Она фыркнула. Глаза ее засверкали молниями. Фрэнк кинул взгляд на Хейзел, чтобы убедиться, что ему это не показалось, но Хейзел смотрела на нее с таким же изумлением.
Из задней части дома раздался женский голос:
— Флиси? Не испугай клиентов. Веди их, пожалуйста, сюда.
— Тебя зовут Флиси? — спросила Хейзел.
Флиси хихикнула.
— На языке небул это означает... — Она воспроизвела несколько звуков — тресков и свистов, что напомнило Фрэнку о грозе, отступающей под напором холодного фронта. — Но вы можете называть меня Флиси.
— Небулы... — потерянно пробормотал Перси. — Нимфы облаков.
— Ой, мне он нравится. — Флиси засияла. — Обычно никто не знает про нимф облаков. Но ой-ой-ой, какой у него вид! Идемте. Хозяйка хочет вас видеть. Там и приведем в порядок вашего друга.
Флиси провела их по проходу между рядами баклажан, киви, плодов лотоса и гранатов. В задней части помещения за прилавком со старомодным кассовым аппаратом стояла женщина средних лет с оливковой кожей, длинными черными волосами, в очках без оправы и футболке с надписью: "Богиня жива!" На ней было янтарное ожерелье и кольца с бирюзовыми камушками, а пахло от нее лепестками розы.
Смотрела она на них дружеским взглядом, но что-то в ее облике взволновало Фрэнка, он почувствовал, что готов расплакаться. Что-то такое было в ее улыбке уголками рта, теплых карих глазах, наклоне головы, словно она обдумывала некий вопрос Фрэнк понадобилось одно мгновение, чтобы понять, в чем дело — она напомнила ему мать.
— Привет! — Женщина облокотилась на прилавок, на котором стояли десятки маленьких статуй: коты, приветственно помахивающие поднятой лапкой, медитирующие Будды, качающие головами святые Франциски, магические стеклянные птички в цилиндрах, пьющие воду из маленьких сосудов. — Я так рада вас видеть! Меня зовут Ирида.
Глаза Хейзел расширились.
— Неужели Ирида — богиня радуги?
— Ну да, это моя официальная работа. — Ирида поморщилась. — Но я не идентифицирую себя только с одной этой должностью. В свободное время я заведую магазином! — Она с гордостью обвела магазин рукой. — НАПРОЖОР — кооператив, продвигающий натуральные продукты и альтернативный образ жизни.
Фрэнк уставился на нее.
— Но ты кидаешься пирожными "динг-донг" в монстров.
На лице Ириды отразился неподдельный ужас.
— Это не пирожные. — Она пошарила под прилавком и вытащила оттуда упаковку пирожных в шоколадной глазури — по виду типичные "динг-донги". — Это имитации пирожных на основе морских водорослей, обогащенные витаминами, сделаны на козьем молоке, без клейковины, сахара и сои.
— Только натуральные продукты! — вставила Флиси.
— Признаю свою ошибку. — Фрэнк внезапно почувствовал недомогание — точно так же, как Перси.
— Попробуй, Фрэнк, — улыбнулась Ирида. — У тебя ведь непереносимость к лактозе.
— Откуда ты...
— Я знаю о таких вещах. Ведь я богиня-вестница... да, я много чего знаю, слышу все разговоры богов... ну и так далее. — Она бросила кексы на прилавок. — И потом, эти монстры должны были бы обрадоваться здоровой пище. А то они всегда лопают одни гамбургеры и героев. Они такие непросвещенные. Я не могла пустить их в мой магазин — они бы тут все разорили, испортили наш фэн-шуй.
Перси облокотился о прилавок. Вид у него был такой, словно его вот сейчас вырвет прямо на весь этот фэн-шуй.
— Монстры идут на юг, — проговорил он. — Они собираются уничтожить наш лагерь. Не могла бы ты их остановить?
— Нет-нет, я строго придерживаюсь ненасильственного образа действий, — сказала Ирида. — Самозащита — это да, но я не позволю вовлечь себя в олимпийские разборки, так что и не проси. Я читала про буддизм. И даосизм. Я еще не выбрала между ними.
— Но... — Хейзел недоуменно посмотрела на нее. — Разве ты не греческая богиня?
