...не повод для знакомства

Ранним вечером Влад, прихватив "дежурный набор бабника" в виде средненького букетика, бутылки "Советского полусладкого" (надо же, Советского Союза давным-давно нет, а шампанское осталось!), коробки "Грильяж в шоколаде" и парой-другой презервативов звонил в дверь квартиры  26 второго этажа дома ... по улице Русской. Оригинальное название для обычной российской улицы, не правда ли? Выходит, все остальные улицы в городе нерусские?

Дверь открыла довольно милая молодая женщина. Если бы не тоненькое обручальное колечко, красноречиво свидетельствующее о семейном положении дамы, ее смело можно было бы назвать девушкой. Жанну (именно так звали хозяйку квартиры) Влад нашел все в том же местном Управлении торговли. Юное создание трудилось в оном учреждении секретарем-референтом, а по-простому — обыкновенной секретуткой. При появлении Влада в приемной Жанна сначала с откровенным интересом разглядывала посетителя, а, когда Влад вышел из кабинета Самого после высочайшей аудиенции, не дожидаясь, когда гость соизволит попросить ее об "экскурсии по городу", сама, скромно потупив глазки, протянула записку. Влад при ней же прочел содержание: "ул. Русская, дом ..., кв. 26. 19.00. Жду с нетерпением. Жанна". Посмотрел в нахальные глазки, не соизволившие отвернуться хотя бы из ложной скромности, подождал несколько секунд, гадая — покраснеет нахалка или нет. Не покраснела, только ухмыльнулась чуть-чуть — что, мол, слабо? Да запросто! Влад улыбнулся игриво, ответил тихонько, чтобы не слышали чужие уши: "Ну, жди, девочка", и вышел из приемной. Отлично! На ловца и зверь бежит. Бордельеро наклевывался сам собой, без излишних Владовых телодвижений.

Разговаривать с юной хозяйкой не довелось. Едва за гостем захлопнулась дверь, длинноногая худышка с иссиня-черной химической гривой волос, одетая лишь в черный же полупрозрачный пеньюар, отбросив в сторону потрепанный букетик, кинулась Владу на шею, словно ждала его несколько лет и вот, наконец, дождалась.

Не пригодилось и шампанское с конфетами, они так и остались сиротливо лежать на тумбочке в тесной прихожей. Уж если что и понадобилось из джентльменского набора, так это презервативы (уж коли девушка столь "легка на подъем" — осторожность не помешает, как в игривой песенке: "если красавица на ... бросается — будь осторожен, триппер возможен")...

Квартирка была стандартная, однокомнатная хрущевской постройки. В принципе, в комнате помещалась лишь двуспальная кровать, мебельная стенка, небольшой журнальный столик и парочка столь же небольших, но довольно уютных кресел. Так что, в принципе, оригинальничать было негде. Зато отсутствие лишнего пространства с лихвой компенсировалось высоким мастерством и неуемным аппетитом хозяйки, даже, пожалуй, молодым, здоровым энтузиазмом. То, что так бесило Влада в законной супруге, для залетной подружки было замечательным качеством. К тому же это юное, эфемерное создание даже с натяжкой нельзя было сравнить с бездонной бочкой. Правда, с Тамарой ее тоже не сравнить — с Томусиком не сравниться никто... Но ловка, чертовка! У Влада были некоторые опасения насчет собственных способностей (давно с Тамарой не был, отсюда и нерешительность, хотя в Комсомольске и Петропавловске обошлось без конфуза), да быстро исчезли — девочка опытная, к тому же отменная любительница, а то и с профессиональным уклоном. Правда, кривится от чудовищных размеров Монстра, но терпит с видимым удовольствием — довольно редкое сочетание...

Часов до десяти вечера славно покувыркались. А потом... Как в избитом анекдоте, неожиданно появился муж. Жанна была уверена, что увидит благоверного не ранее, чем месяцев через восемь-девять, ведь уже неделю его пароход стоял на внешнем рейде, а, как известно, с внешнего рейда в город уже не сходят, внешний — это уже практически море... Да вот подишь ты, неприятность какая — с неожиданной оказией оказался на берегу, решил юную супружницу порадовать...

