Одна из них — награда за то, что он поколотил извращенца, другая — утешительный приз за то, что извращенец отколошматил его.Он вздохнул.Боги, как же иногда хочется быть сиротою!
— Разреши? — попросил Тайлендел.
Ваниель пожал плечами:
— Валяй. Уверен, однажды тебе всё же придётся с ней встретиться. Так что ты должен знать, что она из себя представляет.
Тайлендел не без труда продрался сквозь затейливую, полную завитков орфографию, и вернул листок Ваниелю с гримасой, которая всё сказала лучше любых слов.
— Думаешь это ужасно? Ты бы видел, какие письма она пишет своим друзьям, или, хуже того, тем, кто, как ей кажется, ею пренебрегает. По три, по четыре, по пять страниц, и всё это пурпурными чернилами, с разводами от слёз, плюс сплошные заглавные буквы. — Он снова вздохнул. — Икошмарнейшаяграмматика. Стоит ей по-настоящему впасть в истерику, как она начинает изъясняться формальным языком и тогда простоспасу нетот этих её оборванных "эт" и "тако". — Он на пару мгновений опять засмотрелся на письмо. — Самое ужасное, что она и разговариваетточно так же.
Тайлендел рассмеялся и упал на свою постель, снова вернувшись к книге, которую до этого читал.
Дражайшая моя Матушка: со мною и в самом деле всё в полном порядке. Прошу, не волнуйтесь так обо мне... лучше позаботьтесь о себе. Если Вы не будете заботиться о себе, как надо, коли позволите своей чрезмерной чувствительности одержать над собою верх, вы занедужите снова. Сейвиль весьма добра, и она позаботилась обо всех проблемах, что были у меня с Тайленделом. Те же слухи, что доходят до Вас из Дворца, мягко говоря, сильно преувеличены, в худшем же случае, просто насквозь лживы, так что не обращайте внимания на то, что Ваши приятели Вам говорят. Очень жаль, что так получилось с Меленной. Для Вас это, должно быть, ужасно тяжкое бремя. Подарок Ваш был так мил, я им очень доволен, и его более, чем достаточно при всех моих нуждах.
Люблю Вас, часто о Вас размышляю.
Всего доброго,
Ваниель.
Милый мой Ваниель: Как твои дела в Хейвене? Ты в порядке? Если совсем нет сил терпеть, ради всех богов, только дай мне об этом знать, и я тут же примчусь к тебе на помощь во главе Семёрки Фехтовальщиц Кори.... Они тут просто обожают разыгрывать из себя ангелов Мести, хотя, если глянуть на их фигуры, они больше похожи на ангелов Жести.
Со всей моей к тебе любовью,
Лисс.
* * *
Ваниель рассмеялся в голос и протянул листок Тайленделу.
Тайлендел расплылся в широкой улыбке и возвратил письмо обратно.
— Вотэтомне нравится. Каковы мои шансы познакомиться с ней?
— Весьма неплохие, — потянувшись, отвечал Ваниель. — Если наша тайна однажды всплывет наружу, Батюшка объявит, что я больше не его наследник, Матушка станет бегать по потолку, и тут появляется Лисса с мечом в руках и защищает меня от батюшкиного гнева. Она стала ещё отважней, с тех пор как перешла на воспитание к Кори. Лорд Тревор уже практически устроил ей пост в Гвардии.
— И он может ей его дать, ибо он лично отвечает за набор в Гвардию, — задумчиво сказал Тайлендел. — Это последнее письмо?
— Нет, осталось ещё одно....
Моя драгоценная Лисса. Не волнуйся, всё хорошо. Я в порядке, и здесь я, к тому же, счастлив, как никогда в жизни. Сейвиль на моей стороне и против Батюшки, так что кое-что из того, что ты услышишь, сделано лишь, чтобы порадовать его. Верь мне, у меня и в самом деле всё замечательно.
Люблю и скучаю,
Ван.
Ваниелю Ашкеврон от Эвана Лешара: Приветствую.
Полагаю, у нас имеются кое-какие общие интересы, так что почту за честь и удовольствие, если мы сможем встретиться и обсудить это.
