Точки бифуркации

Новый день — новый преподаватель — Иван Михайлович Чельцов. Немного непривычно, что занятия ведёт человек в цивильном платье. Встретишь такого в городе, иначе как "гражданский шпак" о нём не подумаешь. Однако сей человек открыл миноносникам много доселе неизвестного о порохах и новых взрывчатых веществах, которыми их оружие снаряжается.

После его лекций молодой минный офицер Евгений Павлович Тверитинов, сам недавно закончивший Минные классы, проводил учёбу по электрическому освещению кораблей, а на дальнем берегу бухты (бережёного Бог бережёт) практические занятия по гальванике и подрыву мин различной конструкции.

Участник Крымской войны, как ему и положено с бородой и бакенбардами, — Михаил Матвеевич Боресков, поведал слушателям о многом, что ещё не написано в учебниках и наставлениях по минному делу и военной электротехнике. Мичмана и лейтенанты слушали его, как говориться, "раскрыв рот". Особенно впечатлило их простое житейское высказывание: "Минёр ошибается ОДИН раз в жизни". Коротко, но ёмко!

Многие уже было посчитали что занятия окончены, но Пилкин с Бутаковым приготовили им ещё один сюрприз, приехал Давыдов Алексей Павлович. Про его работы и степень их секретности ходили разные слухи, но вот он перед их глазами спокойно и доходчиво рассказывает о чудесах, которые может творить электричество на кораблях, помогая уничтожать противника....

На последнем занятии присутствовали только три человека: капитан-лейтенант Диков, лейтенант Макаров и мичман Рождественский, (не путайте с Рожественским). Впервые будущие герои услышали о приборах "магнитной чуствительности", "кратности", "неизвлекаемости" и "самоликвидации". Давыдов заставил минное оружие начать "думать и размышлять", всё это было настолько необычно и давало такие преимущества, что всякие предубеждения к секретности занятий, исчезли!

Потом было торжественное построение, вручение документов об окончании Минных классов, на последок молодым офицерам адмиралом Бутаковым был дан отеческий наказ:

— Готовьте нижних чинов ваших славных кораблей. Вы с командой должны стать единым организмом, как тот же человек, у которого есть ноги, чтобы нападать или убегать, руки, чтобы защищаться, голова, чтобы думать когда надо, делать первое или второе. — Так же и у кораблей ваших: есть двигатели, чтобы ходить, оружие, чтобы драться и боевая рубка, чтобы то и другое делать наилучшим образом!

К концу лета случилось ещё одно знаменательное событие. Из Севастополя после сборки и установки новых диковинных машин стали поступать столь долгожданные катера....

Новые корабли имели небольшие отличия от Чесмы и Синопа. На юте по правому и левому бортам разместились железнодорожные рельсы, правда, совсем небольшие и записанные в спецификациях как минные.

— Степан, смотри, а вот и материальное подтверждение в железе по второй специальности наших "малышей".

— Вижу, умно придумано.

— Владимир, а на Балтике вы уже пробовали штерто-грузовой способ установки мин? Сколько времени для этого потребно?

Владимир Рождественский без раздумий, видно что непосредственно участвовал в постановке учебных изделий, не торопясь отвечает:

— Время минимально, оно расходуется только на две операции, задать глубину установки, — выбрав длину штерта и столкнуть "милую" в воду. Вот только надо снос учесть, пока эта "рогатая смерть" на якорь не станет, тут и ветер и течение могут свою роль сыграть. На тренировках одни их со специальной баржи сбрасывали, а вторые время засекали, потом местами менялись. Обе группы в пределах минуты укладывались.

— Измаил, а ты что скажешь?

Зацарённый, на мгновенье задумавшись и что-то припомнив, говорит:

— В море течения слабые, а вот на Дунае надо будет об этом не забывать. Придётся слегка якорь бечёвкой придерживать, чтобы точно на отведённом месте стал. Зато никаких тебе плотиков, когда стоишь во весь рост в мишень превращаясь и прочих прелестей.

— Да, с якорной миной всё понятно, а вот какая она та, "умная", от Давыдова будет? Ну ничего, скоро обо всём узнаем и всё на своей шкуре испробуем....

Пока отснятого материала достаточно. Технари мои готовят "железо" к автономной работе, а я уже мысленно перенёсся в Питер. Как и что там? Завтра поглядим, посмотрим.

Зимний дворец 1876 год

Кабинет Александра II

Вот наша небольшая дружная компания снова в Питере, едем на "приём" к Самодержцу. Служительницы с нами уже здороваются по именам, зрительная память у них на уровне. Мы им презент привезли — большую, на шесть паундов, упаковку китайского чая, расфасованного в Китае, пусть полакомятся.

Запускаю тест и начинаю крутить лимбы настройки, стараясь попасть спустя месяц к дате предыдущего совещания. Есть "готовность"! Включаю "скрытный режим наблюдения"! Удача, Александр II на месте. Непроизвольно бросаю взгляд на большие напольные часы. Ого, почти час ночи! Что же случилось? Император явно недоволен, даже постукивает пальцами по столу, выбивая какую-то, ему одному известную, мелодию. Раздаётся стук в дверь и дежурный адъютант докладывает о визитёрах.

