Всего один шаг

Перед нами на столике две плоские коробки. Одна точь-в-точь из-под конфет. Только вместо конфет в ячейках лежат здоровенные мухи, отливающие зеленью — настоящие королевы помоек. Это точная имитация наблюдательных устройств "зелёных", именно под мух они обычно маскируют подобную технику.

Вторая коробка наполнена дюбелями. Обыкновенными дюбелями, неанодированными и оттого слегка поржавевшими. Тоже, кстати, вполне стандартная ангельская маскировка. Это мини-охотники, специально рассчитанные на такую вот вражескую мелочь.

— Начали! — даёт команду начальник.

Первая "муха" вылетает через входной проём и растворяется в стремительно густеющих сумерках. Уин шевелит пальцами в воздухе — он сидит ко мне лицом, и виртуальное изображение, висящее перед ним, мне не видно. Как и ему моё, впрочем. Односторонне видимый экран тут так же обычен, как и двусторонний, как и...

— Не отвлекайся, Рома. Твой выход! — прерывает беспорядочный бег моих ассоциаций Биан.

Из коробки с "дюбелями" взлетает один и вылетает наружу, вслед за мухой. Вслед... То-то и оно, что след этой мушки надо ещё найти.

Конечно, робот-наблюдатель типа "муха" с точки зрения современной ангельской техники примитив: и работает от солнечной энергии, и устройства маскировки-невидимости не имеет, и летает не на гравимоторчике, а при помощи крыльев, подобно натуральной мухе, и связь держит на электромагнитных волнах, а не гравитационных... Однако шумоподобный сигнал этой "мухи" не засекут и самые чуткие земные приборы-"жуколовы". Так что недооценивать Истинно Разумных не стоит, себе дороже выйдет.

На моём дисплее бежит вереница символов, характеризующая состояние эфира. Но гораздо интереснее картина...

Джунгли стали словно стеклянными, и в этой переплетённой стеклянной массе тут и там вспыхивают разнообразные вспышки — от крохотных искр до сполохов-зарниц. Электромагнитная картина мира... Крохотные искры — излучения миллиметрового диапазона, обширные сполохи — метровые радиоволны. Где тут эта муха-цокотуха?

— Вперёд забегаешь, Рома. Не спеши. Пока она не выйдет на объект, её не поймаешь.

А вот и объект. В электромагнитном диапазоне он выглядит как полыхающий костёр, в световом же наложении я узнаю робота-охотника — точно таких используют порой местные садоводы, коллеги Кеа. Нам он служит подсадной уткой, живцом для этой самой "мухи".

Мы тренируемся. Биан ведёт робота — самая простая задача. Уин занимается "мухой". Я же должен найти и обезвредить устройство, причём так, чтобы сигналы не прерывались ни на секунду. Подмена робота-наблюдателя — работа тонкая, изображение у оператора "зелёных" сбиваться не должно, иначе он заподозрит подмену.

Робот, ведомый Бианом, влетает в гущу листвы, производя отрыв от наблюдателя. Сейчас муха вынуждена будет лететь за ним, чтобы не упустить. Я сокращаю радиус поиска. А ну-ка...

Хаос электромагнитных сигналов исчезает мгновенно, и остаётся только один мерцающий огонёк, вроде болотного. Умный компьютер вычислил "муху". Дальше будет проще...

Ага, вот и муха-цокотуха. Мой "дюбель" увидел её, сам оставаясь невидимым.

По моей команде из конфетной коробки вылетает другая муха. Сейчас мы произведём смену караула...

Робот-ведомый уверенно продирается сквозь сплетения ветвей, переходя с яруса на ярус. Ему просто, он для этого приспособлен, потому как охотник. Цокотухе приходится куда трудней — Уин вкалывает на совесть, чтобы не потерять объект. Но труднее всего приходится мне, потому как нужно следить за "мухой" и "дюбелем", и ещё одной "мухой"...

— А кто тебя заставляет? — Биан орудует пальцами в воздухе. — Расслабься, Рома. Мини-охотник цель вряд ли упустит, и твоя "муха" его найдёт Не нужно дублировать автоматику, у тебя другая задача.

