Тем временем, уже обнаружившая исчезновение подруги Инна подняла Антона, а они вместе — подняли тревогу. Пока Вепрь разбирался со своими богатствами, при свете костра выбирая, что отдать благородному папаше, а что оставить на хозяйство себе и молодой супруге, коварная невеста выпуталась из брачных оков, и увидав в неверном свете костра своего похитителя, для начала отвесила ему хорошего пинка. Когда тот было, повернулся к ней с намерением поучить "соблюдать отношения первобытно-общинныя", несостоявшаяся молодая засветив ему в глаз ногой, с визгом кинулась наутек, к нашему костру, у которого уже в пожарном порядке прокачивались планы ее спасения.
Вытащив потрепанного Ромео и дождавшись Мудрого Кремня, мы с ним приступили к судилищу. Кремень откровенно не понимал, что не так. Свин (ребята, узнавшие имя Лохматого Вепря, моментально перекрестили его на свой лад) — хороший охотник, девушка дар приняла, что еще надо? Пришлось изворачиваться, говоря, что в нашем племени это не так, и на самом деле девушка даров не принимала, а положила их себе, извините, под задницу, что у нас в племени, означает, де, отвергание оных даров....
— И, интересненько, кто он, и кто я, — вступила разгневанная Ленка.
— А ну, развяжите этого борова, я ему быстро клыки повырываю, доделаю то, что отец с братом не доделали, бесновалась эта амазонка, и так не отличающаяся мирным характером, а тут окрыленная поддержкой ребят, обиженная до глубины души "свинским сватовством".
— Да один мой нож, — она выдрала из ножен, и сунула под нос Вепрю свой клинок, — стоит в сто раз больше, чем он со всеми своими шкурами! Я... Я... Я....
— Ну, хватит, угомонись, Лена, видишь — он уже глазенки закатил, и просит прощения, попытался угомонить разбушевавшуюся фурию я.
— Вы скажите еще, что он все осознал и перевоспитался, счас пойдет и повесится в углу пещеры... — заявила девчонка.
— Нет, не скажу. Знаешь, Кремень, как то забыл тебе сказать — извини, что если в моем племени кто — то обижает сестру, то ее братья имеют право отомстить! Ты объясни это молодому человеку, будь добр! А братьев у нее много. Поэтому пусть он лучше идет себе на охоту и не показывается , пока мы не уйдем, хорошо? А я попрошу моих детей простить его, так и быть...
Кремень объяснил. Парень, отлично запомнивший как Антон, в два удара повергнувший на землю самого сильного из Племени Мамонта, представил, что тот теперь займется им. Да не один, а в сопровождении оставшихся братьев... Охотнику резко поплохело, и он заорав, что де не хотел ничего плохого, ужом, не развязываясь, метнулся к своему углу, куда так недавно уволок строптивую невесту, оказавшуюся не невестой, а самой большой ошибкой в его жизни, и по пути избавившись от пут — мы его не сильно вязали, приволок к ногам моим и вождя весь свой запас мехов, что копил на женитьбу. "Раздевать" парня не стали, но пяток понравившихся шкур довольная Ленка утянула в качестве компенсации. Остаток вернули удрученному парню, заверив, что извинения приняты.
— А все-таки надо было Вепрю в пятак еще раз другой съездить.... Раздумчиво произнес Антон.
— Ладно, и так неплохо получилось — бока намяли прилично.... Осадил его брат.
— Сам Вепрь, и свинское отношение к женщине, — горда вздернув нос, заявила Ленка.
— Кто тут женщина? — встрял Антон, вечно находящийся в вечных контрах с Ленкой.
— Сама ему небось глазки строила, вот он и повелся! Не фиг было из его рук всякую дрянь хватать...
— Я не думала...
— Оно и видно, что тебе голова для прически и макияжа, а по другому ты ее не используешь, — доставал "невесту" Антон.
— А ты и не причесываешься, только ешь туда, и все — Тарзан недоделанный, — не оставалась в долгу Ленка.
