'Чайки' неожиданно легко, без какого-либо противодействия со стороны обороняющихся, прошли к городской пристани, казаки высадились на неё и захватили, как набережную, так и артиллерийские батареи прикрывающие подступы к каирскому порту. Высадка морских пехотинцев с бортов легких фрегатов прямо на доски свободных пристаней, так же прошла без эксцессов. Дальше все пошло по накатанной колее штурма восточного города. К вечеру город был в руках нападавших, за исключением цитадели. В том числе, до темноты захватили и укрепленные кварталы на островах, действительно оказавшиеся обиталищем местных богатеев.
На следующее утро, 'заговорили' 'единороги' осадной батареи, за ночь выгруженной с транспорта и перевезенных на позициях перед цитаделью. Менее полутора часов обстрела укреплений из орудий брешь-батареи, и они рухнули на обстреливаемом участке. Полчаса на расширение бреши и штурмовые группы, под прикрытие артиллерийской картечи, пошли на приступ. Через час боёв цитадель пала и снова, как и при штурме других городов и крепостей, неоценимую помощь штурмовым группам оказали химические и осколочно-фугасные ручные гранаты.
Пять суток победители оставались в Каире, изымая из него все ценное, благо имелось что изымать. Как раз в столице пашалыка в преддверии 'конца года', который наступал в конце сентября, скопилась основная часть уже собранной ежегодной египетской дани повелителю правоверных. Только серебряными пара было взято монет более чем на 1500000 талеров. Да порядка 51200 талеров сдал кяхья— заместитель следующего наместника Египта Арслан-паши, заранее прибывший в эялет для собора с каирских купцов и других богатых жителей джаизе хумайюн ('августейший подарок' — плата паши султану и членам правящей семьи за своё назначение на новую должность) собранной в сумме 1 200 000 серебряных пара. Немало собрали казаки и с каирских богатеев. В плен попали многие сановники провинции и её богатые жители, в том числе и сам наместник Каплан-паша. Так же сдались: его заместитель -кяхья, мюхюрдар— хранитель печатей правителя провинции и официальных печатей Османской империи, с полным набором этих печатей, хазнедар— казначей, управлявший личной казной паши и ведавший всеми доходами и расходами правителя, со всеми каирскими закромами наместника. В общем, за эти сутки с трудом управились с погрузкой и вывозкой основной части трофеев, используя не только свои корабли, но и все хоть как-то плавающие местные 'посудины'.
Но необходимо было срочно уходить, ибо Каплан-паша успел, после получения вестей о нападении на Александрию, разослать гонцов к беям, с повелением собирать войска и выступать в поход. Правда, к Каиру прибудут только воины собранные с окрестностей, но и их хватить чтобы внести огромные неудобства при сборе трофеев. Основной части войска был назначен пункт сбора— город Рашид (Розетта) на средиземноморском берегу, в сорока пяти километрах от Александрии. Правда, от города остались одни закопченные развалины, но паша об этом естественно ещё не знал. Да и все войска собраться там уже не могли. Огромные потери понёс оджак мутафаррика (избранных), оборонявших стены Александрии и Рашида, на которых 'избранные' и остались навечно. Оджак мустахфизан (защитники), аналог местных янычар, почти в полном составе погиб при защите стен Каира и его цитадели. Кавалерию чаушей собрать было так же затруднительно. Как раз в самом разгаре сбор налогов, как ни как 'скоро конец года', а то что он наступит только в сентябре, так это пашу и его чиновников не волнует. Чем раньше соберут, тем больше 'утрясётся' и 'усушится' сумма дани султану, которую до конца года и добрать можно будет успеть. Да и кому то нужно было развести грамоты о сборе войска по эляету, вот и разогнали остатки чаушей гонцами. Оставались: верблюжья кавалерия — гённюллю (добровольцев), оджак тюфекджи (стрелков, вооруженных огнестрельным оружием), пехота азабов (холостяков), да воссозданные в 1524 году черкесские конные отряды мамлюков.
В полдень 23 июня от горящего Каира, вниз по Нилу, потянулась огромна, толстая 'змея' различных судов, от боевых легких фрегатов, до местных лодок рыбаков, связанных вмести в своеобразные плоты, на настиле которых лежали кучи всякого добра добытого уральскими ушкуйниками в этом городе и его окрестностей. И уже к вечеру 29 числа все суда прибыли в Александрию.
За это время оставшиеся на побережье линкоры, фрегаты и пара батальонов морской пехоты, основательно 'почистили' морское побережье и берега нильских рукавов в его дельте от вражеских поселений. Корабли чуток по крейсировали в прибрежных водах, перехватив попавшиеся по дороге суда.
К полудню 16 июля эскадра, увеличившаяся в четыре раза от первоначального числа за счет трофейных судов, вышла из порта Александрия, оставив за спиной горящие развалины города, к которым подходили передовые конные отряды черкесских мамлюков, из египетских войска османского государства в пашалыке. А в отдалении от разгорающегося пожарища, отдельно от остальных жителей Александрии, стояли наместник, его сановники, иные уважаемые люди Каира, Александрии и иным городов побережья со своими семьями, заплатившие за свою свободу и неприкосновенность собственных семей выкуп. В общем-то не такой уж и запредельный. За декаду все уложились и доставили требуемое количество золота в звонких венецианских цехинах.