Ирида сложила руки на груди.
— Не пытайся втиснуть меня в определенные рамки, девочка. Мое прошлое не должно влиять на мое настоящее.
— Хорошо, — сказала Хейзел. — Но нашему другу здесь ты, по крайней мере, могла бы помочь? Кажется ему плохо.
Перси потянулся через прилавок. Фрэнку на секунду показалось, что он хочет взять пирожное.
— Почта Ириды, — сказал Перси. — Ты можешь отправить послание?
— Почта Ириды? — Фрэнк подумал, не ослышался ли он.
— Это... — Перси запнулся. — Ведь ты можешь?..
Ирида внимательнее присмотрелась к Перси.
— Интересно. Ты из лагеря Юпитера и тем не менее... А, понятно. Это все фокусы Юноны.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Хейзел.
Ирида поглядела на свою помощницу Флиси. Между ними словно произошел безмолвный разговор. Потом богиня вытащила из-за прилавка сосуд и брызнула в лицо Перси чем-то, пахнущим жимолостью.
— Ну вот, это поможет сбалансировать твою чакру. Что касается почты Ириды, то это древний вид связи. Ею пользовались греки. Римляне не переняли этот метод — они всегда полагались на свою систему дорог, на гигантских орлов и еще на всякие штуки. Но тем не менее... Флиси, ты могла бы попробовать?
— Конечно, хозяйка!
Ирида подмигнула Фрэнку.
— Не говорите другим богам, но в последнее время большинство моих посланий проходит через Флиси. Она это великолепно умеет делать, а у меня нет времени лично отвечать на все просьбы. Это загрязняет мою чакру.
— Твою чакру? — переспросил Фрэнк.
— Ммм, ладно. Флиси, отведи Перси и Хейзел в подсобку. Можешь приготовить что-нибудь поесть, пока возишься с их посланиями. А что касается Перси... да, болезнь памяти. Я представляю себе, что старина Полибог... Встреча с ним в состоянии амнезии может плохо сказаться на сыне Пос... то есть Нептуна. Флиси, дай ему чашечку зеленого чая с натуральным медом, пророщенными зернами пшеницы и моим медицинским порошком номер пять. Это поставит его на ноги.
— А Фрэнк? — Хейзел нахмурилась.
Ирида повернулась к нему. Она вопросительно наклонила голову, как это делала его мать, словно Фрэнк был самой большой проблемой в этой комнате.
— Не волнуйся, — сказала Ирида. — Нам с Фрэнком есть о чем поговорить.
XXII
Фрэнк
Фрэнк предпочел бы пойти со своими друзьями, даже если придется пить зеленый чай с ростками пшеницы. Но Ирида взяла его под руку и повела к кофейному столику у окна эркера. Фрэнк положил копье на пол и сел напротив Ириды. Снаружи в темноте змеи без устали ползали по склону холма, дышали огнем и отравляли траву.
— Фрэнк, я знаю, что ты чувствуешь, — сказала Ирида. — Насколько я понимаю, эта полуобгоревшая дощечка в твоем кармане с каждым днем становится все тяжелее.
Фрэнк с трудом дышал. Его рука инстинктивно потянулась к карману.
— Откуда ты знаешь?..
— Я уже говорила. Я многое знаю. Я много веков была на посылках у Юноны. Я знаю, почему она дала тебе отсрочку.
— Отсрочку? — Фрэнк вытащил из кармана кусочек дерева в тряпочке и развернул ее. Каким бы неудобным ни было копье Марса, эта деревяшка доставляла ему еще большее беспокойство. Ирида была права. Деревяшка тянула его вниз.
— Юнона не просто так сохранила тебе жизнь, — продолжала богиня. — Она хочет, чтобы ты послужил ее плану. Если бы она не появилась в тот день, когда ты был младенцем, и не предупредила твою мать об этой деревяшке, ты бы умер. Ты от рождения был наделен множеством даров. А такие способности быстро сжигают человеческую жизнь.
— Я наделен множеством даров? — Фрэнк почувствовал, как у него уши загорелись от злости. — Нет у меня никаких даров!
