Часть десятая Дневник Тринадцатого Императора

..............

Кажется, я не учёл одной особенности Малого Приоратского дворца. Моя спальня расположена рядом с кабинетом, так удобней, да и время экономится, но имеется один недостаток — в ночной тиши слышны телефонные звонки, правда Е.И.В. очень редко кто-то осмеливаются звонить в неурочное время.

На тебе! Сквозь сладкие объятия Морфея слышу зуммер аппарата, но это явно не телефон. Лёгкий рокот приводного двигателя сменяет стакатто буквопечати. Это телетайп, (в Европе с её "детскими" расстояниями уже везде телефоны), значит, вышли издалёка. Депешу примет дежурный адъютант, можно не открывать глаз, но сна уже нет....

Набрасываю халат, выхожу в приёмную. Михаил вытягивается в струнку. В полголоса даю команду "вольно".

— Вольно, Михаил, вольно. Люди уже отдыхают. Что тут у нас? Кому не спится?

— Ваше Величество, это из Тегерана вышли на связь Бакулин с Ломакиным, я принял телетайпограмму, но абоненты ещё на связи.

— Который сейчас час?

— Четверть первого, Ваше Величество. В новых сутках ваш позывной "Лидер".

— Хороший позывной, мне нравится. Раз я уже встал, пообщаемся с посланником.

Подхожу к аппарату и бодро отстукиваю ключевую фразу "Лидер у аппарата". Что-то мне сообщат наши посланцы из далёкой Персии. Возможно, успехи Копытова при обороне базы на острове Кешм вскружили голову наши соседям. Сейчас узнаем, какие мысли их посетили. На бумажной ленте появляются слова, складывающиеся в предложения.

— Доброй ночи. Слушаю вас, Фёдор Абрамович.

— Ваше Императорское Величество, Бога ради, извините за поздний звонок. Буквально четверть часа назад мы с садр-азамом Мирзу Хусейн-ханом закончили доверительную беседу по поводу событий в Ормузском проливе в свете поручения данного ему персидским шахом Насер-аль-Эддином.

Я тут же вспомнил, как мы с шахом катались по Гатчине в автомобиле и как представителю династии Каджаров понравилось "ездить с ветерком". Совсем недавно это было, где-то у меня в столе есть его фото, вот, кстати, и оно.

— Интересно. Чего желает уважаемый шах, что его беспокоит?

— Ваше Императорское Величество, шах и его окружение сначала очень сильно нервничали при появлении британского флота в Аденском заливе. Боялись повторения событий 1 ноября 1856 года, когда Британская империя объявила Ирану войну.

— Это нормальная человеческая реакция на угрозу.

— Совершенно с вами согласен, но после блестящих побед нашего воинства, взрывов и гибели нескольких британских кораблей они возжелали присоединиться к победителю и принять участие в предстоящих баталиях. Завтра поутру состоится совет ближнего круга, по его результатам планируется отправка срочной депеши шаха Насер-аль-Эддина вам, Ваше Величество.

— Хорошо, спасибо! Что по этому поводу думает полковник Ломакин? Он, вероятно, рядом с вами?

— Да, он рядом со мной у аппарата, Ваше Императорское Величество.

Мне даже показалось, что я услыхал звяканье сабли (хотя вряд ли телетайп на такое способен), это командир казачьей сотни личной охраны шахиншаха полковник Николай Павлович Ломакин принял эстафету "разговора".

— Николай Павлович, что вы думаете по поводу этих "дёрганий"?

— Ваше Императорское Величество, я не политик, а солдат. Скажу прямо, сегодня армия шаха ещё слаба, британцы без труда перемелют её в "труху" как и пятнадцать лет назад. Кроме того, среди военных широко распространены коррупция, взятки, воровство и другие злоупотребления. Войска шаха не боеспособны! Они будут только обузой!

