущественно — разумных. Основная масса была уничтожена, но существовала вероятность, что часть сумела выжить. На этот счёт была предусмотрена инструкция: выявить и по возможности уничтожить все свободные особи, носителей и потенциальных носителей — доставить на планету. Мы ответственны за появление этих существ, значит, нам и устранять последствия.

— И как вы их там ловили? — проявил любопытство Иван.

— На приманку, — поморщился Сур.

— Мне больше интересно, что эти паразиты делают? — подала голос тётя, как-то незаметно присоединившаяся к нашей компании.

— Если вкратце, их существование приводит к полному угнетению функций мозга носителя вплоть до полной атрофии.

— Но кто-то всё-таки выживет? — с надеждой уточнила она.

— Да, трое уже вполне пришли в себя, — кивнул Сур.

— А лечили вы их, надо думать, подселением симбионта?

— Иными путями мы неспособны взаимодействовать с этими существами, — мужчина развёл руками. — Те, кого мы довезли сюда, прошли через эту процедуру, но не всем она помогла.

— Но ведь мазуры со смертью носителя погибают, так? И отделить их нельзя? — хмуро уточнила я.

— Да, конечно, — кивнул он. — Но попытаться стоило.

Я понуро опустила взгляд. В последних словах, хоть это и был ответ на вопрос, чудился намёк на состоявшийся пару минут назад разговор.

Своей грубой прямолинейностью и этой сценой с ядом Сур выбил меня из колеи. Обида не прошла до конца, но переплавилась в иное качество. Почему-то было очень неприятно слышать, что моё поведение он считает детским, и сердилась я уже скорее на это, чем на собственно предпринятые меры. Значит, как целоваться — взрослая, а как...

На этом мысль останавливалась. А когда всё же удалось подтолкнуть её вперёд, я вдруг сообразила, что именно это меня и зацепило в его поступке больше всего. Не абстрактное предательство, — в конце концов, он же мне не родственник и не друг, чтобы подобное могло ранить, — и даже не появление в организме постороннего обитателя (тем более, при ближайшем рассмотрении мазур оказался совершенно безобидным существом). Задело, что Сур повёл себя со мной как с неразумным ребёнком, которому бесполезно что-то объяснять. И, похоже, своим дальнейшим поведением я только укрепила его в этом мнении.

Пока тётя обсуждала с Сургутом какие-то тонкости взаимодействия паразитов и симбионтов с человеческим организмом, непонятные простым смертным, я то и дело искоса поглядывала на мужчину и пыталась понять, а почему меня, собственно, так волнует отношение этого типа? Влюбиться-то в него я не могла за такой короткий срок!

А потом поняла и совсем загрустила. Сур до подозрений в клонировании был похож на пресловутого капитана из моих девичьих грёз. Строгий, решительный, собранный и невозмутимый. И, что характерно, в самом деле спас меня от опасности, разве что на руках не носил. Я же, получается, вместо того, чтобы покорить его умом, красотой и стойкостью к лишениям, закатываю истерики, предъявляю претензии и вообще веду себя не самым умным образом.

И хотелось бы отмахнуться расхожей фразой "так на моём месте было бы с каждым", но я и сама в неё не верила. Потому что первым попавшимся "каждым" был сидящий напротив Василич, и я отчётливо осознавала, что уж он-то психовать бы точно не стал. Может, только выругался бы грубо. И дядя был бы спокоен. А Ванька, боюсь, и вовсе обрадовался бы такому приключению. Даже странно, что он до сих пор не начал клянчить себе такого вот квартиранта. Разве что тётя Ада тоже обиделась и рассердилась бы, да только она как врач прекрасно понимает, что лечение часто бывает неприятным, и быстро взяла бы себя в руки.

— Алечка, ты спишь, родная? — ласково тронула меня за плечо героиня моих мыслей.

— А? — вздрогнув, я очнулась от задумчивости, обводя внимательным взглядом комнату. Кажется, все собрались уходить и ждали только меня. — Мы куда?

— Точно, спит, — хмыкнул Василич. — С учёными знакомиться! Наш профессор, оказывается, среди счастливчиков: мозг слишком крупный, съесть не успели.

— А Владычица? И пегас?! — опомнилась я.

— Какая Владычица? — растерянно нахмурившись, уточнил Сур.

— Дунивиэль, — пояснила я. — Такая молоденькая светловолосая девушка со странным разрезом глаз и острыми ушами. И у неё ещё лошадь летающая была!

— А, та. Увы, — он слегка качнул головой. — Всё начинается с помутнения рассудка, а органические изменения тела — последняя стадия, здесь ничто не способно помочь.

— Органические изменения? — переспросила я.

— Иногда подобное происходит: изменение внешнего вида некоторых органов. У человеческого тела богатый потенциал восстановления, самовосстановления и изменения. На последних стадиях заболевания воздействие паразита начинает искажать информационное поле носителя, а вслед за ним подстраивается и физическая оболочка, поскольку она вторична. Та девушка либо была наименее стойкой, либо заразилась первой: когда мы её нашли, спасать было уже некого, пустая оболочка.

По спине пробежал мерзкий холодок и я поёжилась, поборов желание подхватить под локоть дядю или Василича. Стало жутко и гадко; получается, мы смеялись и шутили над эльфийкой, а она в тот момент была уже почти мертва. Страшная ситуация: человек выглядит здоровым и даже довольным жизнью, и кажется, что всё хорошо, а на самом деле ему осталась всего пара дней.

С другой стороны, может, уж лучше так, чем долго мучиться? Она по крайней мере умерла счастливой, перед смертью почувствовав себя тем, кем, может, всю жизнь мечтала оказаться.