— Это неправда, Фрэнк. — Ирида повела перед собой рукой, словно протирая лобовое стекло в машине. В воздухе возникла миниатюрная радуга. — Подумай вот об этом.
В радуге появилось мерцающее изображение. Фрэнк увидел себя четырехлетним мальчиком, бегающим во дворе бабушкиного дома. Его мама высовывается из чердачного окна высоко наверху, машет ему, кричит. Фрэнк не должен один гулять по двору. Он не знает, что делает на чердаке мама, но она сказала ему, чтобы он не отходил от дома, был рядом. А Фрэнк поступил совсем наоборот. Он запищал от удовольствия и побежал к лесу, где лицом к лицу столкнулся с медведем гризли.
Пока Фрэнк не увидел эту сцену в радуге, его воспоминания о том эпизоде были очень туманными, он вообще думал, что это ему приснилось. А теперь он мог в полной мере оценить, насколько нереальным выглядело то происшествие. Медведь посмотрел на маленького мальчика, и трудно было сказать, кто испугался больше. Потом рядом с Фрэнком появилась мама. Но она никоим образом не могла так быстро спуститься с чердака. Она встала между медведем и Фрэнком и сказала сыну, чтобы он бежал домой. На этот раз Фрэнк послушался. Когда он взобрался на крыльцо и оглянулся, то увидел маму — она выходила из леса. А медведь исчез. Фрэнк спросил, что случилось. Мама улыбалась. "Медведица просто хотела спросить, как ей пройти к ручью", — сказала она.
Сцена в радуге изменилась. Фрэнк увидел себя шестилетним. Он свернулся на коленях мамы, хотя был уже великоват для этого. Длинные черные волосы мамы были собраны сзади. Она обнимала его. На ней были очки без ободков — Фрэнк любил их прятать, — а от ее пушистого шерстяного свитера пахло корицей. Она рассказывала ему истории про героев, делая вид, будто все они его родственники; один из них, Сю Фу, отправился на поиски эликсира жизни. Сцена в радуге шла беззвучно, но Фрэнк вспомнил слова матери: "Он был твоим прапрапрапра..." С каждым "пра" она гладила Фрэнка по животику, и наконец он начал похихикивать от щекотки.
Был еще и Сун Го, которого называли также Сенека Гракх, он сражался с двенадцатью римскими драконами и шестнадцатью китайскими драконами в западной пустыне Китая. "Понимаешь, он был самым сильным из драконов, — сказала мама. — Потому-то он и победил их всех". Фрэнк не знал, что это значит, но слушать было интересно.
Когда она нагладила ему живот бессчетным количеством "пра", Фрэнк сполз на пол, изнемогая от щекотки. "А самый древний твой предок, о котором нам известно, звался царевичем Пилоса. Один раз с ним сражался Геркулес. И это была трудная схватка!"
"Он победил?" — спросил Фрэнк.
Мама рассмеялась, но в голосе ее слышалась грусть.
"Нет, наш предок проиграл. Но для Геркулеса это была нелегкая победа. Ты представь себе, каково это — сражаться с пчелиным роем. Вот как обстояли дела. Даже у Геркулеса возникали трудности!"
Это замечание ничего не говорило Фрэнку ни тогда, ни теперь. Разве его предок был пчеловодом?
Фрэнк не вспоминал эти истории много лет, но теперь они вернулись к нему с такой же четкостью, как и лицо матери. Ему было больно видеть ее снова. Фрэнк хотел вернуться в те времена. Он хотел снова стать маленьким мальчиком, свернуться на ее коленях.
В сцене, которую он видел в радуге, маленький Фрэнк спросил, откуда родом его семья. Столько героев! Откуда они — с Пилоса, из Рима, из Китая или Канады?
Его мать улыбнулась, наклонила голову, словно размышляя, как лучше ответить.
"Ли Цзень, — сказала она наконец. — Наша семья происходит из многих мест, но наш дом в Ли Цзене. Всегда помни, Фрэнк: у тебя особый дар. Ты можешь стать кем угодно".
Радуга рассеялась, и Фрэнк остался наедине с Иридой.
— Не понимаю, — сказал он охрипшим голосом.
— Твоя мать все объяснила, — улыбнулась Ирида. — Ты можешь быть кем угодно.
