Край непрощенных - Роман закончен

— Что-о?? — выпучил глаза викинг, — да я расколол десятки тысяч черепушек, и видел столько мозгов, сколько тебе и не снилось!!

— Проблема в том, что в процессе вышибания мозгов из чужих голов в твоей собственной их не прибавилось.

-Так, тихо! — резко прикрикнул Кирсан, — как Теней вздуем, так можете начинать собачиться, хоть зубами друг другу горло грызите, а пока у нас есть цель, и мы должны ради ее достижения действовать командой, а не сбродом! По поводу пятой колонны — сейчас от них вреда немного, но они постепенно будут отнимать у нас солдат, и еще неизвестно, что отчебучат позже. Пока они в дальнем маленьком поселке, откуда и так многие уже перешли к нам, но если раскольники начнут свои козни где-то в более населенном месте... Действительно, Дистль прав, изменить манеру драться у тех, кто дрался по-своему многие тысячи лет, вряд ли удастся, потому мы вполне можем поручить это дело конунгу и его воинам. Только вот что, убить засранцев нельзя.

— А что еще прикажешь с ними делать?! У нас с предателями разговор короткий!

— Что угодно. Связать и оставить где-то под небольшой охраной. Если убить проповедников — они же воскреснут снова. Я готов поручиться, что там заправляет тот самый страдалец, которому давеча голову снесли. Должен признать, сила убеждений сродни харизме, а у него имеется и то, и то, так что он может нам навставлять палок в колеса. Ты конунг, значит не дурак, я не буду тебе рассказывать, как поступать — но необходимо обезвредить раскольников без кровопролития, так, чтобы они не смогли нам больше мешать. Придумай что-нибудь.

— Ладно, — согласился викинг, — сделаю.

Он отбыл, а Кирсан, разобравшись с насущными делами и получив очередной доклад Мартина о ходе производства, завалился спать. Правда, выспаться ему не дали: пригнали первую партию пленников-варваров. По распоряжению Ладынцева их накормили и отправили в ближайшее поселение варваров.

— А что, им читать лекцию мы не будем? — спросил Святой.

— Зачем? Свои им все разъяснят. Всех последующих — тоже туда же отправлять. А я попытаюсь урвать сна минут шестьсот...

Ему снова приснилось шоссе, блестящее влагой после дождя, Лиля и сверкающий бульдозерный нож. Но в этот раз врезаться от не успел.

— Просыпайся, лежебока! — завопил ему в самое ухо Святой, тряся за плечи.

— А?! Что?! — встрепенулся Кирсан, хватаясь за 'сорок вторую', — на нас напали?!

— Нет! Но в старом, 'ничейном' городе видели Наблюдателя.

— Наблюдатель? Там?! Откуда?

Святой сел на стул рядом:

— Пленники шли через этот город. Варвары тоже отпустили наших, и одна из групп, двигаясь через старый город, заметила присутствие Наблюдателя на одном из высотных зданий.

— Каким образом?

— Наблюдателя всегда легко найти, когда он появляется. Над ним — дыра в облачном покрове. Туч нету, светлое небо вместо него. И люди видели такое над одной высоткой, Наблюдатель обычно на высоких домах появляется.

— И что?

— Как — что? — вытаращил глаза Игнат, — это твой шанс добраться до него и все узнать про свои грехи. Разве не этого ты хотел?

Кирсан чуть помолчал, раздумывая.

— По большому счету, теперь-то уже зачем?

— Тебе стало неинтересно?

— Да нет, не стало, но... А если Наблюдатель догадается, что мы затеяли? Тем более, что он вроде как всезнающий?

Святой хмыкнул:

— То есть, опасаться всезнающего тюремщика ты стал только теперь? Независимо от того, знают ли 'наверху' о наших замыслах или нет, это ничего не меняет. Мы ударим и посмотрим, что выйдет.

— Могу ли я рисковать успехом нашего плана сейчас? — усомнился Кирсан.

— А мы ничем не рискуем: мы уже победили хотя бы в том, что прекратили убивать друг друга. Что дальше будет... поживем — увидим, доживем — узнаем, выживем — учтем.