Да, всё верно. Вот уже вся компания гуляет в сборе — впереди объект наблюдения, за ним цокотуха, за ней "дюбель", рядом с ним "муха" на подмену...

Вспыхивает в углу экрана врезочка — умный компьютер уже расшифровал сигналы, испускаемые "мухой", и выдаёт теперь изображение. Вот так будет видеть объект оператор "зелёных". Рядом возникает вторая врезка — пошло изображение с моей "мухи". Сейчас мы всё это дело совместим... Ага, вроде получается. Ну, с Богом!

Я одним движением пальца привожу в действие сложнейшую систему — как кнопку ядерного чемоданчика нажал, ей-богу. "Дюбель" делает выстрел, невидимый человеческому глазу, и оплавленный трупик "мухи" падает вниз, теряясь. Всё, она нас больше не интересует, цокотуха. Смена караула произошла, и моя "муха" исправно работает на противника. Пока она выдаёт реальную картинку, но это только пока. "Деза" пойдёт по нашей команде.

— Ну что, шеф, он сделал. — Уин откидывается назад.

— Сделал. — соглашается Биан. — А теперь, Рома, скажи нам...

Но я уже улавливаю ход мыслей начальника. Действительно, ну как я мог забыть?

— Верно. Ты не включил режим невидимости. Представляешь, что будет, если над улицей какого-нибудь города будет свободно и неспешно летать ржавый гвоздик?

Биан смотрит устало.

— Давай всё по-новой. Тебе ещё надо научиться искать ретрансляторы к этим "мухам", и многое-многое другое. Я тебе не Аина, и мы туда не молоко пить отправляемся. Учись работать!

...

-... А вот я тебя! А вот сейчас поймаю!

Нечаянная радость уворачивается от моих рук, радостно вереща. Всё как обычно. Зверюшка уже убедилась, что маленькая Мауна не проявляет никакого интереса к подвижным играм, и относится к ней теперь вежливо-отстранённо. Хозяйка тоже не слишком теперь игрива, потому как бОльшую часть времени уделяет всё той же Мауне. Так что вся надежда на хозяина.

— Ап! — я делаю обманное движение, и Нечаянная радость возмущённо верещит, трепыхаясь в моих руках. Поделом тебе, зверь, не подставляйся...

— Ну, вы, раскричались-разлетались! — смеётся Ирочка, наблюдая за нашей вознёй. — Мауне спать мешаете.

— Ира, Ир... А летучие сони с какого возраста детёнышей приносят?

Ирочка улыбается.

— Да, Рома. Почаще надо заглядывать хотя бы в мысли своей жены. Уже давно бы обгулялась наша Нечаянная радость, если бы я не давала ей в пищу кой-какие плоды. У нас тут имеются специально выведенные деревья, как раз для такого дела. И действуют они не только на ангелов, но и на летучих сонь.

— Ух ты и хитрая! — и мы вместе смеёмся.

Ирочка колдует перед виртуальным дисплеем, пальцы так и порхают... Что это? Я вглядываюсь в текст...

— Слушай, Ир, это что, ты излагаешь в прозе мои рыбацкие байки?

Она смеётся.

— И называться сей труд будет "Устное литературное творчество рыболовов на планете Земля и его отличие от иных жанров литературы аборигенов". Но это академическая версия, а будет и общедоступная — "Сказки рыболова". Уверена, меня ждёт колоссальная слава!

— Ах ты моя плагиаторша! — я обнимаю свою жену, целую, и она охотно отвечает.

"Я через три дня убываю на Землю"

Её радость увядает, как цветок в кипятке.

"Я знаю"

Я в раскаянии. Испортил настроение...

"Не надо, Рома, я раскисну"

"Ну что ты... Ну мы втроём идём туда, и начальник с нами. И ни с какими Иванами и Иварсами я там общаться не буду, правда, правда. Почикаем систему наблюдений "зелёных", только и делов"

Ирочка вздыхает.

— Ладно, мой хороший. Мне пора кормить Мауну, а тебе...

— Домовой, явись! — громко произношу я, не дослушав. — Мне нужны две авоськи.

