Грани отражения

Лия отдернула пальцы, опомнившись, и почувствовала, как краснеет. Удивительно, что Дорнот ни словом не прокомментировал её поступок. Она взглянула на него — он пристально смотрел в её лицо, словно наблюдая за реакцией. И Лия на секунду поняла, что скрывалось за всем. Одиночество, стремление доказать всем, а главное — самому себе, что он может. Пустота. Он не заслуживал этого. Она вновь перевела взгляд на шрам и положила руку на его плечо.

— Мне жаль, что ты был там один.

Неуклюжая фраза.

— Я рад, что ты не ушла, — он дотронулся ладонью другой руки до её пальцев. Они сидели на полу пустынного, темного коридора и молчали. Это было глупо. Но в эту минуту между ними словно появилось что-то общее, объединившее их. Хрупкое, что стоило бережно хранить. Кажется, это называлось доверием.

Кажется, что то, что вчера было одним, сегодня превратилось в нечто иное. Незаметно для самой Лии её жизнь наполнилась присутствием еще одного человека, с которым неожиданно она ощущала себя настолько легко и спокойно. Вчера еще она могла решить, что это маловероятно. Но сегодня время незаметно пролетало, обходя стороной этот дом и этот причудливый мир, в котором жил непростой человек с тысячью лиц, скрывающих одно настоящее. И оно было таким, каким может быть ребенок, оставленный в темной комнате и забытый там.

Лия не хотела ломать голову над тем — был ли лабиринт, или же темнота обманывала, превращая прямую дорогу в запутанные повороты. Человек, протягивающий ей книгу, или подхватывающий, когда она спотыкалась, этот человек был просто Яном. Просто Яном, с которым она чувствовала себя легко. Этот Дорнот умел заразительно смеяться, заставляя и её присоединяться к нему. Он умел до хрипоты спорить, отстаивая свою точку зрения, и не пряча свои мысли под непонятной улыбкой, опровергать её доводы. Он мог внимательно слушать всё, что она говорила — от пустяковых мелочей, до продолжительных тирад, которыми она разражалась, высказывая свое мнение. Она засыпала, свернувшись в большом кресле, и это он укрывал её пледом, стараясь не разбудить.

Рядом с ним она чувствовала себя самой собой. Настоящей, наконец-то, после лет школы, колледжа, работы, где можно было быть или частью общества, навязчиво диктовавшего свои условия и правила, или оставаться в одиночестве, если не был готов пожертвовать своей индивидуальностью. Будто им обоим дали по чистому листу и позволили начать всё сначала. Неважно, что готовит завтрашний день, спасибо за сейчас и сегодня. За мерцающее небо. За этот вздох. За покой в душе. За то, что даже в наступившее ночной темноте её будто продолжает освещать и согревать незаходящее солнце. И за то, что таким непростым путем Доронт показал ей, что главное — не потерять себя.

Лии не хотелось думать, что однажды это закончится, и придется вернуться в прежний мир, к прежней жизни. Всё было слишком хорошо, но даже оно не могло длиться вечно.

* * *

За все эти годы он так много потерял. Если бы зрение не было так несправедливо отнято у него еще в детстве на столько долгих лет, он свернул бы горы. Удвоил бы созданную им корпорацию и был бы одним из тех немногих, имеющих в своих руках почти всё, что может дать жизнь. Свет давал власть. Силу.

С неутомимой жаждой Эрик старался наверстать упущенное. Его не останавливало ни то, что следовало беречь еще слабые глаза, ни то, что мозг не успевал воспринять нескончаемым потоком поступающую информацию. В один прекрасный день он чуть не потерял сознание, как чувствительная женщина. Шум улицы, разноцветные баннеры рекламы, проносящиеся мимо машины — всё это закружило вихрем, унося с собой. Эрик закрыл глаза. Нет, он никогда больше не вернется в темноту. Ни на секунду.