Это напоминало одну из тех дурацких фраз, которые говорят родители, чтобы подстегнуть твое самолюбие, — расхожий лозунг, вполне достойный быть напечатанным на футболке Ириды вместе с "Богиня жива" и "У меня есть ковер-самолет!". Но в том, как Ирида сказала это, слышался какой-то вызов.
Фрэнк прижал руку к карману брюк, где лежала медаль его матери. Серебро было холодно, как лед.
— Я не могу быть кем угодно, — настаивал Фрэнк. — Я ничего не умею.
— А ты пытался? — спросила Ирида. — Ты хотел быть лучником. У тебя это неплохо получалось. Но ты только-только попробовал. Твои друзья Хейзел и Перси — они существуют в двух мирах: греческом и римском, в прошлом и настоящем. Но твоих миров еще больше. Твоя семья восходит к глубокой древности. Со стороны матери в тебе течет кровь аргонавта. Твой отец Марс. Неудивительно, что Юнона хочет, чтобы ты был одним из ее семи героев. Она хочет, чтобы ты сражался с гигантами и Геей. Но подумай вот о чем: чего хочешь ты?
— У меня нет выбора, — сказал Фрэнк. — Я — сын дурацкого бога войны. Я должен участвовать в этом поиске и...
— Должен, — повторила Ирида. — И не хочешь. Я прежде тоже так думала. А потом я устала быть у всех на побегушках. Подносить кубки с вином Юпитеру. Доставлять письма Юноне. Отправлять туда-сюда послания по радуге для всех, у кого найдется золотая драхма.
— Золотая что?
— Не имеет значения. Но я взяла и выкинула это из головы. Открыла НАПРОЖОР и теперь избавилась от этого хомута. Ты тоже можешь выкинуть это из головы. Может быть, тебе удастся избежать судьбы. Настанет день, и этот кусок дерева загорится. Я предвижу, что ты будешь держать его в руке, когда это произойдет, и твоя жизнь закончится...
— Спасибо, — пробормотал Фрэнк.
-...но от этого твоя жизнь становится еще более ценной! Ты не обязан становиться тем, чего ждали от тебя родители или бабушка. Ты не обязан подчиняться приказам Юноны или бога войны. Делай то, что тебе нравится, Фрэнк! Найди новый путь!
Фрэнк задумался. Идея показалась ему привлекательной: отринуть богов, свою судьбу, своего отца. Он не хотел быть сыном бога войны — ведь его мать погибла на войне. Фрэнк из-за войны потерял все. Марс не знал о нем главного: Фрэнк вовсе не хотел быть героем.
— Почему ты говоришь мне это? — спросил он. — Ты хочешь, чтобы я вышел из поиска, позволил монстрам уничтожить лагерь Юпитера? Мои друзья рассчитывают на меня.
Ирида развела руками.
— Я не могу говорить тебе, что ты должен делать, Фрэнк. Но делай то, что хочешь, а не то, что тебе говорят. К чему меня привело мое послушание? Пять тысячелетий я провела, служа кому-то другому, но так никогда и не узнала себя. Какое у меня священное животное? Никто не озаботился тем, чтобы дать мне его. Где мои храмы? Ни одного не построено. Что ж, превосходно! Я обрела душевный покой здесь, в магазине. Можешь остаться с нами, если хочешь. Стань одним из учредителей НАПРОЖОРа.
— Кем?
— Суть в том, что у тебя есть выбор. Если ты продолжишь участвовать в этом поиске... что случится, когда ты освободишь Танатоса? Принесет ли это благо твоей семье? Твоим друзьям?
Фрэнк вспомнил слова бабушки: у нее было свидание со Смертью. Бабушка иногда будила в его душе ярость, но при этом у него не осталось другой родни, она была единственным человеком, который его любил. Если Танатос останется закованным в цепи, то Фрэнк, может быть, ее не потеряет. И Хейзел — она ведь каким-то образом вернулась из Царства Мертвых. Если Смерть снова заберет ее, Фрэнк не вынесет этого. Не говоря уже о собственных проблемах Фрэнка: если верить словам Ириды, то он должен был умереть еще в младенчестве. Между ним и смертью стояла только обгоревшая щепочка. Неужели Танатос заберет и его?
