На грани

Глаза застилала кровавая пелена, и держался он на одной только силе воли. Но что от нее проку, если не слушается, предательски подводит тело? "Наверно, это все..." — было его последней мыслью...

...-Юу!! — Лави не мог перекричать гул сражения, сорвал голос, но все еще пытался дозваться экзорциста. — Юу, остановись!..

Что-то произошло, нарушился четкий рисунок боя — обычно за перемещениями Канды сложно было уследить, а сейчас у него будто гири на ногах повисли. Ранен? Точно, а вот его еще раз зацепили... Да что с ним такое? Двигается рывками, как-то судорожно... Промахнулся по акума, а вот тот по экзорцисту — нет!

"Юу! — Лави взмахнул Молотом, отбиваясь от подобравшихся вплотную акума. — Ну вспомни же ты, что я тебе говорил! Головой подумай! Ты не неуязвим! Насколько тебя еще хватит?!"

Слева сверкали вспышки — это сражалась Линали. Скорость бешеная, но раньше Канда ей почти не уступал, а сейчас...

"Господи, неужели додумался? — Лави продолжал следить за товарищем, хотя различить его в скоплении акума было почти невозможно. — Только что ж ты остановился?! О нет..."

Замерев на считанные секунды в самой гуще боя, Канда внезапно словно встряхнулся. Пошел в атаку. В обычную свою атаку, не видя ничего, кроме акума, не чувствуя боли, не обращая внимания на то, что творится по сторонам...

Этого-то Лави и боялся. Все эти нескончаемые недели боялся! Только когда он увидел живого Канду, у него отлегло от сердца... А сейчас экзорцист вел себя, как прежде, но беда в том, что прежним он уже не был. Рана не закроется мгновенно, силы не вернутся, и, как только иссякнет поистине невероятный запас прочности, экзорцисту придет конец. Теперь уже окончательный и бесповоротный.

Накаркал. Наверху грохотало уже непрерывно, за клубами дыма не было видно вообще ничего, только вспышки, но вот и они исчезли. Каким-то чудом, не иначе, Лави углядел мелькнувшую в тучах пыли черную фигуру — Канда камнем летел вниз. Грянься он с такой высоты — собирать будет нечего...

Лави успел перехватить его у самой земли. На Канде места живого не было, плащ — в клочья, мокрый от крови — выжимать можно. Книжник не мог даже разобрать, дышит экзорцист или нет.

Акума двигались следом — прикончить добычу. Не торопились, знали, что израненный человек уже никуда от них не денется...

-Вот вам! — Лави сделал непристойный жест в адрес стаи акума. — Попробуйте, возьмите нас!..

Конечно, они попробовали. И даже почти преуспели: сил у Книжника осталось немного, и, если бы не Канда, он предпочел бы скрыться. К тому же, Лави был лишен свободы маневра — не мог далеко отойти от беспомощного товарища, и акума пользовались этим вовсю.

К тому моменту, как на выручку подоспел Аллен, Лави едва стоял на ногах. Смог только различить, что между ним и акума встал экзорцист, а потом отключился, рухнув прямо на тело Канды...

..."Жив. Надо же..." — Канда с трудом разлепил ресницы. Свет резал глаза, пришлось снова их закрыть.

Он прислушался к своим ощущениям. На теле, казалось, не осталось живого места. Неудивительно...

Любое, даже самое осторожное движение вызывало боль. Странно было осознавать, что это будет продолжаться не день и не два, а куда дольше, что восстанавливаться придется тяжело и мучительно, и даже татуировка не спасет... Как остальные с этим справляются?

"Не удалось на этот раз, — мелькнуло в голове. — Ничего. Это не последний бой..."

Кто-то заглянул в лазарет, быстро вышел. Вскоре раздались знакомые шаги. Канда неохотно приоткрыл глаза.

-Вижу, ты очнулся, — констатировал Комуи. Без неизменного берета он выглядел как-то непривычно, а глаза за стеклами очков казались холодными и недобрыми. — Мы уж и надеяться перестали.

