Он открыл дверцу и выбрался на тротуар.
— Мне все равно это не нравиться, — упрямо сказал Литвин, подавшись в окно машины. — Все, что мы о нем знаем, это то, что он может быть боссом в мафии и точно преступник. Мы, быть может, ведем войну на грязные деньги — возможно даже полученные от продажи наркотиков.
— Все деньги грязны, Павло, — сказал Кравченко. — Как и война, если уж на то пошло. — Кроме того, разве у нас есть выбор? — Он с отвращением сплюнул. — Пойти с протянутой рукой просить милостыню? Трусы из Киева отказали нам годы назад, а теперь ползают перед русскими на коленях, умоляя просто оставить их в покое.
Он покачал головой.
— Ты можешь быть прав насчет нашего покровителя. Он может быть преступником. Но я полагаю, более вероятно, что он один из олигархов, миллиардеров, которые создали и оснастили наш добровольческий батальон во время войны 2014 года. Почему бы еще какому-либо патриоту не поддержать нас сейчас?
— Олигарх. Криминальный босс. Какая разница? — Нахмурился Литвин.
Кравченко криво усмехнулся.
— Орудие и взрывчатка для нас, а не кокаин и героин для него.
Литвин недоверчиво посмотрел на него.
— А я говорю, что идти на эту встречу слишком рискованно. Почему они запрещают вам придти со своими людьми? Это что-то новое и оно воняет. Это может быть ловушка.
Кравченко посмотрел Литвину в глаза.
— Да, это может быть ловушка. Но если это так, что они могут сделать?
— Они могут убить вас, — ответил Литвин.
— Убить меня? — Мягко проговорил Кравченко. Затем его изувеченное лицо исказилось в страшной кривой улыбке, от которой по спине Литвина пробежал холод. — Нет, не могут. Павло, мы оба знаем, что я умер вместе с остальной частью нашего батальона три года назад, на той проклятой дороге между деревьями. — Он отвернулся. — Жди меня здесь.
— А если я прав и это ловушка? — Предупредил его Литвин.
— Тогда отомстите за меня, — сказал Кравченко через плечо, направившись к складу, назначенному для встречи. Он свернул с улицы в переулок, заваленный мусором и неубранными старыми ящиками. Заколоченные или выбитые окна смотрели на него с обеих сторон переулка.
На ржавой металлической рольной двери висела грязная табличка с надписью белыми буквами — URVAD TSENTR POTACHANNYA 20 — Правительственный склад снабжения ?20. Он нахмурился. Вероятно, это было одно из мест, где боссы в старую советскую эпоху копили свежие продукты и предметы роскоши для nomenklatura, правящей элиты. Сейчас здесь было только запустение.
Он набрал номер на мобильном телефоне. Ответили после первого же гудка.
— Я здесь, — коротко сказал он и выключил связь.
Дверь с визгом и грохотом начала убираться вверх.
Как только Кравченко вошел на заброшенный склад, дверь скатилась обратно, ударив по покрытому выбоинами и трещинами бетонному полу. Включился свет, осветив большой черный седан "Мерседес", стоявший в центре пустого помещения.
За спиной украинца возник человек в джинсах и коричневой кожаной куртке. Он, судя по всему, стоял в тени у двери.
— Ваш телефон, — холодно сказал он. — Вы получите его обратно, когда мы уйдем отсюда.
Пожав плечами, Кравченко протянул ему мобильный телефон, а затем поднял руки, терпеливо ожидая, пока охранник обыщет его на предмет оружия или скрытых записывающих устройств.
Убедившись, что Кравченко был чист, он отошел назад и указал на машину.
— Идите.
Когда он оказался в нескольких метрах от "Мерседеса", задняя дверь открылась, и из нее появился другой человек, на этот раз в хорошо сидящем деловом костюме и черных очках, и встал перед Кравченко. Он был выше украинского партизана, с седыми коротко постриженными волосами и квадратной челюстью. Деловой костюм сидел на нем идеально, но, похоже, он не хуже бы смотрелся и военной форме.