В любой вечер к Вашим услугам.
Собственноручно, за Собственной печатью,
Эван Лешара.
— Ленди..., — осторожно проговорил Ваниель, весьма озадаченный последним посланием, которое только сегодня в обед доставил в их апартаменты паж. — А кто такой Эван Лешара?
* * *
Тайлендел, похожий на тигра в клетке, беспокойно метался по спальне. Сейвиль полагала, что оба они сидят здесь. Он же не стал сообщать ей, что Ваниель улизнул из-под замка, отправившись выяснить, что нужно этому Эвану Лешара. Тайлендел глянул на часовую свечку: ни с места с тех пор, как он последний раз на неё глядел.
Мне не следовало его отпускать. Если Лешара выяснит, что та драка была всего лишь фикцией....
Взад-вперед, и снова — туда-сюда. Для осенней ночи сегодня было чертовски жарко, или это он сам был настолько на взводе, что даже вспотел? Кожу на голове пощипывало, а в глубине правого глаза зарождалась знакомая головная боль. Тени, отбрасываемые часовой свечкой, мерцали, отплясывали на стенке, то взлетая, то опадая.
...Если этот гад пронюхает, какую игру мы тут ведем, он может запросто накатать на меня подмётное письмецо Ваниелю, а мне на Стейвена. О, боги! Не надо мне было его отпускать! Я должен был сказать, чтобы он оставил приглашение Лешара без ответа. Я должен был. Я...
Скрип садовой двери оборвал все его тревоги, и как только Ваниель скользнул из темноты внутрь и защелкнул за собою дверь, напряжение тотчас спало.
-Ашке? — начал, было, Тайлендел, но запнулся, увидев, какой озабоченный у Ваниеля взгляд.
— А он чертовски убедителен, этот Лешара, — негромко произнёс Ваниель, опускаясь в кресло напротив холодного камина.
— Потому он и здесь, — мрачно отвечал Тайлендел. — Это ответный ход Лешара на моё пребывание тут. Раз они оказались не в силах купить место Герольда, то послали сюда одного из своей родни, самого медоречивого, чтобы тот, коли удастся, стал наушничать Королеве.
— Он утверждает, что ему это удалось. Ленди, он рассказал мне кучу всего. И очень многое из того, что он там понарассказал, вовсе не лишено, чёрт возьми, здравого смысла.
— Ну, ещё бы! — нетерпеливо перебил Тайлендел. — Готов поклясться, что под доброй половиной его слов, я быи самподписался. Главное не это, а то,какон это тебе преподнёс, в каком контексте, и какой вывод желал, чтобы ты сделал, вот что важно! Ты и сам уже должен знать, после того, как писал домой все эти письма, что лучшая ложь — это правда... просто не рассказанная до конца!
— Но, Ленди..., — Ваниель всё ещё, кажется, пребывал в сомнениях. — Ленди, он говорит, их люди давно уже хотят всё уладить, с одобрения самой Королевы, и только ваши не желают никак смириться....
— Он же не рассказал тебе, что у них был за "план", верно?
Ваниель помотал головой.
— Женить на моей тридцатилетней сестре, которая всю жизнь просидела затворницей, пятидесятилетнего распутника, потом прогнать Стейвена из Лорд-Гольдеров, а вместо него поставитьеё, — гневно произнёс он. — Что фактически означает, сделать Лордомеё жениха, ибо она в жизни не осмелится ему перечить. Да она обомрёт, её ветром сдует, стоит ему только прикрикнуть на неё.Воткакое справедливое решение предлагают Лешара, — он гневно взглянул на Ваниеля, слегка уязвленный тем, что тот рассматривал дажесаму возможностьпринять слова Лешара за чистую монету. — Они напирают на то, что Стейвену всего лишь семнадцать, а значит, он не компетентен и слишком молод, чтобы принимать серьёзные решения. И целая куча власть имущих при Дворе, из которых из самих уже песок сыплется, конечно, легко купилась на эту чушь. Да в конце-то концов: для того, чтобы заявить тебе, что ты должен сражаться и умирать за что-то там, семнадцати вполне достаточно... а вот для права голоса в нужном вопросе этого почему-томало!
