Академия истины (Академия Веритас)

Подходя к общежитию, издали заметила маячившего у входа Питера. Он меня тоже углядел, приветственно взмахнул рукой и двинулся навстречу.

— Ты не пришла на ужин, — начал блондин, приближаясь, но вдруг замер, встревоженно вглядываясь мне в лицо. Потом перевел взгляд на мою мантию, и его руки безвольно упали вдоль тела.

— Ты знал, какими свойствами обладает аграф? — спросила я равнодушно и одновременно поймала себя на мысли, что мне следовало бы уже давно биться в истерике.

— Да.

Ответил, словно камень уронил, но глаз не отвел. Я подошла и со всей дури впечатала злосчастную брошку в грудь богатыря. Впрочем, он даже не пошатнулся.

— Больше никогда не подходи ко мне! — я уже шла дальше.

— Фея! — сипло позвал он, но я только прибавила шагу и ворвалась в общежитие. Пронеслась мимо вериты Гурдан, взлетела по лестнице и распахнула дверь своей комнаты.

Собиравшая чемодан Чеккина, увидев мое лицо, выпустила из рук платье.

— Фе...

— Я сейчас не хочу говорить, — сухо бросила в ответ и, не раздеваясь, кинулась на кровать, отвернувшись лицом к стене.

Франческа какое-то время еще возилась у меня за спиной, а потом легла рядом, крепко обхватив меня за плечи. Так мы и лежали, обнявшись, пока у меня ни полились, наконец, слезы.

Глава 29. Огородник

Большой грач старательно расковыривал землю на проталинке крепким клювом, периодически приглядывая за мной умным черным глазом. Наверное, принимал меня за ошалевшего медведя. Нахохлившись и завернувшись в шубу, я сидела на лавочке где-то на задворках поместья. Так думаю, что это был огород, больно уж ровные гряды просматривались, цветнички обычно поживее разбивают. На кой тут лавка тогда? А кто их разберет. Тут у них все не как у обычных людей.

Нет, дом был хорош: очень красивый, уютный, простора много, мебель добротная. И везде, везде живые цветы! Мне выделили милую спаленку, всю в голубых тонах, с такой огромной кроватью, что мы на ней, наверное, вчетвером со старшими девчатами бы разместились свободно. Над кроватью зачем-то соорудили крышу, поддерживаемую витыми столбиками, да еще и занавески ко всей этой конструкции прицепили. Одного бархата прорву извели, а для какой практической цели? Спрашивать-то я постеснялась, чего хозяев смущать, еще решат, что мне не по нраву пришлось их гостеприимство, но все равно не могла понять назначения доброй половины предметов в горницах. Да что там, я и назначение самих горниц не всегда понимала!

Вот, к примеру, комната: посредине стоит большой стол с зеленой суконной скатеркой. Стол не ровный, как обычно, а с бортиками. В бортиках проделано несколько дырок. Вдоль стен комнаты расставлены кресла, а между окон сооружен штакетник из тонких дрынов. Как ни прикидывала, так и не смогла сообразить, чем тут заниматься принято. Возможно, это для магических дел, конечно.

Наймитов, опять же, полон дом, а садовник нерадив! Нынче обязательно нужно огород возделывать, хоть самую малость, да наработать, а тут еще и конь не валялся. Я бы и сама могла лопатой помахать, да не будешь же в чужом дому свои порядки устанавливать. Вот и сижу — от Брианды прячусь!

Художница как увидела в первый праздничный день мое опухшее от слез лицо, так и кинулась развлекать гостью изо всех сил, а мне хотелось только забиться куда-нибудь в уголок и сидеть там, не вылезая. Впрочем, надо отдать хозяйке должное: она довольно быстро поняла, что собеседник из меня сейчас никакой, и вообще лучше всего у меня пока получается смотреть в одну точку, так что усадила в кресло и начала делать какие-то наброски. Все бы ничего, если бы девушка не пыталась постоянно влезть мне в душу и выпытать, что произошло. Я не знала, как рассказать ей о Питере, чтобы опять не залиться слезами, вот и старалась ускользнуть подальше. Читать я не могла, даже кружева плести не получалось — сбивалась постоянно, вот и сидела бесполезным кулем.