Кирсан задумался. Во время штурма он может не суметь перетереть с Наблюдателем, как планировалось, то, что такая возможность выпадает заранее — либо везение, либо ловушка. Но если ловушка — то это вернейший признак того, что 'наверху' уже засуетились.

— Тогда объясни мне, как туда добраться, — решительно поднялся с подстилки Ладынцев, — а то я в болоте ни уха ни рыла не ориентируюсь.

— Да вот объяснить сложно. Со временем научишься сам, а пока я пойду с тобой. Делать все равно нечего, любая перемена — развлечение.

Кирсан покачал головой:

— Хреновая идея. До штурма всего ничего, а два руководителя уходят.

— И что? У нас остается в запасе часов сорок. Хватит, чтобы сгонять туда, обратно и еще выспаться, а в случае чего — даже начать новый цикл.

— Спасибо, Игнат.

— Да не за что. Я дам указания Максу и двигаем, поедим по дороге.

Казаки-разбойники

— Слушай, Игнат, — сказал Кирсан, хлюпая по болоту, — почему так вышло, что в первые же часы в аду я на болоте сразу повстречал какую-то дамочку с ружьем, а потом за все время, что ходил туда-сюда через эту долбаную трясину и никогошеньки не встретил, только в городе тебя да ту, Анюту. И с Максом встретили страдальцев.

— В новом цикле ты, обычно, появляешься на периферии и можешь наткнуться на такого же недавно возрожденного, — пояснил, не оборачиваясь, Святой, — а в центральных областях за пределы своих поселений выходят только разведчики и налетчики, да еще иногда люди, попавшие в чрезвычайное положение. Если бы не войны и орды людоедов — смысла отходить от своего поселения дальше сотни метров не было бы. Все жили бы в городах и все нужное находили бы на месте. А поселки прямо на болоте или в мелких колхозах-деревнях — это необходимость. Безопасней и спокойней, но зато приходится ходить в город за жратвой и прочими мелочами.

Болото сменилось городом практически моментально: только что на пятьдесят метров вокруг сплошной мертвый лет и тут оп-па, впереди из тумана показались асфальт и облупленная стена дома.

— Теперь будь начеку, — предупредил Игнат, — тут зомби — обычные. И Тени могут подстерегать.

— Могут? — с мрачной иронией сказал Кирсан, — они тут точно есть. Мы с Максом и той немкой из варваров тут на них и напоролись. Но ничего, выкрутились, хотя пришлось слегка пообгореть.

Святой кивнул:

— Макс рассказал. Ты круто передрягу разрулил, спору нет. Ну так мы в этот раз экипировались соответственно, встретим Теней — испытаем наше вундерваффе .

Однако черные адские строители словно чувствовали, что два дробовика у Ладынцева и Штормового заряжены специально для охоты на них, и благоразумно не появлялись.

Впереди в тумане замаячили идущие навстречу шатающиеся силуэты.

— Сделаем тут крюк небольшой, — сказал Игнат, — я тут был в последний раз года два назад, если мне память не изменяет, там должно быть пожарное депо

— Захотелось посидеть в большой красной машине с мигалкой? — пошутил Кирсан.

— Они давно в труху превратились, но там гараж на восемь этих самых красных машин с мигалками, здание длинное и одноэтажное. Смекаешь, для чего оно нам?

— От зомби избавиться?

— Хм... Способный к обучению военный? Я думал, таких не бывает... — вернул подколку Святой.

Депо оказалось на месте, и вскоре оба уже растянулись на крыше, подложив под головы вещмешки.

Помимо дробовиков, они взяли с собой еще и японские мечи.

— Против мозгогрызов дубинка куда удобнее, но там тени опасней будут, — пояснил Святой, вручая Ладынцеву катану в ножнах.

— Мозгогрызы — зомби? — догадался разведчик, цепляя оружие на пояс, — они и правда за мозгами охотятся?

— Да шутка это насчет мозгов, — отмахнулся Игнат.