Глаза Ваниеля стали совсем несчастными, он весь съёжился в своём кресле.
— Ленди, — растерянно пробормотал он, — я же ничего не имел в виду.... Я вовсе даже не сомневался в тебе....
Тайлендел мысленно двинул себя по макушке за то, что сумел напугать его.
-Ашке, я не хотел на тебя кричать, — сказал он, опускаясь на колени возле его кресла и кладя руку ему на колено. — Прости... Я просто ужасно зол. Он может трепать там своим проклятым языком, сколько его душе угодно, а я, будучи Герольд-учеником, даже не могу заткнуть ему рот. Порой это немного сводит меня с ума.
Ваниель немного приободрился и накрыл ладонью руку Тайлендела.
— Да всё нормально. Я же знаю, каково тебе. Это, как у меня с Батюшкой и Джервисом.
— Да, что-то вроде того.
— Ленди, а ты не мог бы.., — Ваниель немного замялся, — не мог бы ты рассказать мне, что думают ваши обо всём этом?
Тайлендел тяжко вздохнул.
— Если я это сделаю, то нарушу данное Сейвиль слово не втягивать тебя в это дело.
— Меня же уже втянули. И я... да почему, собственно, нет? Если я, действительно, желаю быть в курсе? Почему это всё никак у вас не закончится?
— Вообще, это всё из-за Вестера Лешары, — отвечал Тайлендел, отчаянно борясь с порывом тут же вскочить на лошадь, поехать и придушить Вестера голыми руками. Стоило ему только вспомнить обо всём, как он моментально вскипал, и тогда было чертовски трудно удержать себя в руках.
— Сейвиль говорит, мне следует быть предельно честным... так вот, чтобы быть совершенно честным, скажу, что всё это началось с того, что во время одной облавы случайно погиб его младший сын. Мы... то есть, наши люди... напугали их скот, тот кинулся в паническое бегство, мальчишка упал с коня и был раздавлен копытами. Но всё равно! Я не считаю, что это оправдывает то, как поступил Вестер.
— И как же он поступил?
— Всё случилось почти сразу после кончины моего Батюшки. Так вот, он нанял какого-то трёхгрошового шарлатана, чтобы тот убедил Матушку, будто Батюшкин Призрак желает с ней говорить. Она и так-то не отличалась большим душевным равновесием..., о чем проклятому Вестеру было прекрасно известно! Это же окончательно добило её. Мы, конечно, избавились от того проходимца, но тот успел прежде вбить ей в голову, будто она сможет общаться с Батюшкиным духом, если ей удастся найти верное снадобье. В надежде увидеться с ним она начала принимать всевозможные зелья. В итоге, онаи вправдувстретилась с ним,... наевшись Чёрных Поганок.
Он не стал добавлять, что именно они со Стейвеном и нашли её тогда.
Ваниелю и так уже было плохо. Тайлендел заставил себя охладить свой пыл и сменил тему.
— Так чего там хотел этот сукин сын?
— Хотел, чтобы я доносил ему всё, что только услышу о тебе или твоей семье. А ещё чтобы я склонил на его сторону своего отца.
— И что ты ему сказал?
Ваниель покривился:
— Похоже, сыграл с ним в его же игру, не сказав всей правды. Сказал, что для того, чтобы узнать, каковы ваши люди, мне достаточно было послушать тебя, хватило более, чем всяких сторонних слухов. И пусть теперь думает,чтоя хотел этим сказать.
Тайлендел выдохнул и улыбнулся.
Ваниель ещё больше воспрянул духом.
— Ну а про твоего отца?
— Сказал, как есть: что меня сослали сюда в качестве наказания, потому как дома я всячески нарушал дисциплину, и что отец скорее послушается совета любого глупца, чем моего. Он, кажется, был здорово разочарован.
Теперь Тайлендел рассмеялся и крепко обнял его.