В срочном порядке голому Владу пришлось ретироваться на крошечный балкончик, сплошь ажурный, так что и срам спрятать негде. Кое-какие тряпки Жанна успела схватить и бросить ему на балкон. Может, и закончилось бы все благополучно, не окажись на тумбочке в прихожей шампанское с конфетами, да брошенные на пол в порыве страсти цветы. Красноречивую картину дополняла очаровательная в своей наготе Жанна, растерянно застывшая у самой балконной двери...

Влад едва успел натянуть трусы (от волнения они все никак не одевались, ноги так и норовили влезть в одну штанину), когда за стеклом увидел подошедшего мужика. Обманутый муж оказался ростом подстать Владу, только в плечах гораздо шире — этакий несгораемый шкаф. Он и так был силен, а в разъяренном состоянии... Влад представил, как его сейчас будут бить, и возможно ногами. Представленная картинка глаз не порадовала. Избежать мордобоя можно было только одним способом, и он, как был босиком и в трусах, но благоразумно сжав в одной руке брюки и свитер, в другой — ботинки, не раздумывая ухнул в пропасть...

К счастью, пропасть оказалась не столь глубокой — всего-навсего второй этаж, но и этой высоты Владу хватило с лихвой. Неудачное приземление на пятки и, как результат — множественные переломы стоп. Левой ноге повезло чуть больше — один перелом и тот не слишком сложный. Правой же досталось по полной программе — переломы стопы и голеностопа плюс раздробленная вдребезги пяточная кость...

Обездвиженный, загипсованный до бедер Влад три месяца лежал в шестиместной палате большой владивостокской больницы с чудовищным названием "Тысячекоечная". Любка, с-сука, даже не соизволила приехать за ним, чтобы перевезти в Хабаровск. Как же, разве могла она ради него менять свои планы насчет Москвы и Сочей?! Бросила, сволочь, как собаку подзаборную! Всех мучений Влада не описать. Разве можно представить, каково лежать три месяца, не вставая с постели, зависеть от нянечек и медсестричек, когда ни поссать, ни посрать нормально, не говоря уж о помыться... А если добавить к этому еще и несусветно жаркое лето, как нарочно выдавшееся в том году в Приморье... Духота, вонища, мухи... Хорошо хоть у него деньги были, так нянечки не обходили стороной, забегали почаще, приносили покушать да тряпочками влажными обтирали вместо душа.

Потом пришлось заново учиться ходить. На первых порах на костылях, потом с палочкой. Собственно, с тросточкой он тренировался уже дома, в Хабаровске. Едва встав на костыли, он тут же покинул столь негостеприимный город. Единственный более-менее близкий человек во всем Владивостоке, та самая Жанна, так ни разу и не навестила своего одноразового любовника... Дрянь неблагодарная! Ведь Влад доставил ей столько удовольствия, а она, сучка дешевая, так и не появилась, не проведала болящего. Гадюка мерзкая! А может, и сама лежит в больнице — Влад ведь покинул арену боевых действий, не дожидаясь дальнейшего развития событий. О том, что огромный несгораемый шкаф мог сотворить со своей субтильной неверной женушкой, думать не хотелось. Да и чего ее жалеть, шлюху? Сама виновата. Да еще Владу из-за нее страдать приходиться — он-то тут при чем, он ведь даже не напрашивался в ее постель, она сама пригласила...