— Мой работодатель... недоволен, майор, — тихо сказал он.
— Я тоже, — ответил Кравченко.
— Вам обеспечили значительные ресурсы для достижения конкретной цели — освобождения находящихся под российским контролем регионов нашей родины. Вы уверили моего работодателя, что чтобы добиться этого, следует вовлечь Москву в прямое столкновение с Соединенными Штатами, Польшей и другими державами НАТО. Вместо этого, русских уже контролируют половину нашей страны, в том числе ключевые источники энергии и большую часть тяжелой промышленности!
— Запад оказался трусливее, чем я думал, — признал Кравченко.
— Ваш недостаток воображения дорого нам стоил, — усмехнулся человек в солнечных очках.
— Все мои планы были одобрены на каждом этапе, — холодно напомнил Кравченко. — Ваш босс не увидел ничего невероятного в предположении, что наши атаки спровоцируют российское руководство на "ответный" удар по Польше, который спровоцирует прямое вмешательство НАТО и нашу конечную выгоду. Если проблема в недостатке воображения у меня, то его недостает и вашему работодателю.
— В ваших же интересах не оскорблять его, — предупредил второй. Его губы сжались в линию. — Этот человек не склонен прощать оскорбления — или неудачи.
— Мне плевать на личную безопасность, — прямо сказал Кравченко. — Я беспокоюсь только о победе. И о том, чтобы убить столько русских, сколько возможно. — Он уставился на человека в темных очках. — И вот мой вопрос: может ли ваш босс сказать то же самое? Или он готов все бросить, как только запахло жареным? Или он "летний солдат"? Который патриот, только пока светит солнце?*
* Американская идиома, основанная на событиях времен войны США за независимость. "Летний солдат и солнечный патриот" — тот, кто готов воевать только в условиях комфорта и отсутствия существенной опасности, и не готов стойко переносить тяготы туда, куда скажет старший по званию. В качестве адаптации на ум приходит разве что "воюет, как торгует — с перерывом на обед"
— Мой работодатель не меньше заинтересован в победе, — ответил человек. — Он сомневается только в вашей способности ее добиться.
— Тогда ваш босс должен немного набраться терпения, — решительно сказал Кравченко. Он с отвращением покачал головой. — Ради бога, мы проиграли сражение, но не всю чертову войну! И даже в проигрыше, мы, прошу заметить, добились решающего понимания поведения российского лидера, Грызлова.
— Теперь вы начинаете искать выгоды в поражении? — Скептически спросил человек.
— Русские отреагировали на убийство Воронова именно так, как мы надеялись, рванувшись на польскую территорию, словно бешеный бык, — отметил Кравченко. — Наша ошибка заключалась в предположении, что Грызлов и его генералы отреагируют так же на нашу следующую атаку. Но это оказалось для них слишком тонко.
— Тонко?! — Человека в очках, казалось, это немного позабавило. Есть много слов, которые я мог бы использовать, чтобы описать ту резню на базе сепаратистов. Слова "тонко" среди них точно не было.
— Подумайте, — не дрогнул Кравченко. — Единственным отличием между двумя нашими атаками было расстояние до польской границы.
Человек фыркнул.
— Может быть, это и так, но, успешно заняв всю нашу страну до Днепра, Москва больше не будет отправлять солдат и генералов, чтобы мы могли отстреливать их далеко от их территории. Нет, вторжение на остальную часть Украины, это абсолютно не то, чего мы хотим.
— Верно, — сказал Кравченко. — Но позвольте мне закончить. Если гора не идет к Магомету, то Магомет должен идти к горе. Если наши русские цели не отважатся приближаться к Польше, то... — Он начал набрасывать свой новый план, намного более безжалостный, чем все, что он предлагал ранее.