— В следующий раз, надо думать, вступил в перепалку я, остужая пикирующихся, — у людей энеолита каждое движение могло иметь ритуальный характер или особое значение — как, Лена, в твоем случае. Обратите внимание, ребята, они в основном общаются жестами, язык еще не развит до нашей степени.. поэтому жесты в общении значат очень много.
— Откуда мы знать могли? В нашем времени этого нет....
— Почему же? У многих народов юга имеется очень хорошо развитый язык жестов, и они им активно пользуются, итальянцы, например. Если в повседневном общении человек не прибегает к этому общепринятому языку, отмечая им акценты речи и смысл слов, его могут и не понять, и даже заподозрить в неискренности. Вот так — то. А теперь давайте готовиться к отъезду, пока Елена с Инной не выскочили тут замуж, а вы, молодые люди, не приобрели по паре жен, в комплекте с родней — всем племенем Кремня.
В конце концов, нам кое-как удалось удрать из гостеприимного племени в сопровождении детей, назначенных в обучение, в том числе — сына вождя. С нами шли мамаши — что бы своими глазами убедиться в отсутствии опасности для чад, сопровождающие воины — охотники и вождь, увязавшийся, по понятной причине — все развлечение, да и от благоверной подалее, как-никак.
Перед уходом мы опять поразили племя своими охотничьими подвигами, завалив из засады несколько быков — бизонов из арбалета. Стрелы — болты убивали животных за полтораста метров уверенно, трое молодых бычков расстались с жизнью мгновенно, а сородичи не могли понять, откуда прилетела смерть — ведь выстрела было не слышно. Стадо недоуменно постояло, потом снялось с опасного места и двинулось, ускоряясь вглубь лесостепи. На месте падения туш сразу оказалась стая шакалов, рассчитывая на поживу, с высоты пикировали падальщики. Наша команда охотников халяву обломала. Степин, недолго думая расстрелял пятерых четвероногих тварей, и подарил стрелу в брюхо особо противному стервятнику, пояснив, увязавшемуся с нами Зоркому Оленю, что раз стервятник — то пусть стервами и питается, а к его добыче не суется. Кто такие стервы, правда, объяснять любознательному не стал, так как сам еще до конца в этом вопросе не разобрался. Стервятника конфисковал Мудрый — здесь тоже существовал обычай украшения орлиным пером, пусть не личной макушки, но племенного тотема, одежды — всенепременно.
Добычу закоптили, показав еще раз племени, как готовить коптильни, уже стационарного типа. Мясо поделили, немного взяв на первый этап пути, и двинулись в дорогу. Племя поделилось с нами зерном ячменя и полудикой ржи. Выдали целых два здоровенных мешка, которые даже пришлось поделить между всеми участниками отряда понемногу.
Глава 20. Этот самый путь домой
Птиц несет попутный ветер,
Степь зовет живой травой,
Хорошо, что есть на свете
Это счастье — путь домой.
(гр. "Земляне")
Традиционно — оказалось подобный обычай есть и у людей Кремня, и у всех соседних племен о которых было известно племени, посидели на дорогу и тронулись в путь. Про "этот самый путь домой" хорошо пели "Земляне" : " Хорошо, что есть на свете , это счастье — путь домой..." ожидание близкого возвращения к ставшим родными берегам озера переполняло нашу команду нетерпением, хотелось сорваться и бежать.
Убраться из гостеприимных объятий людей Кремня оказалось нелегко, но — вот мы в дороге и кругом бушует нетронутая почти человеком природа. Мы идем по целине, придерживаясь поймы Миаса, притока Ишима. До "рыночной" площадки добегаем на одном дыхании, короткий отдых — и снова в путь, в путь. Как там без нас справляются в лагере и чем живут? Не дают покоя найденные на Золотом пляже следы людей. Что там? Еще одно племя? Насколько дружелюбны? Или попытаются "попробовать на прочность"? За исход проб я не боялся, но все же лучше мирные соседи, чем усмиренные, — мир через силу никогда долгим не бывал, вся история человечества — сплошное подтверждение, и все стороны друг друга обвиняют... правильно говорят — что путь домой короче, мы втянулись в полу-бег, полу-шаг, даже немалая ноша на плечах почти не тянет, да и уменьшилась она изрядно — почти все роздано, за установление добрососедских отношений, и между прочим — ничуть не жаль. Главное — с нами рядом бегут наши будущие ученики и ученицы, которым жить с нами на этой земле, и улучшать ее по мере сил. Хочу — приложу все силы, что бы они и их потомки, потомки моих детей, заброшенных сюда, никогда не знали слов "Война", "Эпидемия", "Экологическая катастрофа", что бы мудро и бережно распоряжались тем богатством,, что досталось им...