Все уходящие корабли и суда шли нагруженные по самые ватерлинии, забив трюма и палубы по максимуму. И все равно все увезти не смогли, особенно русские моряки, морпехи и казаки, многие из которых до поступления на службу к 'витязям' крестьянствовали, жалели подожженные большие запасы зерна в Александрии. Но более зерна на суда было уже не втиснут, если только выкинут часть других трофеев. За то голод большинству жителей столицы Османской империи обеспечен, да и войскам придется подтянуть кушаки. Из Египта шло зерно, которое в основном и использовалось в Константинополе и передавалось на питание в армию.
Кроме зерна трюмы уходящих судов были загружены сахаром, медом, кофе, оливковым маслом, воском и готовыми свечами из него, рисом. Выгребли арсеналы Каира, Александрии и иных разгромленных городов и крепостей, содержимое которых в виде холодного оружия, доспехов, ружей -отличных 'янычарок', пороха, запасов ядер, картечи, пуль, и даже почти три десятка знаменитых османских луков, с полным лучным набором, так же улеглось в трюмах уходящих судов. Если себе данное оружие и не пригодиться, то найдутся места куда его можно будет пристроить с максимальной выгодой для себя. Не забыли содержимое и складов египетских верфей. И естественно дорогим товарам-шелку, бархату, парче, штукам иной материи, сафьяну, более дешевой выделенной кожи, одежде и обуви, пошитым из этих тканей и кож, ковров, части богато изукрашенной мебели из резиденции паши, дворцов его сановников и богатых каирских купцов, надлежавшим образом упакованным нашлось место на морских транспортах. Естественно с освободителями шла большая часть бывших рабов-христиан, в основном православной ветви учения. Среди них были даже подданные русского царя, правда, уже в весьма преклонных годах. Всего согласились связать свою судьбу с уральцами более трех тысяч человек обоего пола. Остальных планировалось высадить в портах союзников по этой военной компании.
Соответственно экипажей для всех захваченных судов не хватало, даже использование бывших невольников, не могло помочь довести суда до нужного порта, да они и не сильно были нужны. Монахов сумел договориться с владельцами и капитанами купеческих 'посудин', не обращая вникание на их вероисповедание. И теперь галеоны генуэзцев и карамусса константинопольских купцов, максимально загруженные трофейными орудийными стволами и иных хабаром, дисциплинированно шли в судовых колоннах. Да и зачем им было бежать. Адмирал московитов поклялся честью, что по мере перевозки порученного груза в порт прибытия, судно будет возвращено владельцу и отпущено без всякого выкупа с хозяином и его людьми на борту. Свобода, без какой-либо оплаты, по прибытию в порт и разгрузки содержимого трюмов и палуб, была обещана капитанам и командам судов. Альтернатива была продажа в рабство представителям иной религии или смерть. Тем более, что пришлось продемонстрировать серьезность предупреждения на практике. Под вечер первого дня выхода, идущая в голове каравана, в крайней колонне, торговая шебека, резко встала против ветра и убрав паруса, стала уходить на веслах от общей массы судов. Капитан посчитал, что чисто парусные корабли неверных не смогут догнать его идущую против ветра на веслах шебеку. Но его никто и не стал преследовать. Пара ближайших к нему фрегатов дали по бортовому залпу и оставили шебеку с пробоинами в бортах, быстро погружающую в морскую пучину, на милость Аллаха. Единицы из команды, кому посчастливилось не уйти на дно вместе с кораблем и большей частью экипажа, так и остались болтаться на поверхности моря, медленно теряя силы и один за другим погружаясь в 'царство Нептуна'. А корабли и суда каравана проходили мимо тонущих людей. Никого из беглецов победители Египта спасать не стали. Одного случая демонстрации умения держать слова, хватило для остальных команд и более каких-либо эксцессов с неповиновением в караване не было.
Спокойно уйти от берегов Египта не получилось. Уже к полудню второго дня пути, караван был атакован турецкими галерами капудан-паши Улуч Али. Более двух десятков османских боевых галер бросились с наветренной стороны на суда каравана и корабли конвоя. Но нарвавшись на ядра корабельных 'единорогов' конвойных фрегатов и потеряв с полдюжины кадирг, тут же развернулись и ушли за горизонт, уменьшившись при отходе ещё на пару галер, ушедших от вражеского огня не по вертикали, а по горизонтали, в глубину моря. Еще пару раз повторяли турки свои нападения на уходящие от египетского берега суда. Но теряя от огня кораблей сопровождения свои галеры, откатывались назад. Последний раз фрегатам пришлось вступить в бой с вражескими кораблями в дне пути от Кадиса, куда и стремился прийти караван. Вечером, из наплывающей мглы, вынырнула четверка галер берберских пиратов и попытались отбить от каравана пару транспортов, для поживы. Но на их несчастье, в наступающих сумерках, они вышли прямо под 'единороги' тяжелого фрегата. С предсказуемым результатом. Первая галера, наглотавшись носом и бортом досыта ядер, быстренько затонула. Вторая, потеряв большею часть весел, была взята на абордаж. Капитаны двух последних каперов, вовремя приняли правильное решение, и пока северные неверные собаки занимались их передовыми товарищами, немедля развернулись и ушли в сгущающуюся темноту.