И вот теперь, отдыхая, Кирсан вертит в руках добротно сработанный японским мастером изящный клинок. И хотя мнение о превосходстве японских мечей над любыми другими — миф, но японские оружейники умудрялись изготовить оружие, не уступающее европейским мечам и восточным саблям по качеству, располагая только железистым песком, из которого делалась сталь тамахаганэ, и низкотемпературной печью 'татара'. Для изготовления катаны требовалось времени в разы больше, чем на создание обычного меча, неудивительно, что это оружие в значительной мере стало и произведением искусства, радующим глаз владельца идеальной полировкой, гармоничностью формы и остротой, которой позавидовала бы любая бритва.

— Игнат, а где ты столько катан набрал? — полюбопытствовал Ладынцев.

— У Такехисы. Этот меч принадлежал его отцу, до этого — деду, прадеду, прапрадеду, и возможно, их отцам.

— Странно. Я думал, японцы не любят, когда их мечи, особенно с такой историей, достаются чужакам, тем более гайджинам . Но у тебя я видел мечей штук двадцать в том комоде.

Святой издал короткий смешок:

— А это один и тот же меч. Каждый раз, когда Такехиса погибает, я стараюсь забрать его катану. Юдзи сам сказал, лучше пусть мне достанутся, чем неизвестно кому. Кстати... Раз мы за него вспомнили... Кир, чисто между прочим, ты в курсе, что отсюда все же можно выбраться досрочно?

Кирсан скосил глаза на собеседника.

— Нет, не в курсе, — сказал он, — но подозреваю, что это твоя шуточка. Если же нет... то этот способ должен быть еще сложнее, чем позвонить. Что-то типа убить Наблюдателя или украсть и подделать его книгу.

— Нет, — покачал головой тот, — Наблюдателя убить нельзя, додумались до этого и попытались очень многие. А книга... ее украсть тоже нельзя, как нельзя подделать записи или провести другую махинацию, но ты почти угадал. Свои грехи списать нельзя, но можно забрать себе чужие.

— И что? — навострил уши Кирсан.

— Ты получишь чужие грехи в добавку к своим. Но тот, чью вину ты взял себе, выйдет отсюда, как невиновный. Трудность лишь в том, чтобы найти желающего взять себе твой грех и твою кару.

Разведчик хмыкнул.

— Бред. С таким же успехом можно переписать свои грехи на другого, или заставить кого-то взять себе твои грехи... Я думаю, тот, кто позаботился о нашем наказании, позаботился и о том, чтобы мы отсюда так просто не свалили.

— В точку, — кивнул Святой, — но Наблюдатель, если мои данные о нем верны, не имеет никакого отношения ни к тому, кто главный в нашем мироздании, ни к самому мирозданию вообще. Наблюдатель тут гость из иного, принципиально непостижимого для нас места. А тут он просто работает, исполняя обязанности в соответствии с данными ему инструкциями. Он не скажет, сколько тебе здесь мучиться, но не потому, что не хочет, а потому что не имеет такого права.

— Откуда ты знаешь?

— Наблюдатель сказал.

Кирсан рывком сел.

— Так ты встречался с ним?

— Лично — нет. Такехиса встречался. — Святой тоже принял сидячее положение, скрестив ноги, и сказал: — О том, что можно забрать себе чужие грехи, тут говорят иногда. Это не более, чем слухи, слышал звон, да фиг знает, где он. Но встреча Такехисы с Наблюдателем дала мне доказательство, что это правда. У Такехисы Юдзи был старший брат, Такехиса Синдзи. Они оба были якудза. Лет двадцать или двадцать пять назад, по исчислению живых, конечно, везли наркотики в Сингапур. Синдзи двадцать пять, Юдзи — девятнадцать. Его первая серьезная работа на пару с братом, она же и последняя для их дуэта. Замели. В Сингапуре если поймали с наркотой — все, вышка без вариантов. Было дело, ван Дамма с наркотой поймали, не Жана-Клауда, ясное дело, однофамильца, так казнили, даже вмешательство голландской королевы не спасло.