— Господа, совершенно с вами согласен, что сейчас использовать для боёв с англичанами войска шаха не целесообразно. Буду рекомендовать Насер-аль-Эддину применять их для сбора пленных, чтобы использовать на строительстве железной дороги Астара — Тегеран.

Как я понял, Ломакин дал хотя и неприятную, но исчерпывающую информацию по вооружённым силам шаха и больше ему уже нечего добавить. Меняю тональность и бодренько постукивая по клавишам сообщаю посланнику нашу царскую волю на вероятную завтрашнюю встречу с шахиншахом.

— От открытого участия в боевых операциях против Британии Насер-аль-Эддина отговаривать всеми доступными способами!!!

Специально подчёркиваю эту строку. Наколачивая целый ряд тире. Конец строки, возврат каретки и продолжаю.

— Рекомендовать исключительно негласные действия против британских компаний и служащих в стиле борьбы с наследием бабизма. Желательно использовать те же методы, что и для подавления их восстаний.

Смотрю текст. Не очень ли я крут? По-моему, нормально. Ладно, добавим пряник.

— Если разговор зайдёт о британских судах, выбросившихся на персидский берег, то мы не будем на них претендовать при условии, что те корабли, которые удастся восстановить, будут совершать рейсы по Персидскому заливу в составе нашего НОВОГО (выделяю подчёркиванием "нового") совместного пароходства. Можете заранее обговорить с садр-азамом его устав. Благодарю вас, господа. Спокойной ночи!

Сообщать посланнику, а тем более полковнику об идее создания Российско-Персидского банка по аналогии с событиями в той истории, пока рановато.

Отрываю ленту с текстом нашей полуночной беседы, вручаю её адъютанту со словами: подшей, пожалуйста, в папку "Персия".

Желаю Михаилу спокойного дежурства и уже окончательно отправляюсь спать. Телетайпный аппарат также, похоже, завершает беседу. На бумаге проявляются бессмысленные пространные слова и выражения, превращающиеся в уверения в уважении, в почтении и.т.д., и.т.п. словесную шелуху.

Прелюдия к "Большой драке" в проливе

На макушке прибрежной скалы у самого мыса Джаск, недалеко от места, где по диспозиции был оборудован наблюдательный пост катерников, собрались три молодых человека в странной морской форме. Если бы не её непременный атрибут — тельняшки, то их можно было бы принять и за авиаторов.

— Николай, дай ка я ещё раз гляну.

— Да, Иван, пожалуйста, посмотри, только думаю, кроме многочисленных дымов что-то конкретное мы сможем рассмотреть не ранее чем часа через четыре. Далеко ещё за горизонтом наши недруги.

— Господа, а чем займёмся в ближайшие часы?

Это самый молодой из троицы, Николай Греве, только, только получивший звёздочку на погон с одним просветом, но уже показавший на учениях, что его катер ни в чём не уступал катерам старших товарищей.

— Я бы, пожалуй, поспал пару — тройку часов, ночью-то нам, похоже, не до того будет.

— Согласен с Измаилом, атаковать супостатов поздненько придётся, когда все нормальные люди уже спят. Да и запас по сну в пару часов никогда не помешает.

Спустившись со скалы вниз на свои маленькие кораблики-близнецы, не имеющие собственных имён, а различаемые только по бортовым номерам и дав команду вахтенному разбудить через три часа, лейтенанты Лебедев и Зацаренный быстро заснули. А самый младший лейтенант, Николай Греве, ещё долго ворочался, прежде чем отойти в царство Морфея....

— Ну и здоров ты спать.

— Что, время уже вышло?

— А ты на солнышко посмотри, оно уже тоже скоро почивать отправится.

— А и правда, скоро закат. Теперь, пожалуй, мы сможем наших долгожданных "гостей" детально рассмотреть....

Оставив своих ведомых (так называли командиров ТК с чётными номерами) присматривать за "хозяйством", наша троица взлетела наверх, даже не запыхавшись. Пригнувшись, как будто с такого расстояния их могли заметить враги, молодые командиры подошли к НП.