— Вы не замерзнете, верита Феодоссия?

Надо же, не услыхала, как магистр подошел. И как он меня разыскал-то?

— Нет, спасибо за беспокойство, у меня теплая шубка.

— Вижу, вас вдохновили руины декоративного огорода Брианды?

Я пожала плечами:

— Копать пора и от мошки заговаривать.

— Копать? — изумился мужчина. — Да еще же снег лежит.

Равнодушно сообщила:

— Испокон веку завет таков: хотя бы в день Градаря была и зима, начинай пахать огород. Ты только почни в этот день — непременно огород будет добр, и овощу будет много.

— М-да, с народной мудростью не поспоришь, — кажется, магистр опять издевается. — Только вряд ли наши многоуважаемые предки разводили огороды в декоративных целях.

— Это как?

— Даже не знаю, как объяснить... Это просто для красоты всякая необычная кучерявая капуста и маленькие яркие перчики растут... Ну, как цветы, чтобы глаз радовался.

Капуста... как цветы... Великая Веритассия, верни меня обратно! Это безумный мир, я в нем вообще ничего не понимаю! Да и не хочу понимать, если честно!

— Мужайтесь, верита Феодоссия, сумасшедшие столичные жители и не на такое кощунство способны.

Неужели я вслух говорила?

— Извините.

— Нет, вы ничего не говорили, просто у вас все на лице написано. Но я бесконечно рад уже тому, что на вашем милом личике наконец-то отображаются хоть какие-то человеческие эмоции, — маг опустился на скамейку рядом со мной. — Вы так сильно расстроились, что не смогли поехать со своим мальчиком?

Вот лучше бы он этого не говорил, лицемер!

— Вы прекрасно знаете, что он никакой не мой! — рявкнула я. — И вообще, я вернула ему этот проклятый аграф! Чего вы от меня еще хотите?

— Успокойся! — снова этот странный, обволакивающий голос. И снова всколыхнувшаяся в душе злоба, только что рвавшаяся наружу в яростном крике, куда-то отступила. В тот же момент я пожалела, что вообще открыла рот, да слово — не воробей, вылетит — не поймаешь!

— Какой, однако, интересный поворот в нашей беседе о сельскохозяйственных нуждах, — восхищенно заметил магистр. — Но теперь, хотя бы, понятно, из-за чего у вас такой убитый вид. Не будете ли вы столь любезны просветить меня еще и относительно вашего источника информации?

— Я слышала ваш разговор.

— День, однозначно, удался, вы не находите? — светским тоном осведомился мужчина. — А как у вас это получилось, позвольте полюбопытствовать?

— Просто слышала, и все.

— А вот тут уж позвольте вам не поверить! Кабинет декана защищен от подслушивания, а также от ряда иных несанкционированных опытов, и я ни за что не поверю, будто неофиту под силу взломать эту защиту. Так что 'просто' слышать вы никак не могли.

— Я не знаю, как это объяснить, но я, действительно, ничего не делала, чтобы услышать...

— Вот теперь верю! А кто делал?

— Не знаю.

— Все-таки жизнь — удивительная штука! Никогда не знаешь, в какой момент она станет нестерпимо интересной! Вот сейчас, например, я совершенно не могу справиться с мучающим меня любопытством. В такие моменты я решительно не могу себя контролировать, знаете ли... Боюсь, что придется приказать вам рассказать все подробно... Но вам же это не понравится! Лучше расскажите сами, что сочтете нужным, но в пределах разумного, конечно же.

— В лечебнице есть кто-то с хрипло-сиплым голосом. Он и делал так, чтобы я могла слышать ваши разговоры.

— А кроме голоса у этого занимательного существа есть какие-либо приметы?

— Не знаю, он мне не показывался. Свет всегда гас.

— И сколько же разговоров вы слышали?