— Умник ты мой. — смеётся Ирочка, и грусть-тревога уходят из её глаз. — Ну всё понимает с полуслова, полумысли.

Её глаза близко, очень близко. И в них уже пляшет, бесится смех.

— А после ужина мы ляжем спать на диване...

— А я уже и на полу ничего, приспособился.

— А я сегодня хочу на диване.

У меня перехватывает дыхание. Как в тот, самый первый раз. Почему так? Потом, потом...

— Уже можно?

— Нужно, мой бывший хищник. — на моём затылке уже лежат твёрдые, настойчивые пальчики. — Ведь ты же хотел, чтобы у меня были и крылья, и титьки? Твоя мечта сбылась.

Её глаза занимают всё поле моего зрения, и я ощущаю на губах долгий, тягучий поцелуй...

...

Тихо, как тихо в доме. Ирочка дышит легко и неслышно, уткнувшись мне в плечо. Нечаянная радость почивает на своей икебане. Спит маленькая Мауна в своей корзинке-колыбели. Конструкция этих люлек осталась незыблемой, наверное, ещё со времён эпохи крылатых демонов. И даже сейчас ангелы предпочитают вот такие корзинки, сплетённые из прутьев, пластиковым.

Я осторожно высвобождаюсь, стараясь не разбудить жену. Спи, моя любимая. Мне же надо ещё поработать. Грешно запускать и не развивать такой дар, раз уж он мне достался.

Нет, не проснулась. Все спят. И маленькая Мауна тоже, очень спокойный ребёнок. Сразу видно — дочь великого спящего. Я вглядываюсь в её крохотное личико. Как хотите, я не могу привыкнуть. А может, я и сейчас сплю? Ведь это же всё невозможно, немыслимо!

Я тихонько пробираюсь в соседнюю комнату. Можно зажечь свет, но я этого не делаю. Зачем? Мне свет сейчас не нужен. Мне сейчас нужно совсем другое...

Лёгкий обруч мыслесъёмника холодит кожу на лбу. Ну, приступим...

Взрыв! Огромная голубая чаша до горизонта...

Взрыв! Круглится бок планеты...

Взрыв! Ласково греет светило...

Взрыв! И мириады звёзд светят мне в лицо...

Наплывает, круглится бок планеты врагов, заслоняя собой полнеба. Планеты врагов, и никак иначе. Мир, где обитают триста с лишним миллиардов врагов. Каждый каждому, и все вместе — себе самим.

По узкой полоске берега, отделяющую заключённый в баки пищевых синтезаторов узник-океан от узницы-суши, закованной в сплошное стекло теплиц и коросты гигантских городов бредёт одинокая фигурка...

Вспышка света!

...

Стеклянные волны лениво накатываются на берег, бессильно лижут песок, перемешанный с мусором.

Я бреду по берегу, пустынному и безжизненному. Если не смотреть влево, где начинаются ряды теплиц, а смотреть только вправо, на бескрайнюю гладь океана, то можно представить, что жизнь на планете ещё только зародилась, или во всяком случае спит в морской колыбели, даже не помышляя покуда о выходе на сушу...

Я тяжко вздыхаю. Да, если бы модератор узнал ход моих мыслей, он немедленно сдал бы меня Санитарам, и я закончил бы свою никчемную жизнь в зеве плазмотрона. Я болен, психически болен, уж себе-то я могу в этом признаться. Разве полноценный, нормальный Истинно Разумный будет бессмысленно таращится на морскую гладь? Его ум занят мыслями о работе, и только о работе. Ну, и ещё о карьере, разумеется, как награде за хорошую работу...

И знаю я гораздо больше, чем положено моему разряду. Например, откуда я знаю про зарождение жизни? Ну то-то. Двенадцатизначных номерных этому не учат.

Но и это ещё полбеды. Откуда в моей голове возникают вот эти слова, ритмические, щёлкающие звуки которых складываются в единый завораживающий ритм? Никто так не говорит, ни один нормальный Истинно Разумный. Модератор как-то сказал, что раньше, очень давно, подобный болезненный строй мыслей встречался не так уж редко, и назывался "стихоплётство". Таких индивидов изолировали от общества, используя на вспомогательных ручных работах, не требующих квалификации. А потом, когда родильные заводы заработали в полную силу, и нехватка рабсилы сменилась её избытком, таких больных стали милосердно уничтожать. Зачем мучиться умственно неполноценным?