— Ваше благородие, насчитали более четырёх десятков кораблей, точнее определиться не можем, силуэты створятся.

— Хорошо, спасибо. Дай — ка я сам гляну.

Зацаренный долго и внимательно рассматривал неприятеля, похоже, пересчитывая вымпела, но потом, видимо, сбился со счёта и отошёл от стереотрубы.

— Господа, думаю, через два, два с половиной часа британская эскадра будет на траверзе Джаска.

— Согласен, Измаил Максимович. Даже при эскадренной скорости в восемь узлов они на закате будут здесь.

— Ну, что же, тем хуже для них. В темноте можно будет подскочить поближе, тогда и вероятность промаха меньше будет.

— Так — то оно так, но новолуние только третьего дня было, а при тоненьком серпике много не разглядишь.

— Так и супостаты бортовые огни зажгут, иначе столкновений не избежать.

— Господа, на учениях у Кипра я видел, как с аэропланов световые бомбы сбрасывали. Летит она недолго, минуты три-четыре, но светит знатно, а этого времени нам вполне должно хватить для атаки.

— Пожалуй, Николай прав, надо связаться с Кречетом и попросить его устроить прощальную иллюминацию британцам.

— ...........

Сказано — сделано! И вот уже невидимый в ночном небе летит Алексей Иванович на своём аэроплане по зову друзей в сторону Джаска, только теперь вместо грозной торпеды в бомбовом отсеке на специальных захватах расположились почти театральные причиндалы.

— Николай, сколько до цели?

— По моим расчетам — три минуты полёта и мы у цели.

— Свяжись с Зацарённым, скажи, что мы на подходе.

— Думаю, они уже знают, Алексей. Наши проблесковые огни должны быть видны.

— Видны не видны, а предупредить загодя никогда не помешает. Самое главное, нам надо с ними всё синхронно исполнить.

— "Москит один", я "Кречет", приём.

— Вижу тебя, Алексей Иванович. Мы уже сбросили маскировочные сети и вышли из укрытия всей шестёркой. Идём строем фронта, цели разобраны. Ты подсветку дай кабельтовых в трёх — четырёх с противного борта.

— Понял тебя, "Москит один", только как я определюсь, кого вы на закуску выбрали?

— Ну, тогда просто повесь свои "люстры" вблизи эскадры, но со стороны Омана, а мы уж сами тут разберёмся.

— Заказ принят — дать подсветку эскадры со стороны Омана. "Москит один", желаю удачи.

— Спасибо, и вам того же.

Через минуту в футуристическом полумраке кабины торпедоносца, освещённой только зеленоватой подсветкой приборов, раздалась команда:

— Николай, мы на боевом, к сбросу приготовиться.

— Есть на боевом, к сбросу готов.

— Сброс!

— Есть сброс!

Из чрева аэроплана с четырёх секундным интервалом выскользнули один за другим три стальных тонкостенных цилиндра. Сначала они пытались лететь параллельно своему носителю, но сила притяжения потащила их вниз и когда они достигли высоты полторы тысячи метров, отработали дистанционные трубки с капсюлем-воспламенителем и вышибные заряды выбросили наружу пиротехнический факел и парашют.

Красивое это зрелище, как будто три яркие звезды появились на небосклоне, причём не тусклые голубенькие точки в бескрайнем космосе, а сияющие грозным небесным огнём ярчайшие факелы. Их ослепительный блеск, да ещё отражённые куполами парашютов световые потоки, как гигантские прожектора осветили стоящую на якорях массу кораблей и корабликов.

Вот только рукотворные звёздочки светят недолго, три — четыре минуты — и нет их....

— "Кречет", спасибо, хороша подсветка.

— Не за что, Измаил! Через восемь минут после разворота повторю.