Внезапно, при одной из деловых встреч, он понял — насколько его представления о жизни были неполными и узкими, и как много он пропустил бы. Эрик наслаждался всем — вспышками фотокамер журналистов, цветом браслета часов, всполохами огней ночного города, светом глаз Нины, остававшейся вечерами с ним. Ему приносило удовольствие то, что он может забрать обратно то, что у него должно было быть по праву. Теперь Эрик видел, как вслед ему оборачиваются с призывом женщины. Видел выражение уважения и настороженности в глазах тех, кто пожимал ему руку.

Он стоял поздно вечером перед зеркалом, снимая рубашку и глядя на свое отражение. Сколько лет ему пришлось быть цирковым уродцем, ощущая себя пустым местом, и знать, что над ним можно только сочувственно посмеиваться? Никто этого не говорил вслух, но он знал, что за его спиной на него должно быть смотрели только так. Теперь Эрик знал, что в нём всё хорошо настолько, насколько это может быть. Он победил.

Приближающееся лето настойчиво распространяло дух отпуска, который отвлекал от работы, напоминая, что все так давно трудятся. Так устали. Так истощены зимой. Мила лениво двигалась, борясь с желанием всё бросить и сбежать. Отсутствие Лии так же напрягало — некому было помогать, и никто не был в состоянии слушать Милу так долго, как выслушивала она.

Вместе с тем, из госпиталя словно испарились все молодые мужчины, начиная с врачей и заканчивая пациентами. Это приводило в уныние, напоминая, что сама Мила пока в активном поиске. Словом, внезапно оказалось, что она предоставлена сама себе. Коротая время, Мила наводила уборку, приводя в порядок пост. Это отвлекало от размышлений и отдаленно напоминало гимнастику.

Мила потерла панель шкафа, и тут произошло чудо. Панель заговорила голосом доктора Дорнота, который, кстати, не появлялся в госпитале уже давно. Ходили слухи, что он уволился. Мила затаила дыхание, потерла шкаф ещё раз. Или ей от скуки уже начинает казаться невесть что, или шкаф волшебный. Приятно разочаровав её, из шкафа никто не появился, а вот голос доктора не исчезал, оставаясь реальным. Мила прислушалась — кажется, доктор обсуждал какой-то вопрос с коллегами. Во всяком случае, день обещал быть не таким скучным, заполнив голову медсестры приятными мыслями.

На какой-то момент Мила отвлеклась, воюя с последним разводом моющего средства на панели столика. Оно упорно не смывалось, оставляя новые и новые полосы. Раздосадовано дунув на челку, Мила потерла лоб и неожиданно замерла, боясь пошевелиться. Казалось, что она снова слышит голос того, кошмара, который надеялась забыть. Ведь Лия уже с кем-то встречается, а, значит, этому чудовищу возвращаться к Миле со своими вопросами нет смысла. Но слух подсказывал, что говоривший приближается. Она постаралась услышать то, о чем он говорит. Он выговаривал кому-то за неправильно оформленные документы.

Миле с одной стороны не хотелось шевелиться, чтобы не привлечь к себе. А с другой — она должна была увидеть того, кто испортил ей несколько дней жизни. Мила осторожно отодвинулась от стены и сделала шаг вперед. В этот же момент говоривший вышел из-за поворота коридора, и Мила поняла, что либо глаза, либо слух её обманывают. Доктор Дорнот тем временем, не замечая Милу, смотревшую на него почти с открытым ртом, прошел мимо. Его голос становился тише, а когда он вышел за дверь, исчез вовсе. Мила же по-прежнему стояла столбом, и способность мыслить понемногу возвращалась к ней. Как же так? Рядом с ней столько времени ходил маньяк, может он уже успел кого-нибудь убить! Он столько спрашивал про Лию... Мила вздрогнула. Во всех, прочитанных ею книгах, говорилось, что если маньяк выбрал жертву, он будет преследовать её до конца. Лия не появлялась уже столько времени, а её телефон был недоступен. И когда Мила заходила к ней домой, её мать сказала, что Лии нет уже месяц в городе. Неужели он сделал с неё что-то ужасное? Или хочет сделать, а Лия именно поэтому внезапно исчезла?

