— Ну, бей! Бей, паскуда! Ты же это хорошо умеешь делать! — заорал я на неё. Она отступила.
— А лучше убей меня! Давай! Сразу! Чего мелочится? У тебя же это хорошо получается! Раз, бабах, и всё! За здорово живёшь! Ну, давай, что стоишь?!
Я пёр на неё, она отступала, шаг за шагом.
— Да, протупил я! По верху побежал! Только вот я ПОБЕЖАЛ! А вы все, падлы сидели там, говно жевали!
И тут я сорвался, крича до хрипоты, что все находящиеся в тоннеле, даже медики сжали головы в плечи.
— Сволочи вы! Сволочи! Все вы! Вы не люди! Нелюди, звери! Звери! Не могут так люди, не должны так делать! А вы делаете!
Шмары высокомерные!
Звери вы! Звери! Звери! Звери!..
Я бросился на нее, но был сбит с ног. Особо и не сопротивлялся — начался приступ.
Меня скрутили всё те же девчонки, оторвавшись от носилок, а кто-то из медиков сделал успокоительный укол из 'моей' же аптечки.
Потом помню плохо. Но хорошо запомнил глаза тренеров. Они проходили мимо, вместе с носилками, и в отличие от удивленных и испуганных, даже ошарашенных глаз девчонок, старательно отводили свои в сторону.
Катарину я так и не увидел, даже не помню, куда она делась. Останавливать и отмывать же кровь мне помогала Августа, которая Норма. Она что-то говорила мне, непрерывно щебетала, рассказывала какую-то ерунду, я её не слышал. Но её тон, монотонное бурчание, успокаивало, чего она в принципе и добивалась. Норма была единственным человеком в их паскудном заведении, которого я смог бы перенести рядом с собой. Она же и отвезла меня домой, поставив в этой долгой скверной истории большую жирную точку.
ЧАСТЬ II. КАНДИДАТ
Интуиция дана женщине для того, чтобы угадывать у мужчины намерения, о которых он не догадывается
Жан Делакур
Глава 8. Заговор
Створки разъехались в стороны. Из-за них тут же вырвались стоны и громкое сопение — звуки, не требующие двоякого осмысления. Заинтересованная, она вошла.
Хозяйка кабинета сидела на своём месте и расслабленно читала нечто, написанное на виртуальной планшетке, сверяя данные с показаниями большого рабочего визора, завихренного на столе. Ноги её покоились на соседнем стуле, снятые сапоги стояли рядом. Она не ждала посторонних, и беседа будет приватной.
В противоположном конце кабинета во всю стену вихрился экран, показывающий довольно пикантную сцену, облагораживающую помещение эротическими звуками. Мужичок лет пятидесяти нелатинской внешности с залысиной на макушке и довольно дряблым телом со спущенными штанами драл сидящую на столе черноволосую девочку-куколку латинос лет тридцати, одетую только в расстегнутую блузку. Девочка сладко постанывала, но это было натуральное, не постановочное постанывание, что вкупе с низким качеством плоского изображения свидетельствовало о скрытой съёмке.
— О, Ласточка прилетела! — подняла голову хозяйка кабинета. — Проходи, садись.
Шутница. Катарина скривилась.
Ей не нравились подобные шутки, хотя к прозвищу она давно уже относилась спокойно. Если забыть момент, когда его дали, оно довольно красивое и... Приятное. По сравнению с некоторыми она счастливица. Но унижение, испытанное тогда, в детстве, живо до сих пор. Выражения 'Ласточка прилетела' и 'Ласточка улетела' для неё и сейчас звучат, будто ножом по сердцу, чем некоторые стервы нагло пользуются.
— Всё развлекаешься? — усмехнулась она, кивая на визор и следуя приглашению. — Да, тяжело, когда муж где-то летает по полгода-году, тяжело. — Она деланно-сочувствующе вздохнула.
Мишель никак не отреагировала на выпад, лишь отстранённо заметив:
— Зато у меня муж есть!