-Я... живучий... — с трудом выговорил Канда. Во рту пересохло, язык еле ворочался. — Долго?..

-Трое суток с тех пор, как тебя привезли, — правильно истолковал его вопрос директор. — И еще сколько-то до того. Ты чудом выкарабкался.

Сил хватило только на то, чтобы презрительно фыркнуть.

Директор поправил очки на переносице, подошел ближе, заложив руки за спину.

-Я должен тебе кое-что сказать, — проговорил он. — Тебе придется выслушать.

"Куда ж я денусь..." — саркастически подумал Канда.

-Ты понимаешь, что сотворил в этот раз? — спросил Комуи. Его тон совершенно не вязался с привычным образом слегка развязного раздолбая, каким многие его считали. Канда, впрочем, никогда не обманывался по поводу личности директора — тот был человеком жестким и даже жестоким, а отчего паясничал — бог весть. — Вижу, не понимаешь. Я тебе объясню. Ты подставил всех, Канда. Из-за тебя едва не погибли еще двое.

-Лави?..

-Да. И Линали, — директор опасно сощурился.

-Я хочу его увидеть.

-Не выйдет. Он до сих пор без сознания, — безразлично ответил Комуи. Видно было, что участь сестры волнует его намного больше, чем судьба Книжника.

Канда медленно выдохнул. Дышать тоже было больно.

-Не о том сейчас речь, — продолжал Комуи. — Вернее, не совсем о том. Я знаю, что ты не умеешь работать в команде. И не желаешь учиться. Впрочем, я с этим мирился до тех пор, пока твоя эффективность на поле боя перекрывала возможные последствия для команды. Да, ты никогда никого не прикрывал, но и сам в защите не нуждался. Тебя всегда отправляли прокладывать путь остальным, это ты понимаешь?

Канда нашел в себе силы кивнуть. Он прекрасно все знал и не возражал против этого. Какая разница? Что ему за дело до остальных, если он может сражаться?

-Хорошо, что понимаешь. — Комуи холодно посмотрел на экзорциста. — Ты брал на себя самую грязную работу. И выполнял ее великолепно, этого я отрицать не могу. Однако кое-что изменилось, Канда.

Тот неотрывно смотрел на Комуи. Он знал, что тот сейчас скажет.

-Ты больше не бессмертный, — произнес директор. — И ты сам это прекрасно знаешь. Объяснить, каковы последствия?

-Не надо.

-Я все же скажу. Вдруг ты не до конца разобрался в ситуации? — недобро усмехнулся Комуи. — Прежде ты шел напролом, и это было оправдано. Никаких потерь, полное восстановление. Теперь ты так поступать не можешь.

-Могу.

-Я не совсем верно выразился, — снова поправил очки директор. — Можешь, конечно. Так ты и сделал несколько дней назад. Результаты... хм... налицо. Ты потерял боеспособность, по меньшей мере, недели на две, если не больше. Еще двое ранены. Знаешь, почему?

Канда отрицательно качнул головой.

-Они пытались тебя защитить, — слушать Комуи было невозможно, но не делать этого было нельзя. — Вернее, защищал тебя Книжник, а Линали осталась один на один со всей массой акума. Если бы не подоспел Аллен, Орден бы лишился сразу троих.

-Я не просил... меня защищать.

-Раньше никто и не стал бы этого делать. Ну, или почти никто. А теперь, извини, все знают, что ты уязвим, — припечатал Комуи. — И они, в отличие от тебя, прекрасно осознают, насколько важен сейчас каждый экзорцист. Особенно, если это опытный боец. Тебе, я вижу, на интересы Ордена плевать, но остальным — нет.

Директор помолчал. У Канды во рту было горько, будто он глотнул какой-то отравы.

-Что, правда глаза колет? — хмыкнул Комуи, заметив, очевидно, перемену в выражении лица экзорциста. — Это еще не все. Слушай дальше. — Он подошел ближе. — У тебя есть выбор, Канда.

На соседней койке за ширмой давно пришедший в сознание Лави затаил дыхание, стремясь не упустить ни единого слова и не выдать себя ни звуком. Комуи говорил то же, что он сам пытался объяснить Канде, но не преуспел...