Когда он закончил, человек в очках молчал несколько долгих мгновений, переваривая то, что услышал. Наконец, он ответил.
— В том, что вы предлагаете, майор, есть определенная жестокая элегантность. Но вы просите от моего работодателя много — времени, денег, и других, не столько легко возобновляемых ресурсов.
— Да, — согласился Кравченко. — Это так.
— Хорошо, — сказал человек. — Я представлю ему ваш план и даже порекомендую принять его.
— Спасибо.
— Но вы должны понять кое-что очень важное, майор, — предупредил человек в очках. — Мой работодатель не потерпит очередного провала. Если ваш план не сработает, последствия для вас будут самыми серьезными. Даже фатальными.
— Если это будет провал, мне будет незачем жить, — просто ответил Кравченко.
* * *
Когда лидер украинских партизан ушел, мужчина в солнечных очках скользнул на заднее сидение "Мерседеса". Он достал телефон и начал набирать короткое текстовое сообщение для своего настоящего работодателя, Игоря Трузнева. "Встреча с дятлом* прошла успешно. Предложение о новых продажах принято. Нужна плотная кооперация с Варшавским филиалом. Перспективы хорошие".
* В оригинале "чайка", что на английском может означать примерно то же самое, что и "дятел" в переносном смысле на русском
* * *
Аэропорт Донегол, графство Донегол, Ирландия
В это же время
Ведущий XF-111 "Суперварк", принадлежащий "Скайон", заходил на посадку, летя над седыми волнами Северной Атлантики. Выведя крылья на минимальный уровень стреловидности, он пересек скалистую береговую линию и наклонился к югу, опустившись на асфальтовую взлетно-посадочную полосу, бежавшую вдоль широкого песчаного пляжа Каррикфинн-Бич и остановился. В нескольких минутах за ним следовал второй самолет.
Один за другим, два истребителя-бомбардировщика вырулили к заправочной станции у небольшого здания терминала с синей крышей. В поле зрения не было никаких других самолетов. Это был тихий региональный аэропорт, использовавшийся, в основном, небольшими турбовинтовыми самолетами, совершавшими рейсы в Дублин или Глазго, а также вертолетами нефтяной компании, ведущей разработку недавно открытого морского газового месторождения Корриб.
Для XF-111 это был просто пункт для дозаправки — второй с тех пор, как они покинули побережье Северной Америки. Первая посадка была в Гренландии два с половиной часа назад. По экспортным документам, оба самолета якобы были проданы польской компании как "летно-демонстрационные образцы". Соответственно, они не могли быть переданы с подвесными топливными баками или работающими системами дозаправки в воздухе, что ограничивало дальность полета примерно тремя с половиной тысячами километров.
Сидевший в левом кресле ведущего самолета Марк Дэрроу снял летный шлем и протер глаза.
— Джек, не попросишь стюардессу принести нам кофе? — Спросил англичанин. — Черный и без сахара.
Джек Холленбек, американец, исполнявший роль второго пилота и оператора вооружения, усмехнулся. Он с грохотом потряс пустым термосом.
— Извините, босс. Пустой бак. Могу сбегать на терминал и взять бутылку ирландского виски.
— Нет, господи, нет! — Сказал Дэрроу. — Только если ты не хочешь посмотреть, как наш зверюга будет садиться в Повидзе на дистанционном управлении. Один хороший глоток "Бушмилса", и у меня точно будет небо в алмазах.
— Думаю, такого издевательства я не вынесу, — сказал Холленбек, тягучий техасский выговор которого стал несколько нервным. — Если бы бог создал человека для того, чтобы летать удаленно, он бы дал ему встроенный видеомонитор и высокоскоростную систему передачи данных, а не глаза.
Усмехнувшись, Дэрроу посмотрел на маленькое здание терминала и напрягся.
— Глянь-ка, Джек. У нас компания.