Эта перепалка могла продолжаться сколько угодно, обе они считали себя равными в достаточной степени, чтобы открыто говорить на личные темы, колоть друг друга и не обижаться, но Катарина понимала, что она здесь не за этим, а потому промолчала.
Мишель намёк поняла, развернулась и принялась надевать сапоги.
— Поздравляю, моя милая. Ты своего таки добилась. Грамотно сработанно, не придерёшься. И эти две курвы подыграли — их-то чем купила?
— Это случайность, — возразила вошедшая, стараясь держать голос ровным. — Подстроить ту ситуацию с девочкой, кем ты меня считаешь?
Хозяйка кабинета застегнула второй сапог и поднялась.
— Верю. Если бы хоть долю секунды думала, что ты подстроила то падение, через час после оного экстренно созвала бы Совет и поставила вопрос о твоей ликвидации. Физической. Угадай за что.
Разумеется, ты не подстраивала его! Она сама упала, случайно. Но воспользовалась моментом ты умело, на все сто, этого не отнять. — Мишель кивнула, признавая профессионализм оппонентки. Катарина посерела, внутри её заколотило от злости, хотя внешне это выразилось слабо.
— Спешу тебя обрадовать. Ты его профессионально отсюда вышвырнула — тебе его профессионально забирать назад, — продолжала обрабатывать её Мишель. — Делай что хочешь, придумывай что хочешь, но в ближайшие дни мальчишка должен стоять передо мной и проситься назад.
— Я не собираюсь больше заниматься им! — фыркнула вошедшая. — И вообще против того, чтобы брать его, неуравновешенного, безответственного, не подчиняющегося приказам. Без решения Совета можешь забыть об этом, пальцем не шелохну.
Мишель назидательно покачала головой, как качают маленьким детям, выслушав их 'не хочу кушать кашу'.
— И всё-таки, тебе придётся. Причем без решения Совета, по собственной воле.
Она вальяжно откинулась в кресле, закидывая ногу за ногу, достала из ящика стола сигареты с зажигалкой и неспешно закурила. Катарина знала, Мишель гордилась своей зажигалкой. На ней стоял автограф самого Роберто Альенде, 'Сумасшедшего Роберто', лучшего музыканта эпохи, когда все они были маленькими и глупыми, визжали до упада на его концертах, а в каютах над кроватями вешали четырёхмерные постеры, где тот озорно подмигивал и перебирал струны гитары.
Тогда их группа, ведомая непоседой Леей, незаконно проникла после концерта в его гримёрку за автографами. История почти криминальная, учитывая ранг Леи и способ проникновения. Сумасшедший Роберто не стал колотить понты, дал автограф всей шестёрке. К сожалению, у Мишель ничего с собой не оказалось, на чём можно расписаться, и он оставил подпись на собственной зажигалке, которую тут же ей подарил. А та на следующий день выгравировала эту подпись у ювелира. Зажигалка не золотая, но половина Альфы отдаст за неё душу даже сейчас, спустя годы.
— Как ты думаешь, что это? — кивнула хозяйка кабинета на лысого со стонущей куколкой. Положение на экране изменилось: куколка сползла на пол, а лысенький активно тарабанил её, пристроившись сзади. Глаза его закатывались от перманентного счастья, он был близок к развязке.
— Любительская съёмка, — пожала плечами Катарина. — Судя по тому, что на ней неизвестные мне люди, а обстановка вокруг напоминает офис, ты опустилась до того, чтобы подглядывать за обывателями. Он, скорее всего, мелкий начальник, она — секретарша. Я всегда говорила, Мишель, это не доведёт до добра! Может, ты договоришься с Диего, и он разрешит тебе снимать мальчиков в своё отсутствие?
Мишель нервно закрутила в руках крутую зажигалку, гоняя её между пальцами, но волну злости подавила.
— Это директор школы имени генерала Хуареса. Бывший директор. Действительно с секретаршей. Теперь уже тоже бывшей. Съёмка сделана за сутки до происшествия, которое журналисты окрестили 'школьным делом'.