Шлеп! И перед ногами втыкается в землю копье. Недолет, однако, слава богу. Жаль — прервали на самых прекрасных, понимаете, мечтях. Нас ждали за "рыночной площадью" люди племени Мамонта, решившие поквитаться. Отряд молодых воинов — считать их некогда, но прилично народу собрали, обормоты, вышел явно за нашими скальпами. Ну, паразиты, я вас познакомлю с достижениями римских легионов в части тактики — до наших дней дошли и используются полицией всех стран для разгона демонстраций. Я вас научу свободу любить!
Командую построить "черепаху", спрятать за щитами людей Кремня и его самого озадачить сохранением порядка. Недовольный вождь рвется в первые ряды, и изрядно мешает под ногами. Прошу руководить советами и навести порядок среди "тыловых подразделений" — ибо кто, как не великий вождь способен сохранить порядок под копьями. Потом, де, когда дело до рукопашной дойдет — дадим ему оторваться (надеюсь — не дойдет!). Строй замирает, за щитами укрылись все. В строю даже девочки — сегодня они тоже держат щиты, а не луки. Кому деревяшками — камушками швыряться, и так найдется — мамы, идущие с нами и детьми, поразобрали камни с земли, кто что нашел, в руках вождя — новенькая пальма, которую он уже украсил затейливой окраской древка. Мы стоим стенкой. Оппоненты тоже замирают на приличном — до пятидесяти метров расстоянии, потом начинают орать, примерно о том, что бы им отдали оскорбившего их Антона, все, что с собой принесли, и прочая, и прочая и прочая.
Зоркий Олень переводит мне речугу, толкаемую чумазым представителем мамонторылых, и напрашивается ответить, дескать, он знает, что в таких случаях говорят. Нехотя разрешаю.
Сбросивший рубашку Олень выскакивает в сторону противника за линию щитов, начинает извиваться всем телом, очевидно — строит противнику хари попротивнее, и заявляет, на языке "мамонтов", не сильно отличающемся от "кремниевого" примерно следующее, что: "Пришедшие — достойные своих папаш дохлые, де шакалы, пирующие на трупах гиены, недостойные лизать (демонстрирует тыловую часть организма противнику) настоящим охотникам". Затем следует предложение засунуть свои языки, вымолвившие подобное предложение, в афедроны друг другу, и таким образом двигаться в родное стойбище, пока их всех не отлупили палкой. Как это уже раз сделал недавно его друг Сильный Кремень Антон выйдя против лучшего бойца племени, недостойного называться племенем Мамонта, вооруженного копьем, с тонкой хворостинкой (ну, тут я бы не сказал — шест был мало не в дюйма полтора, а то и два толщиной). Так пусть недостойные прячутся в норы, переименовываются в племя Мыши, и — ( апофеоз с апофигеем одновременно, убью Антона, мало что "уотцовил", назначил великим вождем, женил, так еще ребенка такому учит) по русски, коряво : "Русские не сдаюссса! Посол на ....!" (так, по приходу в лагерь в нем появится длиииииинная мощеная каменная тропа к... пока не решил куда, но точно знаю исполнителей этого инженерного сооружения! На зачистку сортиров за время похода я уже очередь на полгода вперед расписал. )
Достойный ученик матершинника Антона ныряет за линию щитов, а "юные мамонтята", вначале ошалевшие от выступления Оленя, которого уже в заднем ряду похлопывает по плечу отец, мол, знай наших, молодец — не подвел, спич — почти что на международном уровне — осыпают линию щитоносцев камнями. Потом дружно бросаются на нас. Но у них — дружная толпа, а у нас — полноценный, считай десяток римского легиона.