Мысленно Мила заметалась, пытаясь решить — что ей делать. Не идти же в полицию, в самом деле! Там ей никто не поверит, а маньяк хитер. Оправдается, а потом прикончит её... Лия говорила, что собирается замуж. Миле еще пришлось сказать об этом маньяку. Может он и с ним что-то сделал? Ею овладела самая настоящая паника, от которой можно было потерять голову. Мила бросилась в сестринскую, закрыла дверь и прислонилась к ней, словно за ней мог кто-то гнаться. Она должна что-то придумать, чтобы не чувствовать себя виноватой и хоть как-то помочь Лии. Ведь Мила догадывалась, что доктор какой-то странный, у него не было компании, он вообще был словно с другой планеты. О том, что не далее как десять минут Мила предвкушала очередную попытку флирта с маньяком-инопланетянином, она уже забыла.

Как хорошо, что она не имеет привычки удалять набранные номера! С её телефона Лия как-то звонила своему парню, когда забыла свой телефон дома. Всё это надо решать мужчинам, а не Лии, и тем более — самой Миле. Она вытащила украшенный стразами телефон и попыталась вспомнить все странные вещи, происходившие за последнее время.

Эрик стоял у окна, наслаждаясь видом города, бегущего по своим делам, где-то внизу, у подножия высокого здания. Если дела пойдут так и дальше, через месяц он уже оставит этот город и займет место в кресле одной из ведущих корпораций в качестве члена совета правления. А потом, при умелой игре, получит большее.

Он не жалел, что оставит места где провел почти треть жизни. Ни к чему нельзя привязываться. Чтобы идти вперед ничто не должно держать позади. Он был готов к новому шагу.

Настойчиво зазвенел телефон, напоминая о себе, и Эрик вернулся к действительности. С первой секунду он понял, то его оглушил стрекочущий по-сорочьи голос. Разобрать смысл почти было невозможно, пока он не уловил отчетливо несколько слов, которые заставили его нахмуриться и внимательней вслушиваться. Эрик поблагодарил эту девицу и пообещал прозвонить.

Неприязненно глядя на светящийся экран, он снова повернулся к окну. Если этот бред, который он услышал — правда... С одной стороны, всё это — и та его влюбленность, и те эмоции остались далеко в прошлом, возврата к которому не было. Но с другой стороны если это и правда, то кое-что оставалось не в прошлом. И это раздражало еще сильней, требуя разобраться во всем. Эрик нажал кнопку вызова и попросил секретаря позвать начальника службы безопасности.

* * *

Поздний вечер встретил их в гостиной, куда Лия спустилась еще засветло. Сегодня она позвонила матери, сославшись на то, что была сильно занята и испытывая вину за ложь, необходимую для спокойствия близких. Узнала последние новости, умело избежала расспросов. Но услышав лай собаки, Лия поняла, что соскучилась по дому. И ничто не может заменить ей его. Да, ей хорошо тут, но она не может вечно находиться здесь. Ей нужно вернуться.

Незаметно вошедший Ян не нарушал её размышлений, оставаясь в тени у окна. Когда Лия пошевелилась в кресле, меняя положение, он шагнул к камину, будто до сих пор старался не беспокоить её своим присутствием. Странно, за всё это время Лия так и не поняла — чем было продиктовано его стремление, привезти её сюда. Ей постоянно приходили в голову эти мысли, много раз. Но любое предположение казалось неправдоподобным, разбиваясь о факты, противоречащие ему чуть более чем полностью. Дорнот не выказывал ей чересчур навязчивого внимания, не пытался с ней заигрывать. Так что, обвинить его в каких-то планах на неё, просто не было основания. Ян обходил эту тему тогда, когда они опасно приближались к ней, словно её и не существовало, и Лия на какое-то время тоже забывала о своих мыслях.