Холленбек подался вперед, чтобы лучше рассмотреть. За зданием терминала стояли двое в пальто и шляпах. Оба фотографировали стоявшие XF-111.
— Авиалюбители? — Удивился он. — Многие любят собирать фотографии большого старого летающего военного барахла.
— Так рано? — Дэрроу покачал головой. — Не думаю, хрен их побери. Он закусил нижнюю губу. — Включим системы и сами сделаем пару фоток? А потом загрузим в программу поиска, которой эти технари из "Скайон" так любят хвастаться.
— Счас, — Холленбек несколько минут колдовал над аппаратурой "Суперварка", напевая что-то себе под нос. Он вырезал сделанные крупным планом лица двоих, следивших за ними из-за терминала, а затем отправил их по системе спутниковой связи на мощный сервер "Скайон" в Соединенных Штатах.
К их общему удивлению, программа смогла опознать обоих.
— Ой бляха, — пробормотал он.
— Что? — Спросил Дэрроу.
— Толстый слева опознан как помощник торгового атташе в посольстве США в Лондоне, — сказал Холленбек.
— Что значит, что он из ЦРУ, — с отвращением сказал Дэрроу.
— Ага.
— А тонкий справа?
— Олег Азаров, якобы сотрудник компании по торговле парфюмерией Novaya Zarya в Москве, — покачал головой Холленбек. — Но система говорит, что на самом деле он капитан ГРУ. — Он снова потянулся к клавиатуре. — Лучше я передам это, и пусть мистер Мартиндейл знает, что нас заметили.
* * *
Кремль, Москва
На следующий день
Сергей Тарзаров пристально изучал спутниковые фотографии, перекладывая одну за другой аккуратно и тщательно. Он был уверен, что его лицо не выражало ничего, кроме досужего интереса. Годы, проведенные на должности начальника штаба Геннадия Грызлова, научили его тому, что было опасно давать бурным эмоциям президента преждевременный повод для срабатывания. Активное противодействие могло вызвать у президента России всесокрушающую ярость, но и поспешное согласие с некоторыми из его поспешных интуитивных озарений могло забросить Грызлова в приступ ослепляющей самоуверенности. Психологические улучшения, о которых он тайно рассказал бывшему президенту Игорю Трузневу, в самом деле имели место быть, но пустили пока слишком тонкие корни. Нет, подумал Тарзаров, внутри Грызлова все еще сидел настоящий дикарь. И его незавидной работой было держать этого зверя в цепях логики, доказательств и настоящих национальных интересов России.
Он поднял глаза.
— Эти фотографии действительно наводят на размышления, — господин президент, — сказал он, задумчиво потерев подбородок. — Они, безусловно, доказывают, что поляки в тайне развивают некие военные силы. К сожалению, это все, что эти снимки скажут другим членам международного сообщества.
— Вы не согласны, что поляки занимаются подготовкой террористов? — Спросил Грызлов. Его голос был опасно спокоен.
— Поляки могли очень хорошо вооружить тех, кто напал на нас, — возразил Тарзаров. — Но, чисто технически, будет не достаточно этих снимков, чтобы убедить другие державы — США, Китай, остальные страны Европы. Если бы они были сделаны до того, как мы подверглись нападению, это было бы совсем другое дело. Но теперь поляки смогут представить эти секретные военные учения ответом на наш ответный удар после убийства генерала Воронова.
— Вы предлагает игнорировать эти свидетельства, Сергей? Порвать эти фотографии на клочки и весело пойти дальше, словно дети-идиоты? — Сказал Грызлов еще более холодно, чем раньше.
— Напротив, — терпеливо сказал Тарзаров. — Мы должны использовать эти сведения, но сделать это эффективно. — Он сложил снимки вместе и передал их президенту через стол. — Министр иностранных дел Титенева встречается с американским госсекретарем в Женеве в ближайшее время, не так ли?