Более чем через месяц пути в порт Кадис вошел, хотя и несколько потрепанный, но не потерявший ни одного судна, за исключением потопленной беглой шебеки, караван из Египта, привезший за своими бортами трофеи с египетских городов и крепостей. Уже через неделю, согласно договоренности, все захваченные в Египте суда, опустошив свои трюмы и палубы от груза и взяв запасы воды с провиантом, покинули порт Кадиса.
После обращения части привезенных товаров в звонкую монету, общая сумма добычи от похода в Египет составила более двадцати одного миллиона серебряных талеров, которые, после причитающихся выплат командам кораблей с судами и десанту, ушли в конце июля 1576 года на флейтах в Ивангород, под, ставшим почти стандартным, конвоем из пары тяжелых и четверки легких фрегатов. И в последних числах сентября всё сокровище общим весом чуть более пятисот тонн золота, серебря и драгоценных камней дошли до порта назначение, чтобы к январю 1577 года, малыми партиями переправиться в подвалы Московского двора 'Русско-Азиатского коммерческого банка'. В котором уже лежала основная, особо ценная часть трофеев их Триполи, Алжира и Туниса. Наконец война стала кормить сама себя и даже оправдала вложения в себя предыдущих лет, создав задел по оплате будущих сражений. А то только одни наёмники, стоящие уже второй год почти без дела, сколько серебря 'потребляют', тоннами.
* * *
Захват всего побережья Магриба, в том числе Триполи, Алжира, Туниса, и взятие на 'саблю' других значительных прибрежных городов Барбарии — Медею, Тенес, Бизерты и даже Сале с Рабатом, на атлантическом берегу Магриба, а так же другие арабские и берберские поселения, разрушения прибрежных городов Египта и его столицы, основательно подорвало финансово-экономическую базу берберских пиратов и сильно проредило их ряды. Часть раисов с командами были уничтожены во время штурма их поселений-баз, а их корабли захваченные в гаванях этих поселений. Часть была истреблена в морских сражениях против эскадр Русского флота. Что-либо противопоставить корабельной артиллерии русских линкоров с тяжелыми фрегатами, да даже и 'единорогам' легких фрегатов, корсарские галеры и шебеки не могли. Любая атака на эти корабли, однозначно заканчивалась гибелью атакующих османских каперов под 'градом' крупных ядер и 'особых' бомб с гранатами. Оставшиеся в живых 'морские ястребы', отошли в восточную часть Средиземноморья, где и обосновались на греческих островах и материковом побережье Пелопоннеса. Возрожденный после разгрома 1571 года флот османов, так же ничего не мог противопоставить корабельным орудиям московитов. Понеся значительные потери в ряде бесполезных атак на русские линкоры и фрегаты, капудан-паша Улуч Али убедил султана начать срочное строительства более крупных кораблей и устанавливать на них более мощные, крупнокалиберные пушки. А пока, турецкий флот, так же, как и галеры их корсаров, затаился у берегов Греции, Анатолии, Леванта и Египта. Благо, что и сами неверные до конца года не предпринимали ни каких наступательных действий. 'Переваривая' захваченные земли и полученные трофеи.
До конца года, кроме египетских берегов, русские покинули и Триполи с прилегающими к нему землями, перед уходом обобрав их до нитки. К счастью для жителей, ни сам Триполи, ни другие поселения на его побережье не были разрушены, кроме ущерба причиненного зданиям и укреплениям во время штурмов. Основная часть русской эскадры и десанта ушли из Триполи в середине августа. Гарнизоном в городе остались пять сотен 'запорожских' казаков, однако оба 'чайканосца' 'Есаул' и 'Казак' с четверкой легких фрегатов 'Опал', 'Обсидиан', 'Оливин', 'Оникс', в качестве сопровождения, выбрали для базирования небольшую гавань крепости Таджура, восстановив укрепления, и самой цитадели, и батарей обороны порта. А когда, в середине сентября 1576 года, из атлантического похода вернулись галеры уважаемого Мустафы-бея и сопровождающих его раисов, то они, узнав о захвате неверными их 'родной' гавани в Алжире, на рассвете подошли к Триполи и войдя в порт, начали штурм города. Неверные испугавшись и не приняв бой, бросив городскую цитадель, ушли в Таджура. Мустафа-бей распорядился не преследовать трусов, зачем лить напрасно кровь правоверных. Даже крыса загнанная в угол бросается на преследователя. И он оказался прав. Уже через двое суток, после освобождения Мустафой-беем Триполи, 'неверные собаки' сами покинули Таджура, бросив в абсолютной сохранности все её укрепления и даже оставив на них часть пушек и боеприпасы для них.