-Альтернатив немного, — сказал Комуи, глядя Канде в глаза. — Или ты научишься действовать с оглядкой на остальных, или...

-Что?

-Потеря даже одного экзорциста — тяжелый удар для Ордена, — произнес директор. — Но я не могу рисковать кем-то еще, выпуская тебя на поле боя. Если ты намерен придерживаться своей прежней манеры, я не буду препятствовать. Я дам тебе задание. Тебе одному. Ты никого больше не подставишь. — Комуи прищурился, в упор глядя на Канду. — Понимаешь?

-Да... — сквозь стиснутые зубы проговорил тот.

Конечно, он все понял. Комуи прав: лучше пожертвовать одним экзорцистом, чем каждый раз рисковать жизнями остальных. Решение жестокое в своей практичности, но единственно возможное...

-Немедленного ответа я от тебя не требую, — добавил директор. — Тебе сейчас все равно нечем заняться, так что поразмысли, как следует.

Канда прикрыл глаза в знак согласия. Все верно. Он должен, наконец, решить, как ему жить дальше... и жить ли вообще.

-Не пускайте ко мне никого, — попросил он. — Особенно...

"Лави," — хотел он закончить, но вовремя вспомнил, что тот тоже в лазарете, значит, еще нескоро сможет подняться.

-Хм? — не понял директор.

-Никого, — повторил Канда.

-Я распоряжусь, чтобы тебе никто не мешал, — ответил тот. Взгляд у него был на редкость проницательным. Нужно быть слепым, чтобы принять этого человека за болвана... Интересно, сколько уже так ошиблись? — Думай. Времени у тебя достаточно.

Хлопнула дверь.

На соседней койке Лави, закусив угол подушки, чтобы не прорвалось ни звука, молча давился слезами. Он слишком хорошо знал Канду. Он знал наверняка, что тот выберет, но смириться не мог...

Той же ночью, дождавшись, когда Канда заснет, Лави сбежал из лазарета, хотя делать это пришлось едва ли не ползком. Старик закатил ему взбучку, но ученик только упрямо мотал головой и возвращаться отказывался наотрез. Книжник, в конце концов, отступился, рассудив, что отлеживаться Лави может и у себя в комнате. К тому же, он прекрасно понимал, что творится с учеником, но вмешиваться не собирался: со своими проблемами тот должен был разобраться сам...

"Может, все же стоило поговорить с ним? — время от времени прорывалась мысль. — Хотя бы попытаться переубедить? Ох, о чем я, Юу даже Молотом не разубедишь!.."

А еще Лави прекрасно знал: даже если он и сумеет уговорить Канду, в конечном итоге он ему этого не простит. Нет, он должен решить сам, только сам... Вот только экзорцист мог принять лишь одно решение, он его уже принял там, на поле боя, да Лави помешал его исполнить...

Хуже всего было по ночам. Вернулись кошмары, только теперь Лави снилась не пустота... Вернее, она тоже, но отчего-то бездна почти не пугала. Наверно, потому, что самым страшным было другое: смотреть, как исчезает цепь. Иногда это было похоже на видение в "ведьмином круге": цепь истончалась, таяла и, наконец, рассыпалась зеленоватыми искрами. Иногда — просто натягивалась до предела, и одно за другим начинали лопаться такие прочные на вид звенья...

Всякий раз Лави просыпался в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем, и никак не мог понять, в чем же дело. Он же знал, точно знал, что этой связи смерть не страшна! Почему тогда?.. Из-за того, что цепь сама по себе истончилась, когда Канда перестал принадлежать только ему, когда ближе сошелся с остальными, с тем же Алленом, будь он неладен? Или потому, что он выбирает смерть добровольно, и тем самым... тем самым...