— Три... или четыре... — мне уже было все безразлично. Да и какая, в самом деле, разница, будут эти лгуны знать что-то лишнее или не будут? Все одно я у них вроде куклы. — Первый раз, когда только очнулась со сломанными контурами, второй — когда вы мне блок поставили, третий — когда после отравления оклемалась, и четвертый — вот про аграф. И, раз уж зашла речь, так я давно хочу вам сказать, что Семен — никакой не валенок.

— Вам, несомненно, виднее, — задумчиво бросил магистр. — А вы меня приятно удивили: за полгода еще не разболтали об услышанном.

— Откуда вы знаете? Может, я всей Академии растрепала!

— Нет, тогда бы я узнал об этой восхитительной истории намного раньше. А этот ваш таинственный помощник... он хоть мужчина, женщина, старый, молодой? Голос вы же слышали.

— Да не знаю я, он так сипел, что ничего понять было нельзя.

— А что он говорил конкретно?

— Да почти ничего: 'молчи и слушай', 'ты должна быть сильной', 'ты должна осознавать свои поступки', 'ты не должна покидать Академию'. Никому я ничего не должна!

— Успокойся! — опять скомандовал магистр. — В вас говорит озлобленность, и я вас даже понимаю. Но, что бы вы себе сейчас ни придумывали, и как бы ни относились к происходящему, вас, действительно, в Академии старались защитить и зла вам не желали.

— Угу. Просто любовный амулет надели и на цепь посадили.

— Декан Дорэ принимал решения, исходя из своей личной парадигмы. Возможно, его методы можно назвать ошибочными, но он хотел сохранить вам жизнь.

— Так вы же, вроде, не были с ним согласны.

— И сейчас не согласен, но отдаю себе отчет, что он просто недооценил разницу в представлениях взрослого сложившегося человека и совсем юной неокрепшей души о важности определенных событий.

— Вы специально так мудрено говорите, чтобы я ничего не поняла?

— Нет, это привычка, — белозубо улыбнулся магистр. — Вы скоро тоже научитесь говорить так мудрено, что никто ничего не поймет. Так вернемся к вашему таинственному другу: у вас есть какие-либо предположения о происхождении этого существа?

Опять пожала плечами:

— Я бы сказала, что это домовой, но в Академии, говорят, их нету.

— Да, это правда.

— А почему?

— Да, честно говоря, уже больше по традиции! Во времена войны богов те, кого сейчас принято называть 'низшими существами', выступили против воюющих, поскольку увлекшиеся битвой боги разрушали природу и, как следствие, места обитания 'низших'. Собственно, это вмешательство и позволило закончить войну, потому что враждующие стороны немедленно объединились против третьей силы. Нечистиков разгромили и почти истребили, а оставшиеся сами забились в глушь. В общем-то, уже давно понятно, что в тот момент 'низшие' просто попали под горячую руку, но как-то отголоски застаревшей вражды все еще сидят в умах людей.

— Они хорошие!

— Вполне возможно. Тем не менее, ваш знакомец не из их числа.

— А вы знаете, кто он?

— У меня есть крайне смутные догадки, но они базируются на настолько непроверенной информации, что я пока воздержусь от их оглашения, дабы вас не смущать.

— Так и знала, что ничего не скажете. А блок с моей памяти, хотя бы, снять можете?

— В принципе, могу. Но нужно ли?

— Да. Вы даже не представляете, как это противно: знать, что сделал что-то плохое, но не помнить, что именно и почему.

— Да ничего плохого вы не сделали, я вас умоляю! Давайте так: если после возвращения в Академию вы все еще будете желать освежить воспоминания, я уберу блок.

— А почему не сейчас?

— Потому что это требует довольно больших затрат ресурсов, а вас здесь, как вы изволили выразиться, посадили на цепь, чтобы спасти от смерти. Восстанавливаются ресурсы не так быстро, как хотелось бы, а в случае опасности я бы предпочел быть во всеоружии. Надеюсь, понятно объяснил?

— Да. Хорошо, я согласна подождать.