Дома лежать тоже было невыносимо. Любка с дочерью как раз вернулись с югов и теперь целыми днями сидели дома. Впрочем, Любаша довольно часто отлучалась в неизвестном направлении. Говорила, что по делам, что-то объясняла, но Влад по интонации чувствовал — врет, сволочь! Все врет. Уж он-то прекрасно знал, вернее, догадывался, по каким таким делам она шлялась до полуночи. Достаточно было увидеть ее затянутые маслянистой поволокой глаза и сытую до отрыжки довольную рожу, чтобы понять, чем она занималась. О, как Влад ее ненавидел! Уже давно прошло то благостное время, когда он считал свою жизнь вполне уютной. Тогда ему казалось, что он платит не такую уж высокую цену за карьерный рост и материальное благополучие. Теперь же ему больше всего на свете хотелось прибить это отвратительное рыжее животное, ненасытное в своей безмерной похоти. Но нет, он не смел даже показать этой твари свои истинные чувства, ни намека на ненависть, ни намека на то, что он знает, куда она ходит и чем занимается, о том, что дочка Маша — вовсе не его ребенок, а чистейший приблудыш, и хорошо, если хотя бы Любка знает, от кого она ее принесла...

Единственной отрадой для Влада были мечты о Тамаре. О том, что когда-нибудь Любка, наконец, сдохнет от передозировки "затрахана", или еще по какой экзотической причине, а может, он все-таки решится однажды и бросит эту тварь вместе с ее могущественным папашкой, дочкой-приблудышем, квартирой и прочим благополучием и таки женится на своем маленьком сокровище. Ах, как было бы здорово, если бы сейчас рядом с ним была не эта омерзительная склочная грушевидная баба, а тихая, уютная, такая родная и бесконечно любимая Тамара. Томочка, Томусик, где ты, родная? Ведь он каждый вечер названивает ей, но дозвониться никак не может — почему-то никто не берет трубку...

Едва научившись более-менее сносно ходить, опираясь на тросточку, в конце рабочего дня Влад подъехал к агентству "Астор". Ждать пришлось недолго — ровно в шесть часов Тамара выскочила из офиса и, не глядя по сторонам, быстрым шагом направилась к автобусной остановке. Влад посигналил. Тома оглянулась на ходу, но сделав вид, что не узнала ни машину, ни водителя, не то что не остановилась, а даже ускорила шаг. Влад завел машину и тихонько тронулся с места вдогонку за беглянкой. Поравнявшись, сказал в открытое окно:

— Садись, Малыш.

Тамара упорно делала вид, что не замечает его присутствия.

— Тома! — с тем же успехом. Тамара стремительно двигалась к остановке.

Влад обогнал ее и вышел из машины, преградив дорогу:

— Томусик, перестань...

Тома остановилась, непонимающе разглядывая красивую дубовую тросточку. То есть не саму тросточку, а то, как Влад двигался, опираясь на нее. На ее лице явственно читалась борьба — видимо, ей очень хотелось пройти мимо, но неловкие движения Влада взволновали, разбудили беспокойство. Тревога пересилила обиду. Остановилась, спросила не слишком приветливо, но все же участливо:

— Что с тобой?

— Да так, бандитская пуля, — Влад схватил маленькую ладошку, сжал трепетно и нежно, а глаза так заискивающе глядели сверху вниз. — Томусик, прости меня. Я так тебя люблю! Солнышко мое, я соскучился...

Тома попыталась вырвать руку из тисков:

— Это твои проблемы. Пусти, мне некогда!

Тиски держали цепко — ладонь осталась зажатой в его руках. Влад только еще крепче сжал их:

— Маленькая, меня не было в городе. Я не мог быть с тобой в те черные дни... Как отец, как Надя? Им лучше?..

Его участливость звучала невероятно фальшиво и даже цинично. Тамара поморщилась, как от зубной боли:

— В некотором смысле да. На том свете всем хорошо... — очередная попытка вырвать руку потерпела фиаско.

— Что, и Надя? — на сей раз его слова прозвучали искренне. Помолчал немного, тихо добавил: — Прими мои соболезнования. Я знаю, это звучит несколько высокопарно, но мне действительно очень жаль...

В Тамариных глазах блеснули слезы. Уже конец сентября, а она до сих пор не пришла в себя после разыгравшейся трагедии. Сочувствие Влада вновь напомнило о столь недавних страшных событиях, и слезы уже катились ручьями по бледному изможденному бедой лицу. Влад обнял ее, прижал к груди всхлипывающую беззащитную девочку:

— Маленькая моя, маленькая... Прости, что не смог быть с тобой... Прости меня, Малыш. Я хотел помочь, но не смог... Прости, родная...