...Времени в самом деле оказалось предостаточно. Кажется, кто-то пытался прорваться к нему в лазарет, скорее всего, Аллен, но его не впустили. И хорошо, сейчас Канда не выдержал бы бесконечного словоблудия юного экзорциста, а заткнуть его физическими методами просто был не в состоянии. Лави тоже не появлялся, и это казалось странным. На вопрос о состоянии младшего Книжника ему уклончиво ответили, что тот поправляется, но и только. Может, если бы удалось поговорить с Лави, было бы проще разобраться в себе...

Нет. Нет, Лави тут не помощник, это Канда понимал, тем более, он слишком хорошо знал, что именно тот может сказать. Да сколько раз уже говорил!

"В безнадежном бою не бывает победителей," — сказал ему как-то Книжник.

"Кто выжил — тот и победил," — возразил тогда Канда, и у Лави не нашлось, чем крыть. Он ведь был прав, не так ли? Он всегда побеждал, потому что оставался в живых, а теперь такой возможности не стало.

Вернее, она оставалась, но достичь этой цели можно было только одним путем: вести себя, как Книжник. Не вступать в заведомо проигрышную схватку, когда противник неизмеримо превосходит тебя и числом, и силой. Вовремя отступать, не дожидаясь, пока потери станут невосполнимыми. Спасаться бегством и выручать соратников.

Канда так действовать не мог. Это было противно его натуре, он признавал только бой до победного конца... или просто — до конца. Они с Лави не раз спорили на этот счет, но переубедить друг друга так и не смогли. Канда не дорожил своей жизнью, Лави не мог ее не беречь — он ведь был учеником Книжника...

Вот чем ему, несмотря ни на что, импонировал Аллен, — внезапно сообразил Канда. Было это примерно на третий день, когда он уже немного отошел, не терял поминутно сознания и мог размышлять более-менее связно.

Аллен тоже бросался в бой, даже если прекрасно видел, что шансы на победу минимальные. Тоже дрался до тех пор, пока мог двигаться, пока не падал замертво, а у него ведь не имелось лотоса... Оружие, правда, намного мощнее, чем у Канды, но и только. А вот мотивация у Аллена была иной: он сражался ради того, чтобы защитить всех: простых людей, экзорцистов, что шли в бой с ним вместе, чтобы избавить от страданий души акума, да что там — спасти весь мир!

Канде было плевать на судьбу мира, да и на людей, в общем-то, тоже. За исключением, пожалуй, одного отдельно взятого человека...

А Лави? Этот ведь тоже не слишком-то заботился о людях. Он Книжник, а они лишь фиксируют события, точно и беспристрастно. А что такое какой-то человек в масштабах истории? Ничто. Букашка. И неважно, что Лави не слишком-то правильный Книжник, он нарушает правила только в одном случае, нарушает сознательно, но остальных придерживается строго, это Канда знал наверняка.

Один спасает мир, не думая о себе. Другой наблюдает, заботясь о собственной безопасности. Наверно, случись второй Всемирный потоп, Лави найдет себе местечко где-нибудь повыше и посуше и будет записывать до тех пор, пока сможет. Там, глядишь, через века новые Книжники найдут и расшифруют эти записи...

От этих мыслей раскалывалась голова. Лави сказал бы, что это с непривычки — он, Канда, вообще редко пользуется головой, все больше мечом. Тем не менее, решать что-то было нужно. Комуи ждет ответа, и он должен его получить. Только сперва нужно ответить себе самому — чего же он хочет?

Если нельзя жить, как прежде, — решил, наконец, Канда, — он может хотя бы умереть, как подобает воину. Не прячась за других, не нападая исподтишка, нет... Так, как он привык уже умирать — в разгар битвы. В этот раз не вышло, но Комуи обещал дать ему еще один шанс, и Канда знал, что тот сдержит слово.

"А Лави? — спросил внутренний голос. — Что будет с ним?"

"Ничего, — снова ответил себе Канда. — Он ведь говорил, что будет помнить меня. А пока он помнит — ему ничто не грозит. Он поймет. Не может не понять..."

"А остальные?"

"Какое мне дело до остальных? Огорчатся, возможно. Потом забудут. Может, Аллен будет помнить чуть дольше прочих, но и то вряд ли. Ему некогда. Нужно мир спасать."