На этом фоне мои собственные тревоги и проблемы показались особенно мелкими и незначительными, стало стыдно за предъявляемые претензии. Вновь шевельнулось возмущение со своим последним аргументом "могли бы предупредить сразу", но запнулось о всё то же возражение "а мы бы поверили?". А если бы поверили, может, было бы ещё хуже. Страшно лететь в никуда, ожидая опасности снаружи; но куда страшнее прислушиваться к своему телу и ожидать подвоха от него.

К тому же, вряд ли они вообще могли нам что-то объяснить: Сур вон долго вспоминал, как звучат слова. Наверное, в том состоянии, в котором они находятся при перелётах, общаются и думают они образами, как мазуры. А, может, всегда думают именно так, раз живут в плотном контакте с этими существами с самого рождения.

— И всё-таки, куда лошадь-то делась? И откуда взялась? — вставил Ванька.

— Паразитами были заражены люди, ещё нескольких мы поймали на свободе. Никаких больных животных не было, — местный развёл руками. — Спросите у своих сородичей, может, они что-то помнят.

— Очень странно, — тётя озадаченно нахмурилась. — Если этим паразитам не обязательно кормиться от людей, они могут жить и на животных, то почему так мало пострадавших? А вторая база, вы её не находили?

— Вероятнее всего, паразиты попали на эту планету совсем недавно, — спокойно пояснил Сур. — Может быть, с каким-то случайным кораблём.

— С пиратами, — вставил Василич. — Или пираты его сбили.

— Вполне возможно. В любом случае, это должен был выяснить экипаж оставшегося там корабля.

— Надеюсь, с нашими они не подрались, — качнул головой дядя.

За разговором мы покинули "квартиру". Правда, лифт в этот раз поехал не вверх, а вниз; похоже, наша цель находилась в этой же "сосульке". Комната, куда мы прибыли, мало отличалась от той, которую мы покинули. Разве что цветовая гамма была тёплой, коричнево-оранжевой, а планировка и наполнение повторялись почти полностью.

Здесь находилось всего четверо человек, все — мужчины, двое из которых оказались нам знакомы: профессор и вчерашний Андрей Калинин. Атмосфера царила оживлённая и деловитая, стол был завален невесть откуда взявшимися бумагами, разнокалиберными обломками белого минерала и небольшими банками, в которых что-то шевелилось.

— Профессор! Живой! — весело присвистнул Василич, и Кузнецов вскинулся; видимо, он был единственным профессором среди присутствующих.

— Прошу прощения? — он удивлённо вскинул брови, озадаченно разглядывая нас.

— Они весьма смутно помнят события, сопровождавшие болезнь, — пояснил Сур, последним входя внутрь и оказываясь прямо у меня за спиной.

— Здравствуйте, — первым вспомнил правила приличия дядя. — Мы — экипаж "Лебедя", который вёз для вашей базы оборудование.

Тут уже опомнились все, и некоторое время было потрачено на знакомство и взаимные расшаркивания.

Молодой человек, мой ровесник или даже моложе, был представлен как младший научный сотрудник Вадим. Он имел очень серьёзный и подчёркнуто независимый вид, что при несолидно торчащих во все стороны русых вихрах выглядело скорее забавно, чем внушительно.

Завершал компанию темноволосый коротко стриженный мужчина крепкого телосложения с узким лицом, тонкими бескровными губами и злыми тёмными глубоко посаженными глазами. Вараксин Анатолий Егорович, "ответственный за всё, кроме науки", то есть — начиная со снабжения и заканчивая безопасностью. Этот тип производил странное впечатление: с одной стороны, был безусловно обаятельным и интересным мужчиной, привлекающим внимание, но, с другой, обаяние это было тёмным и жутковатым. Он, по-моему, производил ещё более тягостное впечатление, чем Сур с его каменной физиономией в первое наше знакомство, даром что разглядывал нас как будто вполне дружелюбно, и объяснить подобное впечатление было нечем.

— А вы, Алёна, стало быть, тоже вступили в контакт с этой прелюбопытнейшей формой жизни? — поинтересовался Антон Антонович (именно так представился нам профессор), разглядывая меня едва ли не с гастрономическим интересом.

— Это не я вступила, это меня вступили, — со вздохом возразила я, но вымучено улыбнулась и уточнила: — Но мы вроде бы нашли общий язык.

— То есть, вы, простите, тоже умудрились подцепить этого удивительного паразита?

— Кхм. Ну, вроде того, — кашлянула я, беспомощно покосившись сначала на штурмана, потом на Сургута, наблюдавшего за нашим общением молча. — А вас не смущает, что этот удивительный паразит угробил всю вашу экспедицию и чуть не убил вас? — всё-таки не выдержала я. Профессор улыбнулся ласково-ласково, как будто это я показала себя больной на голову, а не он, и ответил.

— Разумеется, я скорблю о своих погибших коллегах, но видите ли, Алёнушка, в чём дело. Срок жизни человеческого существа ничтожен, и каждый из нас не так важен. С точки зрения биологии важно выживание популяции, а не индивида. Наш печальный опыт в конечном итоге послужит человечеству: мы столкнулись с неизвестной опасностью, сумели выжить и, надеюсь, поспособствовать передаче информации о новой угрозе людям. Я бы и сам с радостью отдал свою жизнь, если бы знал, что это поможет моей Земле. Мы не можем вернуть к жизни умерших, но утешает, что умерли они не напрасно. Во всяком случае, меня бы это на их месте утешало гораздо больше, чем плач и грусть оставшихся, — философски заключил он, а я пристыженно замолчала, почувствовав себя конченной эгоисткой. Под таким углом я на произошедшие события не смотрела.