— Р-р-а-а-а!
Ревет толпа, бежит толпа. Потоком, мутным, весенним, несущим мусор и щепки...
...Когда навстречу потоку встал строй щитов, самый молодой из людей Мамонта подхватил с земли камень и швырнул изо всех сил. Эх, отскочил! "Молодец!",— ухмыльнулся кто-то, вслед за ним нагибаясь за камнем. Булыжники застучали по щитам
Мои ребята, как тысячи лет назад (или — вперед?), римские легионеры, выстроились "черепахой" (разболтанной и не слишком умелой, как понимаю я сейчас), и вреда каменный дождь нанес немного. Вскрикнул неудачливый, поймав камень плечом, выставленное из-за укрытия, я проорал команду, что-то вроде "держать равнение, волки тряпичные!", строй щитов дрогнул и медленно двинулся на атакующих.
Это было страшно. Страшно даже нашим союзникам — "кремням". Когда над холмами взмыл общий наш крик: "Барра!", казалось, леса и холмы ответили невиданным до сих пор эхом, в котором слились наша память о прошлом — будущем — походах Святого Олега и Цезаря, атаках чудо богатырей Суворова...
Рукопашная — страшно. Страшно было даже мне. Понимаю, как страшно было ребятам в этот первый бой. Но каждый чувствовал плечо друга в строю, и раз за разом клич древнеримского войска сотрясал воздух, неведомым образом — Бар-ра, Барррр-ра, Барра! В моих ребятах бурлили кровь и отвага воинов грядущих тысячелетий, берущих не числом, а умением, противопоставляющих толпе единый строй братьев по оружию.
Атака сплоченного, единого строя — это просто. И это жутко. Иногда, проверяя выучку Стражи и нашего ополчения, я встаю перед строем и приказываю: шагом — на меня. Строем, молча... Озноб продирает хребет, скулы сами собой твердеют — кажется, я снова на холме, и снова стена щитов глотает склон холма метр за метром, набирая скорость для удара... навстречу неизбежному. И взмывает победный крик, из вроде бы детских ртов, но ревущий как глотка мифического чудовища — Бар-ра!!!"
Я кричу:
-Подтянись, правый край, не спотыкаться!, — рычу на своих, — Четче шаг, засранцы! Не киснуть! Не спать на ходу!
В бою не до реверансов и изящных манер. Сейчас каждый из моих юных солдат должен думать о том, как лучше выполнить затверженное на тренировках, а не о бое — тогда все будет хорошо, и мы — победители.
— Рр-а-а?!
Толпа не уверена. Их много. Напротив — жалкий десяток. Толпа помнит: ей были обещаны невиданные сокровища, а здесь, вместо того, чтобы покорно встать на колени и отдать победителям все... Здесь глотает расстояние бронзовая стена, покрытая чешуей змея... На расстоянии пока еще редкие медные защитные чешуйки панцирей сливаются в сплошное сияние. Так шкура змеиная сияет и плавится бронзой...
Сшибаются каменная стена с волной. Из-за стены щитов змеями взлетели и опустились гири кистеней. Кистень, он хорош и тем, что позволяет поразить врага из-за укрытия — щита. Вопли первобытных... И снова, уже рев разъяренного мамонта, выходящего навстречу горстке охотников, защищающего свое стадо, почуявшего победу — "Бар-ра!!!" На высокой ноте визжат девчонки — это не испуганный визг удирающей по пустынным переулкам парка от насильников малолетней жертвы, а визг атакующей кошки, или, хлеще того — гарпии, пожалуй, так точнее. Ибо кошек я слышал, им далеко до моих валькирий.
Удар толпы принимается на единый щит, шаг назад, кистени и мощнейший удар щитами, враз. Толпа просто летит наземь, люди расползаются на карачках в стороны. Сейчас можно всех перебить без труда — лови и режь... режь... но ярость отпускает так же быстро, как накатила вначале.