Да, я болен, я безнадёжно болен. Моя болезнь никогда не позволит мне подняться выше, и я так и умру обходчиком побережья, двенадцатизначным, низшим из низших. Изо дня в день слоняться вдоль вверенного участка, чтобы иногда обнаружить выброшенный на берег прозрачный бак, скользкий и упругий. Да, иногда баки отрываются от ветхих якорных тросов, и если ветер попутный, а служба морского контроля неповоротлива, то их выбрасывает на берег. Обнаружить и сообщить старшему, вот и вся моя работа. И вознаграждение соответственное — бутыль пресной воды и миска каши, самой простой и невкусной, необогащённой белком и даже без вкусовых добавок. Просто сваренные водоросли, вот эти самые, которые в баках или в теплицах. Там тоже стоят такие же баки, бесконечными рядами уходящие в перспективу...

Нет, я вру. Мне повезло, мне очень повезло с моей работой. Да, комбинезон мой тускло-серый, мешковатый. Да, всё, что мне положено — невеликая бутыль воды и миска каши в день, башмаки и комбинезон раз в год и место в углу ангара, на старом рваном тряпье. Места на нарах мне не хватило... И это тоже хорошо. Это начальник думает, что унизил меня, лишив места не только на нарах, но и под нарами, выбросив в ангар, как ненужную ветошь. А на самом деле... У кого ещё есть такая огромная спальня на одного? Разве что у какого-нибудь Владыки, Бессмертного, Носящего Имя. Сам-то старший спит на таких же нарах, только одноярусных, возле окошка. Да, и тумбочка у него есть, с замком.

Зато у меня есть сокровище, о котором никто не знает. Эту штуку я нашёл давно, когда разбирали на лом старый пирс. Плоская маленькая вещица, умещающаяся в кармане комбинезона. Если бы нас тогда бросили на разборку какого-нибудь городского здания, то на выходе стражники обыскали бы, без сомнения. А так... Ну что интересного можно найти на старом заброшенном пирсе? И конвой, как обычно, занялся любимым делом — нюхать клей. Здесь все нюхают клей, это вторая после драки забава низших разрядов. Двенадцатизначные номерные не проходят регулярного контроля интеллекта, как, скажем, девятизначные, потому что считается, что у двенадцатизначных никакого интеллекта быть не может. Кстати, это недалеко от истины — регулярное нюханье клея быстро низводит до состояния полуразумного, умеющего говорить, но не понимающего смысла сказанного. Поэтому я никогда не нюхаю клей. Впрочем, мне его и не предлагают.

Да, я достиг тут особого положения, что ли. Даже на самом дне есть ямы, и я в одной из них. Как именно я этого достиг? Очень просто. Надо всего лишь тупо и монотонно бубнить "Да, мой господин" на любое обращённое к тебе замечание. И желательно во время обращённой к тебе начальственной речи, чтобы перебить её. Если делать это часто и невпопад, начальство теряет к тебе всякий интерес, и даже не ругается, что является обычным развлечением любого начальника. Тебя перестают замечать, выбрасывают в проржавевший ангар, и ты становишься как бы невидимым. ТЕБЯ НЕТ. И пока другие обходчики играют в "чику", игру отважных, или нюхают клей, или дерутся — нормальные развлечения двенадцатизначных номерных — ты СВОБОДЕН. Что такое СВОБОДА? Да, это старинное слово, теперь так никто не говорит, и само слово почти никто не помнит. Свобода — это когда можешь делать всё, что хочется, а не то, что тебе надо сделать, потому что так приказал начальник. Или что хотят твои коллеги, или... В общем, хорошая это вещь — свобода.

За стеклянными стенками теплиц время от времени улавливается копошение фигур в блёкло-синих и серых комбинезонах. За то время, пока я тут работаю, я ни разу не видел, чтобы эти Истинно Разумные покинули свои стеклянные клетки, хотя до моря тут всего несколько шагов.