— Пусть войдут.

— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество.

Адъютант сам явно напуган необычностью позднего визита, но старается этого не показывать.

— Входите, господа.

После этого дверь тщательно закрывается и в кабинете остаются трое. Двоих я знаю, императора и бывшего шефа жандармов, ныне главу СБИ, а кто третий? Это явно мужчина, но лицо и большая часть туловища скрыты под накидкой типа паранджи.

— Николай Владимирович, снимите с него этот мешок.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

Ловко, быстро, но в тоже время вежливо "паранджа" оказывается в руках Мезенцева и укладывается на соседнее кресло. Вижу испуганного человека семитской наружности, явно знакомого по фото из всемирной паутины. Запускаю идентификацию, почти сразу получаю ответ: "С вероятностью 98% это Поляков Самуил Соломонович (1837-1888) крупный концессионер по строительству железных дорог".

— Присаживайтесь, господин Поляков.

Осторожно, словно боясь что роскошное кресло царского кабинета может из-под него выскочить, железнодорожный делец садиться на его край.

— Господин Мезенцев, зачтите-ка нам, пожалуйста, справку: "Злоупотребления, выявленные при постройке Козловско-Воронежской железной дороги".

Человек, сидящий на краешке кресла, явно чувствует себя не уютно. "Система" фиксирует повышение температуры лицевых кожных покровов и повышенное потоотделение, о чём тут же высвечивает в подстрочнике. Шеф жандармов читает текст так, как будто забивает гвозди в крышку гроба:

— "... при постройке Козловско-Воронежской дороги стоимость каждой из 170 верст магистрали была установлена в размере 75 тыс.руб. серебром. В то время как действительная стоимость при максимальной экономии составляла чуть более 9 тыс.руб., т.е. в 8 раз меньше...."

— Отдохните немного, Николай Владимирович.

— Господин Поляков, что вы можете сказать в своё оправдание? Рекомендую не валить всё на внука Кутузова, покойного графа Ивана Матвеевича Толстого, а рассказать о ныне здравствующих участниках.

Поляков растерян, испуган, он явно не понимает что произошло и почему вдруг делами пятнадцатилетней давности заинтересовался Сам — Помазанник Божий.

— Ну, я жду!

— Моими покровителями являлись....

Самуил Соломонович поведал и о графе Шувалове и о Николае Николаевиче, и ещё о многих других участниках афёры, а также упомянул о княжне Долгорукой. Последнее очень не понравилось Александру II, но он сдержался и после чистосердечной "исповеди" Полякова задал вопрос:

— Что же с вами делать? Месяц назад в 44 губерниях России объявлено военное положение, это — военно-полевой суд с полной конфискацией имущества, а возможно и ссылка для всех родственников.

— Ваше Императорское Величество, не губите, всё верну, я искуплю!

— Хм, снова у казны украдёшь, а мне после вернёшь....

Пауза. Император ждёт, а обвиняемый так напуган, что рта раскрыть не может.

— Николай Владимирович, может быть вы нам что-то посоветуете?

— Ваше Императорское величество, как чиновник, я бы посоветовал все эти слова перенести на бумагу.

— Не возражаю, действуйте.

Откуда-то, как у хорошего фокусника, в руках Мезенцева возникли перо, бумага и с разрешающего кивка Александра II перед Самуилом Соломоновичем был поставлен императорский чернильный прибор.

— Господин Поляков, теперь подробно опишите, как вы добивались подрядов кому и в каком размере давали взятку. Напоминаю, сначала по Рязанско — Козловской ж/д, потом по Козловско — Воронежской, затем Елец — Грязи, после Воронежско — Ростовская дорога, да и не забудьте Курско — Харьковско — Азовскую дорогу.

— Мне сейчас трудно всех упомнить, там много мелкого чиновного люда было.

— Хорошо, "траты" менее ста рублей можете опустить.

Железнодорожный концессионер трудился более часа. Как только бумажный лист полностью заполнялся, он ставил внизу свою подпись. Рядом расписывался Мезенцев и документ передавался в руки Самодержца, а работа продолжалась и продолжалась.

— Всё, больше ничего не помню.

Как выжатый лимон, сломленный человек, ссутулившись, сидел за столом и держал в подрагивающих руках уже ненужное ему перо.

— Ваше Императорское Величество, мы закончили. Виновный дал чистосердечные показания. Вот итог.

Ого, кажется, тут отрепетированная театральная постановка, только имя Катеньки Долгорукой случайно вывалилось из сценария. Ай да Мезенцев, "ай да сукин сын"! Можно подумать, Александр Сергеевич прямо о нём это написал!

— Эко, сколько всего уворовано!