По его телу, изголодавшемуся за столько времени, побежала кровь. В висках часто-часто застучал молоточек. Кровь горячими потоками неслась к голове и обратно, концентрируясь в районе "второго сердца". От пронзительного желания захватило дух, стало трудно дышать. Так приятно тесны стали брюки...

— Томусик, — горячо задышал он в ее ухо. — Маленькая, садись в машину, поехали..., — а руки уже шарили под легкой курткой, так и норовя залезть под блузку. — Маленькая...

Тома вырвалась из цепких объятий:

— Опять?! Вот твое сочувствие, вот твое истинное лицо! Оставь меня в покое, кобель ненасытный! — в ее голосе ярились злоба и ненависть. — Тебе всю жизнь от меня нужно одно, тебя интересует только мое тело. Как я живу, какие у меня проблемы — тебе не интересно. Мне раз в жизни потребовалась твоя помощь, твоя поддержка и что? Где ты был, когда ты был нужен? Почему ты появляешься, когда уже все позади, на все готовенькое?! Мне было плохо. Ты понимаешь? Мне было очень плохо! Ты можешь себе представить, что я пережила ? За два месяца — авария, смерть матери, больницы, операции, потом смерть отца, снова операции, смерть сестры и похороны, похороны, похороны... Я не знаю, как я выдержала, как сама жива осталась после всего этого. А ты появился, когда "динь-динь" захотелось?! Все лето протрахался где-то на стороне, а теперь обо мне вспомнил?! Да пошел ты...

Она резко развернулась и, от злости чеканя шаг, пошла прочь. Влад попытался было догнать ее, но еще не слишком хорошо держался на ногах, да и с тросточкой обращался довольно неумело. Пару шагов проковылял, потом в спешке, не до конца упершись тростью в асфальт, уже навалился на нее всей тяжестью двухметрового тела. Естественно, такая прыть закончилась весьма плачевно — тросточка подвернулась и Влад растянулся на земле беспомощной развалиной, чиркнув гладковыбритой щекой о шершавую поверхность дорожного покрытия. От стыда и бессилия хотелось плакать...

Тамара, словно почувствовав что-то, оглянулась. Увидела огромного Влада поверженным и беспомощным, неуклюже пытающимся подняться на неверные еще ноги. Попытки были малоуспешными, ведь проклятая трость при падении отлетела в сторону. Вся ярость и злость улетучились, уступив место жалости. Вернулась, помогла немощному подняться на ноги, подняла вычурную трость:

— Держи. Что с тобой, ты совсем не можешь ходить? — спросила вроде участливо, но довольно прохладно, словно давая понять, что не намерена прощать обидчика.

— Немножко могу...

Владу было стыдно. Стыдно за свою беспомощность, за зависимость от маленькой слабой женщины. За то, что обманул ее ожидания, в очередной раз предал... Бедная, вот ведь сколько бед выпало на ее бедную голову. Каково ей было пережить всю семью, похоронить всех троих... А он, вместо того, чтоб помочь ей, умчался в проклятущую командировку на свою голову. И, кто знает, может именно за это на него самого свалилась напасть с ногами? За то, что бросил Тамару в беде, не оказал помощи... Да полноте! Что он, обязан ей помогать?! Да с какой стати? У него своих проблем хватает! А от нее ему нужно одно — только тело. Тут она права. Вот поэтому он должен ее разжалобить, если другими способами не может добиться близости с ней. А сейчас он действительно не может взять ее даже силой. Вот ведь сколько лет делал с ней, что хотел, не прислушиваясь к ее отказам, а теперь надо изыскивать иные способы...

— Я же говорю — я не мог тебе помочь. Во-первых, меня отправили в срочную командировку на следующий же день после нашего с тобой последнего разговора. Я даже позвонить тебе не успел, чтобы предупредить. Я пытался, но никто не брал трубку. А потом и сам попал в аварию, три месяца пролежал в больнице во Владивостоке, даже с кровати вставать не мог...