— Масима Ван-Крос что ли? — осведомился Ирвинг и ухмыльнулся. 'Можешь не стараться, дружище. У меня толстая шкура. Взглядами её не пробить', — читалось на его крупной лунообразной физиономии.
Борц скептически хмыкнул.
— Тьфу на тебя! А говорил, что не рылся в моём досье, — проговорил он укоризненно.
— Была нужда! — фыркнул Ирвинг. — Я и так знаю тебя как облупленного. Это всё твоя любовь Масима. Баба есть баба, треплет языком по делу и без дела. Дурак ты, Кардо! Благодаря твоему рыцарскому идиотизму она отхватила такой жирный кусок, что до сих пор им давится. Жаль, что никак подавиться не может, — сказал он и, проверяя, насколько собеседник готов к важному разговору, бросил на него испытующий взгляд.
Это не прошло мимо внимания Борца, но он не подал виду.
— Да ладно тебе! — сказал он и просительно добавил: — Марио, признай уж, что на данный момент Масима Ван-Крос по праву занимает своё кресло во Внешней разведке.
— Нет, и даже не проси! Это твоё место! Хитрожопая стерва не имела никакого права занимать его в обход тебя, — заявил Ирвинг безапелляционным тоном и с тревогой посмотрел на товарища.
Борца вновь прихватил приступ жесточайшей лихорадки, тем не менее он нашёл в себе силы дать ему отпор.
— Дружище... если не хочешь со мной поссориться... никогда... слышишь, никогда!.. никогда не говори о Масиме в уничижительном тоне! — бросился он на защиту любимой женщины, клацая зубами, как кастаньетами.
— К хаосу! Сейчас речь не о ней, а о тебе, — отмахнулся Ирвинг. — Кардо, хватит уже искушать судьбу. Давай-ка переходи в управление. В нашем возрасте уже не дело шляться на полевые задания. Это удел молодых. Пусть они рискуют шкурой, добиваясь влияния и почестей... Тьфу, что-то в горле пересохло! — он отхлебнул из кружки и выдал свой главный козырь: — Директор хочет, чтобы ты сел в кресло его зама и возглавил один из отделов, курирующих систему Пограничья. Ну, что скажешь?
Приступ закончился так же внезапно, как и наступил.
— Заманчиво, — прохрипел Борц.
Он стянул перчатки и посмотрел на свои пальцы с посиневшей каймой по ногтям. 'Н-да, пора к эскулапам в лапы. Приступы всё чаще и чаще', — подумал он с беспокойством.
Поймав ждущий взгляд Ирвинга, Борц пригладил волосы и, заметив, что руки дрожат, сунул их в карманы.
— Марио, ты же знаешь, что я солдат, а не начальник. Моё место на передовой, а не в служебном кресле.
— Дурак ты, вот кто! Если бы я не знал твоих способностей, думаешь, стал бы выдвигать твою кандидатуру?
Ирвинг вскочил на ноги и заметался по комнате. Но сколько он ни пытался убедить Борца в своей правоте, тот был непоколебим.
— Не злись, дружище, — ещё не отошедший от приступа Борц с усталым выражением потёр переносицу. Затем он выпрямился и, положив ногу на ногу, с деловитым видом натянул перчатки. — Марио, я очень тебе благодарен. Понимаю, что отказываться от такого предложения крайне глупо, и всё же не дави на меня. Хорошо? Во всяком случае, пока я не переговорю с врачами. Если они скажут, что моя песенка спета, и здоровье серьёзно подорвано, тогда я перейду в управление. Договорились? Да-да! Я знаю, что может быть уже поздно. Такие должности на дороге не валяются. Но поверь, мне всё равно. Я могу работать кем угодно. Хоть уборщиком на замене андроида.
— Ладно. В конце концов, это тебе решать кем быть: директором или уборщиком.
Официальные нотки в собственном голосе заставили Ирвинга поморщиться, но внешне он не подал виду, только с грустью подумал, что теряет былую хватку разведчика. Чтобы сменить тему, поднимаемую друзьями уже не впервые, он посмотрел на монитор настольного ридера, на котором отражались землянин и сорнои.
— Почему ты не дал рекомендацию Романовичу?
— Не уверен, что стоит это делать.
— Опять?! — возмутился Ирвинг.
Бросившись в кресло, он одним махом допил содержимое кружки.