-Ашке, ашке, ты не мог повести себя лучше, даже распиши я тебе всё по нотам!
— Значит, я всё сделал правильно? — Ваниель теперь просто сиял, до того был доволен.
— Лучше и быть не может!
Боги,— подумалось Тайленделу, когда он увидел, какой Ваниель окрылённый, -он же едва не зачах, как цветок без воды, стоило ему решить, будто я злюсь на него... теперь же... можно подумать, я предложил ему венец Барда! Неужели моё мнение так много значит для него? Ясамтак много для него значу?
Подобные мысли были отрезвляющими. За ними неизбежно возникли другие.
Быть может, Сейвиль и права...
— Он сказал, что нам стоит не терять связи друг другом на случай, если я что-то услышу. Я сказал, что с моей стороны тут никаких проблем. Фактически, выразил ему полную свою готовность. — Ваниель немного повернул голову набок и, колеблясь, предложил: — Мне подумалось, мы могли бы таким образом сообщать ему то, что нам будет нужно?
Ха! Он сказал "мы", не "ты". Нет, всё же Сейвильнеправа. Да, он полагается на меня, но и я, ведь, полагаюсь на него тоже. И что, если даже он немножечко от меня зависим? Никому от этого худа не будет. Просто он не привык ещё принимать самостоятельные решения, вот и всё.
— Это просто-таки идеально, — сказал он, облокачиваясь на ручку кресла. — Исключительно идеально! А теперь, о благородный рыцарь, после того, как вы вступились за меня против дракона, могу ли яхоть чем-товознаградить Вас? — он быстро-быстро захлопал перед Ваниелем ресницами, а тот рассмеялся и уселся повыше, так, будто восседал на троне. — Я готована всё...
— О? — лукаво отвечал Ваниель. — Прямуж и на всё?
* * *
— Сейвиль рассказала мне сегодня кое-что довольно забавное, — тихонько прошептал Тайлендел на ухо Ваниелю. Голос его вывел Ваниеля из сонной полудремоты, в которую тот погрузился, когда они с Тайленделом устроились на своей самой любимой полянке посреди Поля.
Они впервые нарушили молчание с тех пор, как вступили в сосновую рощу.
В апартаментах в этот теплый осенний вечер, казалось, совсем было нечем дышать, хоть все окна и были распахнуты настежь. Ваниель же почти не выходил оттуда с тех пор, как они инсценировали свою "драку".... Разве что на уроки да на вынужденные вечера с Эваном Лешара, когда он пичкал того ложной информацией. Ну, и все эти обязательные визиты ко Двору, чтобы осчастливить кружок своих почитателей и пустить пыль им в глаза.
Ночь была безлунная, так что шансов, что кто-то увидит, как они направляются к Полю Компаньонов, практически не было. А потому, когда Ваниель, оторвав взгляд от учебника по Религиям, робко предложил прогуляться, Тайлендел тут же захлопнул книгу и с шутливым поклоном и неподдельной улыбкой на лице распахнул перед ним дверь в сады.
Гала, конечно же, тотчас увязалась за ними, присоединившись, как только они перебрались за реку. За те несколько драгоценных совместных вылазок, что они умудрились проделать никем незамеченными, Ваниель уже как-то привык воспринимать её присутствие, как само собой разумеющееся. Это было так же обязательно для них, как каждый раз отыскать ту самую, "свою" сосновую посаду: она манила их, как ни одно другое место на расстоянии пешей ходьбы.
В эту безлунную ночь под густыми ветвями сосен было чернее, чем в Окаянной душе Солнцепевца, однако, едва они миновали первый ряд деревьев и оказались надёжно укрыты от посторонних глаз, Тайлендел зажег маленький магический огонёк. И они долго просто бродили из одного конца мирной рощи в другой, молчали. Да никакие разговоры им и не были сейчас нужны. Они даже не прикасались друг к другу, но, опять-таки, в том не было никакой нужды, покуда они не разогнали прогулкой остатки скопившегося за день напряжения, и не решили, наконец, устроиться возле самого древнего дерева в роще и просто отдохнуть в его тиши.