Когда торпедоносец развернулся и лёг на обратный курс у Алексея Ивановича на мгновенье возникло сомнение в необходимости сброса ещё одного трио САБов. Внизу было достаточно светло от полудюжины больших плавучих костров, из которых нет — нет, да выстреливали длинные языки пламени, а иногда взлетали какие-то тёмные тени, не поддающиеся идентификации.

— Николай, мы на боевом, к сбросу приготовиться.

— Есть на боевом, к сбросу готов.

— Сброс!

— Есть сброс!

Снова в ночном небе три ярких огненных шара, приковавших к себе всеобщее внимание. Атакующие катера никто не видит, ещё несколько мгновений и "москиты", до конца не израсходовавшие свой боезапас, добавляют к этому небесному фейерверку несколько плавучих костров.

— Шикарная иллюминация, Николай! Не пропусти!!!!

— Уже снимаю. Жаль только, кроме кострищ на воде ничего другого не рассмотреть будет.

— Ничего, думаю, для подсчёта потерь и этого вполне хватит.

После того как прекратились щелчки и жужжание камеры, последовала рутинная команда:

— Штурман, не заснул любуясь?

— Никак нет, ваше благородие!

В тон своему командиру ответствовал Николай.

— Определись, пока есть возможность с местоположением, и уточни курсовой угол до базы.

— Есть уточнить курсовой угол.

— Доложи в штаб: "Катерники задачу выполнили. Видимых потерь нет, идут своим ходом на базу. Поражено не менее десятка целей, уточнённые данные будут после обработки фотоматериалов".

— Есть доложить штабу: "Катерники задачу выполнили....".

А далеко внизу, там, где звёздное небо смотрит вверх, лейтенант Измаил Максимович Зацаренный, оговоренной командой по эфирной связи, собрал воедино за границей, освещённой пожарами водной глади, такие кусачие фанерные кораблики. Затем принял доклады от их командиров о наличии повреждений и потерь, а по окончанию этой традиционно-формальной, но очень важной процедуры последовала команда "домой".

Спустя ещё несколько минут, вслед проблесковым огням удаляющегося аэроплана устремились шесть малозаметных силуэтов, сопровождаемых в отдалении высокими пенными бурунами за кормой. Они следовали туда же, что и их воздушный собрат, не собираясь более задерживаться у ярко пылающих костров-целей....

(Взгляд с британской стороны)

За ночными событиями у мыса Джаск с борта броненосца "Лорд Клайд" через подзорную трубу внимательно наблюдал адмирал Эдвард Хобарт Сеймур. Нельзя сказать, что он не сопереживал своему коллеге по ремеслу, но в то же время проницательный человек не сказал бы, что его сильно расстроит возможная гибель Артура Камминга.

Когда у левого борта флагмана Бомбейской эскадры со стороны пришвартованного войскового транспорта взметнулся высоченный водяной столб, а позже появилось яркое пламя, командор спокойно диктовал свои впечатления рядом стоящему адъютанту. Из-за сгущающихся сумерек отсветов огня и появившейся туманной дымки рассмотреть в деталях происходящее на флагмане Камминга "Лорд Уорден" стало затруднительно.

С удвоенным вниманием Сеймур приказав установить инструмент на штатив, чтобы не утруждать руку, переключился на слежение за небом, с которого сыпались явно рукотворные звезды, хорошо освещающие беспомощные британские корабли, подвергшиеся атаке и совершенно не способные ответить своим обидчикам.

— Да они их просто не видят, как слепые котята. Надо смотреть в небо и винтовочными залпами стрелять по любой тени, стрелять, стрелять, стрелять!

Видимо, от волнения эту фразу он произнёс вслух, на что получил от своего адъютанта вполне обоснованный ответ.

— Сэр, но очень яркий свет от этих летающих факелов просто будет слепить стрелков. Вряд ли при таком освещении они вообще что-то смогут рассмотреть.

Адмирал как величайшую драгоценность протянул снятую со штатива подзорную трубу молодому человеку с наказом посчитать количество плавающих огней и попытаться определиться с их состоянием.