Короче говоря, на суде Синдзи взял вину на себя, сумел убедить всех, что младший брат ничего не знал. Сам Юдзи вину признал полностью, желая разделить судьбу брата. Честь японцев, семья, традиции, все такое. Вот Синдзи на этом и сыграл. Все поверили, что Юдзи на себя наговаривает... Из старшего Такехисы получился бы гениальный актер... Короче, Синдзи казнили, а Юдзи отпустили. Он прожил еще двадцать лет и погиб в какой-то перестрелке. И когда попал сюда, то услыхал эту байку, про то, что можно взять себе чужой грех. Отыскал Наблюдателя и взял на себя все грехи брата. Вернул долг, так сказать. И Синдзи теперь в раю, или куда там попадают те, которых отсюда выпускают. Наблюдатель этого не уточнил.

Кирсан почесал подбородок.

— Два вопроса. Где доказательства того, что Наблюдатель сказал правду и Синдзи действительно отпущен? Где доказательства, что Юдзи это не сочинил?

Святой в ответ только улыбнулся, неожиданно мягко:

— А Наблюдателю врать нам незачем. Он — незаинтересованное лицо во всем этом бедламе, что запрещено говорить — не говорит, но отвечает, если имеет право. Парадоксально, но его я бы записал скорее в друзья, чем во враги. А что до Такехисы — то Юдзи обладает в моих глазах особой привилегией: я верю ему на слово, без доказательств. Ты, разумеется, вправе не верить.

Ладынцев вздохнул.

— Ладно, положим, все правда. Но это еще не дает ответа на вопрос, почему нельзя таким же макаром смухлевать с собственными грехами.

— Таких умных были тыщи до тебя и будут тыщи после. Наблюдатель проинструктирован не позволять кому бы то ни было избавиться от своих грехов, будь то подделка, переписывание, вычеркивание или принуждение кого-либо к взятию себе чужой вины. Но запретить добровольцу взять чужие грехи на себя Наблюдателя забыли проинструктировать, и он делает это, если попросить. Просто потому, что не запрещено. Он — не наш тюремщик и не наш палач. Работа у него такая, наблюдать тут за чем-то и вести бухучет грехам и карам.

Кирсан снова лег на крышу, глядя в затянутые тучами небеса:

— Кажется, тот, кто давал инструкции Наблюдателю, крепко нас недооценил. Ему в голову не пришла мысль о том, что мы способны на самопожертвование, да?

— В точку, — кивнул Игнат.

Примерно через час толпа мертвяков у стен насчитывала уже за сорок штук, и Святой рассудил, что если принять общее количество 'кирсановых' покойников в полсотни, то где-то шляется еще несколько, не такая уж большая проблема.

Кирсан и Игнат быстро пробежали вдоль по крыше здания и спрыгнули вниз с противоположной стороны, оставив практически всю толпу позади.

— Искренне надеюсь, мы тут на весь город только два придурка, сунувшихся сюда по собственной воле, — заметил Святой, — тогда мы можем больше ни одного тухляка не встретить, разве что парочку твоих отставших. Ну и моих, если кто из них каким-то образом из полиэтиленового кокона выбрался.

Над ними, едва не задевая дома, с воем промчались два самолета, Юнкерс-87 с крестами на плоскостях и краснозвездный Ла-5. У истребителя уже закончились снаряды, потому что он пошел на таран, игнорируя очереди стрелка-пулеметчика и явно намереваясь раскромсать винтом хвостовое оперение пикирующего бомбардировщика. Но ас люфтваффе тоже попался не промах. Уходя от преследования на бреющем, он сбросил бомбы на девятиэтажку, над которой пролетал, с минимальной высоты, бомбам не хватило высоты даже для того, чтобы пробить пару перекрытий, и они взорвались прямо на крыше прямо в тот момент, когда над ними проходил истребитель. Кирсан отчетливо увидел оторванные взрывом куски крыльев, затем Ла-5, или то, что от него осталось, разбился где-то между домами. Однако классический маневр бомбардировщика времен второй мировой — подорвать висящего на хвосте истребителя, сбросив бомбы в бреющем полете — удался немцу недостаточно хорошо, потому что Юнкерс тоже получил повреждения и разбился несколькими секундами позже чуть дальше по улице.