Катарина подобралась и превратилась в слух. Надо же, эта сучка её удивила!
— Съёмку вело ведомство Алисы. В пассивном режиме. То есть, грубо говоря, никак не вело. Иначе бы 'школьного дела' не было. Там очень отчётливо в одном моменте видно, как этот человек уничтожает улики, заминая следы преступления тех, от кого получает деньги, подставляя Хуанито. А с другой камеры, если покопаться, можно увидеть, как деньги даёт он сам. Офицеру департамента. Золотом. Интересное кино?
Катарина кивнула, более подробно вглядываясь в происходящее действо. Мужик задрал голову к потолку и тихо-тихо завыл, закатывая глаза. Всё, апофеоз. Но девчонку при этом он до пика не довёл. Слабак!
— Я копалась в деле Шимановского и случайно обнаружила ссылку на камеры. Меня заинтересовало, почему ДБ решило устанавливать камеры в школах? И почему к этому делу не подключена наша Бестия, если всё-таки установили? Этим шагом ведь можно было решить множество проблем, не раздувая конфликт до планетарного масштаба, как сейчас. Выяснилось, что камеры стоят только в одном проблемном заведении, и Аделия тут не при чём.
Молчание.
— Камеры были установлены через два дня после поступления Хуанито. Какие выводы?
— Он представляет ценность? — задумалась Катарина, пытаясь анализировать ситуацию с нуля, отбросив впечатления, полученные от собственного расследования. — Чем?
— Не знаю. — Мишель пожала плечами, после чего сделала большой-большой затяг. — Алиса тоже не знает. Ей приказала следить за мальчишкой Лея, когда тот только родился. Не разъясняя, для чего и зачем. Она и следила. Камеры поставили на всякий случай, быть в курсе того, что там творится. Показаний трёх завербованных служащих школы посчитали недостаточными.
Если бы не многолетние тренировки, Катарина, как девочка, застыла бы с раскрытым ртом. Вот тебе и приплыли!
— Но у неё есть свои соображения? У Алисы? Для чего он нужен? — не сдавалась она. — Чтобы она, да ничего не раскопала?
Мишель стряхнула пепел.
— Раскопала, естественно. Но не достаточно для того, чтобы делать выводы.
Пауза, глубокий затяг.
— Это началось давно, более двадцати лет назад. Лея загорелась вдруг каким-то важным генетическим экспериментом. Ты помнишь, что творилось в это время?
Катарина помнила. Хаос от смены правителя, смены команды. Депрессия Леи. Безвластие. Ничего хорошего.
— Вместо того чтобы взять управление страной в свои руки, защищаться от знати и вникать в международную политику, наша Принцесска кинулась воплощать в жизнь какую-то улётную идею, ни с кем не посоветовавшись, не сказав, в чём она заключается, скинув на других важные государственные дела. Затем, вроде как, пришла в себя, начала вникать в управление, но идею не забросила.
Потратила на неё в итоге около пяти лет и миллионы империалов, взорвала хорошо укреплённый военный бункер, уничтожила пару десятков исполнителей проекта. В то время, когда страна стояла на пороге краха.
— Верх безответственности! — потянула Катарина, понимая, что происходящий здесь разговор в любом случае будет иметь большие последствия.
— Этот эксперимент назвали лаконично, 'Проект 021'. И Хуанито — его результат.
Повисло долгое молчание. Мишель огорошила её, втоптала в землю с собственным расследованием и собственными выводами, но она видела, что та не испытывала от этого удовольствия. Это Мутант-то?
— Это Алиса рассказала?
— Да. Ей надоело заниматься проектом. Она сделала всё, чтобы спихнуть мальчишку на меня.
— Почему? 'Слить' задание самой Леи?.. Просто так она не отделается.
Мишель покачала головой.
— Эксперимент провалился. То, что хотела получить Лея, не достигнуто. У мальчишки нет ни одного качества, которые в него закладывали. Fiasco. Миллионы империалов и жизни людей потрачены впустую. Алисе мальчишка не интересен.