— Тебе не холодно? — На его лице редко, но всё же чаще, чем раньше, появлялось выражение тепла и чего-то еще, освещавшего его изнутри. Впервые Лия увидела его таким давно, зимним вечером, когда они встретились в парке. И поразилась, что это было будто в другой жизни.

— Нет, — она вспомнила разговор с матерью, — Послушай, я хотела бы попросить тебя.

— Да, конечно, — Дорнот повел плечом, наблюдая за ней. Кажется, он не был уверен в том, что она попросит что-то, что он воспримет нормально.

— Я хочу домой, — прямо сказала Лия.

Пальцы Яна, лежавшие на каминной доске, сжались, и Лия, заметившая эту деталь, напряглась. Не хватало, чтобы они вернулись опять в стадию конфликта.

— Да, я понимаю, — кивнул он, — Ты ожидаешь чего-то вроде: 'Нет, и думать об этом забудь'.

Лия заинтересовалась узором на ковре, спеша скрыть улыбку. Да, именно это она и ожидала, если не чего похуже. Дорнот покачал головой.

— Конечно же. Я отвезу тебя в город тогда, когда ты скажешь.

— Спасибо, — какая добрая муха его укусила? Чтобы он, делавший только то, что сочтет нужным, отдал инициативу кому-то? Что с ним?

— Я хотел, чтобы ты здесь поняла саму себя. Отдохнула, а не превращалась в тень, мечась между работой и, — он осекся, не желая произносить дальше имени или намека на её отношения, — Прости, что так вышло. Я не предполагал, что всё будет выглядеть так отвратительно.

Дорнот провел рукой по волосам, скрывая неловкость. Он просил у неё прощения. Лия подумала, что она всё время так мечтала заставить его произнести это. Но сейчас, когда желанные слова прозвучали, она не испытывает удовлетворения. Напротив.

За окном пели птицы, напоминая о том, что весна уже закончилась, а через несколько дней в свои права вступает лето. Опускающаяся ночь внесла в тишину момент, когда непроизвольно возникшее чувство доверия усиливается настолько, что, кажется, что весь мир готов быть открытым для тебя, не пряча никаких камней за спиной. Лии захотелось подойти к Дорноту, дотронуться до него и сказать спасибо за то, что он сделал для неё. И хрупкое, как снежинка, но при этом сильное, как поток воды, доверие становится только крепче, связывая их вместе.

Она смахнула с колена несуществующую пылинку и, стараясь говорить спокойно и отстраненно, как сам Ян, произнесла:

— Спасибо, за то, что сделал, — прозвучало как-то коряво, на его лицо вернулось прежнее, непроницаемое выражение, словно он ожидал негативного продолжения. Стараясь снять напряжение, Лия улыбнулась ему. На его лице дрогнул мускул, словно он расслабился, и, смотря ей в глаза, Ян тоже улыбнулся.

Кажется, она ждала чего-то еще, но чего — не могла объяснить. Возможно, каких-то невысказанных слов, повисших в воздухе?

Солнечный луч пощекотал Лию по носу, заставляя открыть глаза. Она потянулась, испытывая ощущения из детства — когда наступает что-то очень хорошее, и мир так добр к тебе, будто на земле наступает рай. Зажмурилась. Завтра она попросит Дорнота отвезти её домой. Ей будет не хватать его в какой-то мере, но ведь он не исчезнет в один миг как призрак? Возможно, они смогут даже встречаться изредка, чтобы посидеть где-нибудь.

Это ощущение не покидало её все утро, заставляя причесываться, дурачась перед зеркалом. Не ушло оно и тогда, когда Лия спустилась вниз. Миссис Норис так же улыбнулась ей в ответ, ставя на стол тарелку со свежеиспеченными булочками и кофейник.

Лия с аппетитом хрустела румяной корочкой булочки, когда её внимание привлекла папка, лежавшая на краю стола.

— Моя дорогая, — заметив её интерес, спохватилась миссис Норис, — Вам не сложно отнести потом папку хозяину? Он оставил её тут вчера, поздно вечером, вероятно забыв. А документам не место на моей кухне.