— Вот и прекрасно. Желаете и дальше созерцать запущенные непаханые поля или предпочтете выпить чаю с Бриандой? Она уже наверняка вас обыскалась.

— Пусть будет чай, — обреченно вздохнула я.

Глава 30. Лошадиный день

С самого утра выглянуло солнышко, обещая спорую и дружную весну. Я сидела у стола, водя пальцем по строчкам в книге, но никак не могла сосредоточиться. С того момента, как вернулась в Академию после Комоедиц, я приложила все усилия, чтобы не встретиться с Питером даже случайно. По улицам пробегала, глядя себе под ноги, в столовой тоже старалась не подымать носа от тарелки, а вчера даже прогуляла танцкласс. Впервые за время учебы я по собственному выбору пропустила занятие! Но я просто не представляла, как можно встать в пару с этой змеюкой подколодной и делать вид, будто ничего не случилось!

Можно было, конечно, попросить магистра Ришеля поставить меня в пару с какой-нибудь девушкой, думаю, возражений бы ни у кого не возникло, учитывая нехватку молодых людей на занятиях, но стыдно привлекать сторонних людей для решения личных проблем. Да и сплетен не хотелось, если честно. И что теперь делать? Я не могу прогуливать танцы постоянно, значит, когда-то мне придется столкнуться с Питером лицом к лицу, и что произойдет? Хватит ли мне выдержки вести себя, как ни в чем не бывало? Ох, сомнительно что-то...

Рядом с моим стулом опустилась на колени Франческа:

— Послушай, милая, больно смотреть, как ты себя изводишь! Ты молчишь, конечно, но у тебя такое выразительное лицо, тебе бы в актрисы пойти в самый раз! Я понимаю, такое простить сложно, да и нужно ли, но ты с каждым днем все сильнее ожесточаешь сердечко, а это еще ужаснее! Может, тебе стоит его хотя бы выслушать? Вдруг он не желал тебе зла, и у его поступка найдется какая-то очень веская причина, которая позволит тебе хотя бы примириться с произошедшим?

Сама не знаю, почему в душе моментально взметнулась злоба:

— А ты, гляжу, уже выслушала? На здоровьичко! А мне дела нет до его резонов!

— Эй, — Чеккина обвила руками мою талию, — я на твоей стороне! Всегда! Но ты сама себя губишь! Тебе все равно придется встречаться с ним на занятиях, или ты решила бросить Академию?

Я уже и сама устыдилась своего поведения:

— Прости меня, я не хотела на тебя срываться, просто... сама не понимаю, что со мной... прямо задушить его готова, честное слово!

— Я все понимаю! Вот именно потому, что ты светлый и добрый человечек, мне и не хочется, чтобы эта грязь разъедала твою душу! Ты же себе, именно себе самой, делаешь хуже! Ну, что тебе стоит просто послушать, а? Не разговаривать, просто выслушать? Мне кажется, что после этого тебе полегчает.

— Я... я боюсь с ним встречаться... В прошлый раз я была спокойна, потому что магистр Кальдерон применил ко мне свою магию, а сейчас я наверняка расплачусь и буду не только обманутой, но еще и жалкой... А я не хочу быть жалкой! Это унизительно! Меня и так все крутят и дергают, как хотят!

— Ч-ш-ш-ш, — Франческа прижалась ко мне щекой и я тоже обхватила ее за плечи, стараясь согреться в ласковом тепле, — так можно устроить, чтобы ты с ним не говорила и даже не смотрела на него. Просто выслушаешь. Я с него еще и слово возьму, чтоб ушел по первой же просьбе. Ну?

— И что он тебе такого рассказал, раз ты его так защищаешь?

— Не его, а тебя! От злобы и ненависти. А что до его мотивов, поверь, тебе лучше от него самого это услышать. И, да, я ему сразу сказала, что он — козел!

— Не козел, а гадюка! — шмыгнула носом я.

— Да! И суслик! — с самым серьезным видом кивнула Чеккина, отстраняясь от меня. — И вообще — червяк! Дождевой!