Но неинтересен он только Алисе!.. — многозначительно потянула хозяйка кабинета и замолчала.
Если Мишель хотела подчеркнуть паузой значимость своих слов, то перестаралась — у неё получилось бы и без спецэффектов. То, что Катарина была ошеломлена — слабо сказано.
— И что теперь? — вырвалось у неё. Больше всего поражало, что сделано всё было за спиной Леи. Но так же она понимала, что у этих двух сучек вполне получится выкрутиться. Корпус — далеко не самое плохое место, где может оказаться бывший генетический эксперимент её величества. Скорее наоборот, великая удача, что он пришёл сюда САМ.
— Не знаю. — Хозяйка кабинета покачала головой. — И никто не знает. Эксперименты часто не удаются. Но Алису напрягает то, что Лея не оставила эту затею. Она влюблена в проект до сих пор и не может успокоиться, принять факт поражения.
— Надеется, что способности проснутся?
— Возможно.
— В нём нет ничего необычного, — покачала головой Ласточка-Катарина после раздумья. — Я проверила его со всех сторон, на все возможные тесты. Да, талантливый мальчик, далеко может пойти, но ничего феноменального.
— Вот и Алиса так говорит. Но Лея упрямо стоит на своём.
— Что не помешало ей увести мальчишку, как только та улетела на месяц на Землю.
Мишель расплылась в улыбке довольной кошки.
— Увести? Боже, какие пошлости ты говоришь! Как можно увести человека, добровольно явившегося пред мои светлы очи и попросившего убежища и заступничества в обмен на согласие на его здесь экспериментальное обучение? — Она прыснула, но смех сдержала. — Я бы сказала, Алиса его благословила. На недоступные ему ранее карьерные подвиги в рамках всё того же эксперимента под контролем клана Веласкес. Это называется 'смена формата', только и всего.
— А тут, при таких козырных раскладах, некая недалёкая офицеришка, не обладая полной информацией, ломает могущественным сеньоринам такую красивую игру. Да уж... — Катарина насмешливо сощурилась. — И почему перед тобой до сих пор нет моего рапорта 'по собственному'?
Мишель махнула, словно отгоняя муху. 'К этому вернёмся'.
— Это ещё не конец истории, моя дорогая. Самое интересное впереди.
В начале марта кто-то начал копать под этот проект. Когда кодовое слово поиска всплыло в недрах системы оповещения, наша команданте Гарсия сорвалась с места, моментально, среди ночи, в течение двадцати минут, умыкнув у меня из под носа кроме зондер-команды четыре боевые группы. Даже не уведомив меня об этом. Меня! Главу корпуса! Делай выводы, до какой степени Лея уверена в проекте.
Катарина почувствовала, что спина покрылась влагой. История попахивала большими, нет, БОЛЬШИМИ неприятностями! В которые она по скудоумию ввязалась, и теперь даже рапорт 'по собственному' не гарантирует, что её не заденет поднявшейся волной. То есть, нужно любой ценой остаться в игре и попытаться исправить то, что исправить можно.
— Варшава.
— Да. Как бы дико это ни звучало, эти дела связаны. Елена устранила местного команданте, криминального авторитета по кличке 'Мексиканец', того самого, торгующего сведениями, это он стоял за поиском, а затем ввела в городе чрезвычайное положение для поимки одного единственного человека, бывшего зека, проредившего нам двенадцатое звено и скрывшегося.
У Катарины руки непроизвольно сжались в кулаки. Трое. Три девчонки. Гибель девчонок всегда трагедия, а пасть так по-дурацки, от руки только что освободившегося урки!..
Такие потери не забываются и не прощаются. Никогда. И плевать, что виной всему их собственная беспечность. Девчонки не отомщены до сих пор, это вызывает недоумение у тех, за кого они отвечают, кто заглядывает им в рот, считая самыми крутыми на свете. Молодёжь теряет уверенность в старших, в самой идее корпуса, а это плохо. Теперь же выясняется, что тюфяк-романтик Шимановский имеет отношение к тем убийствам. Пусть даже косвенное.