— Ваше Императорское Величество, Вы абсолютно правы, вернуть такие суммы без новых афёр действительно не реально, но подследственный предлагает искупить свои противоправные деяния. В отличии от большинства чиновного люда он создал собственный строительный отряд из лучших инженеров-путейцев, рабочих и поставщиков. Он перебрасывает их с объекта на объект, обеспечивая тем самым надежную и быструю отработку поставленной задачи. С господином Поляковым работают ведущие инженеры М. А. Данилов, П. П. Солнцев, барон К. Ф. фон Таубе, Ф. А. Дитмар, П. М. Свешников.

— Тебе бы адвокатом работать, а не жандармом! Что предложить хочешь?

— Ваше Величество, Вами подписан конвенция — меморандум с Румынией. Там много железнодорожных вопросов. Вот и поручим этому господину прокладку второго рельса на участке Унгены — Яссы, Журжево — Яссы — Бухарест и строительство дорог Бендеры — Галац и Франжешти — Зимница. Все работы в счёт его задолженности казне!

Кажется современники были правы, когда говорили, что у Полякова в голове арифмометр спрятан. Мне показалось, что там даже не арифмометр, а нехилый компьютер установлен. Но как быстро нашелся, а как великолепно исполнил "подкат"! Куда его кажущаяся сломленость делась? Прямо с кресла на колени под ноги Государя с воплями:

— Всё сделаю, Ваше Императорское Величество, всё в срок исполню с наилучшим качеством!

Усмешка, чуть мелькнувшая на лице Российского самодержца, незаметная обвиняемому, подтвердила, что спектаклем он доволен.

— Сейчас конец апреля. Сделаешь всё до конца октября 1876 года — будешь прощён и возможно премирован, а о твоих художествах мы с господином Мезенцевым забудем, но документы и твои показания, у мня в сейфе до поры, до времени храниться будут, пусть полежат, чай, не испортятся.

— Благодарю вас, Ваше Императорское Величество!

— Николай Владимирович, обеспечь ему завтра с министрами путейскими встречу и c Посьетом Константином Николаевичем и с его вновь назначенным товарищем, Хилковым Михаилом Ивановичем, по задаче сошлёшься на меня, пусть посовещаются. Хилков — ответственный за военные новостройки, а к обеду им фельдъегерь Высочайший указ доставит, там всё это прописано будет.

— Будет исполнено, Ваше Величество!

— Как "подследственного" выводить из дворца думаешь?

— Точно также, в "парандже", там со стороны лица сетка есть, ему всё видно, а человека чужим не узнать будет. В коридоре у приёмной конвойные ожидают, так что никто подступиться не рискнёт.

— Хорошо, идите, свободны. Пока свободны! — Мезенцев, ты об остальных фигурантах не забудь!

— Будет исполнено, Ваше Императорское Величество!

Надо отдать должное Государю Императору, играть людьми он умел, а вот подбирать ЛЮДЕЙ было неимоверно трудно, да и достойных лиц в его окружении явно недоставало.

Нам пора собираться, надо будет ещё на Набережную Фонтанки наведаться, только со сдвигом во времени и посмотреть, что там в "железном ящике" службой безопасности для нас приготовлено....

Санкт-Петербург 1876 год,

Набережная Фонтанки 118,

Служба безопасности Империи

Кабинет начальника СБИ

Если вы обратили внимание, то наша цель сместилась по Набережной Фонтанки почти на сто номеров. В шестнадцатом номере теперь находится "Штаб пограничной стражи С-З округа", попросту — погранцы. Службу безопасности Самодержец решил поместить в бывшей усадьбе Державина, определив единственной резиденцией католического епископа-митрополита Могилёв. Сколько это стоило нервов Государю — нам неведомо, а вот Громову, чтобы попасть в очередной музей, пришлось побегать.

Наконец мы на месте и втягиваем "гиперболоид" на второй этаж. Во времена Гавриила Романовича лифты не предусматривались, а нам теперь пыхтеть, да покряхтывать.

Тщательно осматриваю комнату, нет ли кого постороннего, кроме оговорённого железного шкафа — почтового ящика, интересно, в каком состоянии находиться "объект"? — Делаю стандартную аудиозапись в системе наблюдения.

На заранее обусловленном месте лежит несколько газет "Голос" — политическая и литературная газета, выходившая в Санкт-Петербурге ежедневно с 1863 года по 1 — 1,5 листа. Имея в начале издания до 4000 подписчиков, "Голос" расходился в 1877 году в 22 632 экземпляра. В углу газетного листа выделяется белый прямоугольник, на котором почерком Мезенцева что-то записано....

Читаю записку: "Мы здесь, к сожалению, не причём". Вот так коротко и непонятно. Ладно посмотрим газетку, возможно что-то прояснится?

На первой странице, аршинными буквами заголовок: "Два огромной силы взрыва с последующим пожаром на Васильевском острове! Взрывом полностью уничтожена дача бывшего губернатора Петербурга Льва Николаевича Перовского, соседние строения разрушены и горят. Пожарные команды противоборствуют с огненной стихией, район оцеплен полицией!

Интересно, чем бывший губернатор, кому-то не угодил? Фамилия знакомая. Ба, да это кажется папаша убийцы Александра II. Система почти мгновенно подтверждает мои выводы.