— Кардо, я тебя не пойму, то ты 'за', то ты 'против'. Определись уже, в конце концов! Скажи, что тебя смущает в парне?
— Даже не знаю, — Борц с сомнением посмотрел на экран. — В общем-то, ничего плохого о твоём протеже сказать не могу. Романович умён и задатки неплохие. Вот только стоит ли овчинка выделки?
— В каком смысле? — осведомился Ирвинг с некоторым удивлением на лице. — Ты же сам недавно его нахваливал. Говорил, что парень прекрасно ориентируется в сложной обстановке. Почти мгновенно соображает, и редко когда ошибается в выборе правильной линии поведения. Любит и умеет пользоваться техникой. Оружие, вообще, его любимый конёк, кстати, как и у тебя, — он немного подумал. — Вдобавок Романович артистичен, что тоже немаловажно в нашем деле.
— Да это так... Подожди, Марио, не перебивай! Видишь ли, всё это скопище достоинств не внушает мне доверия. Дело в том, что я не ощущаю в Романовиче желания идти по тому пути, на который мы его толкаем. И это ещё не главное. Видишь ли, как личность он уже давно сформировался. Вы приятели и он тобой восхищается, поэтому ты не замечаешь, что у него железный характер. Он прячется за маской своего обаяния, но меня не обманешь. Он лидер по натуре и подчиняется лишь тому, кого уважает. Если взбрыкнёт, то я не уверен, что его можно будет контролировать, а это опасно. Сам знаешь, какие у нас возникают ситуации. К тому же Романович самодур, а это значит, своеволен и не терпит дисциплины. Мирится с ней до поры, до времени, а потом возьмёт да выкинет очередное коленце. Оттого-то он постоянно ошивается на гауптвахте.
— И это все твои контрдоводы? — оживился Ирвинг и, взяв кружку, потянулся к чайнику, чьё содержимое было несколько крепче кипятка.
— Этого мало? — сдержанно ответил Борц и вздохнул: — Пойми, я не перестраховщик! Сам знаешь, у нас есть ситуации, когда инициатива наказуема. Умри, но сделай, что приказано. Здесь и сейчас. Не оглядываясь в поисках спасительного выхода. Сможет твой протеже выдержать такую моральную нагрузку и не сорваться?
— Думаю, да, — стоял Ирвинг на своём.
— А без объяснения причин, во имя чего он должен отбросить чувство самосохранения?
Ирвинг призадумался.
— Не уверен, — ответил он и добавил: — Для этого он слишком умён.
— Именно об этом я тебе и талдычу, — успокоился Борц.
Тем не менее Ирвинг встал на защиту своего молодого приятеля.
— Брось, дружище! Разве во Внешней разведке не было таких парней? Да сколько угодно! Были, есть и будут. Конечно, Романович не подарок, и всё же это прекрасный материал. Согласись, что над ним стоит поработать. В общем, не парься, Кардо! Если будет нужно, мигом обломаем парню рога, чай, не в первый раз, — заверил Ирвинг друга и с преувеличенным кряхтением выбрался из тесного ему кресла. — Ну что, двинули в актовый зал? Пора выпускать на межзвёздные просторы очередную порцию лопоухих романтиков.
— Пора, — согласился Борц, не двигаясь с места. — Знаешь, я даже немного завидую нашим выпускникам. Счастливцы! Они ещё в начале пути и ничто не омрачает их будущее. Хотел бы я вновь оказаться на их месте и верить, что мир всегда будет таким — светлым и мирным, и единственно о чём нужно беспокоиться, это о счастье для себя и близких.
— Сам ты романтик! Идеалист, с крылышками за спиной, — поддразнил Ирвинг товарища. — Не удивлюсь, если ты до сих пор веришь в мир всеобщего добра и справедливости.
— Есть такое дело. Да, я идеалист. Впрочем, как и ты, — серьёзно ответил Борц.
Ирвинг быстро глянул на него и покачал головой.
— Ошибаешься, дружище, — произнёс он с преувеличенным вздохом. — Поверь, Кардо, я самый закоренелый циник во Вселенной и мои ангельские крылышки уже давным-давно пылятся на чердаке.
— Тогда почаще их проветривай. Иначе однажды разучишься летать, — посоветовал Борц без тени улыбки.
— Ничего, мне не привыкать ползать в грязи. В отличие от тебя я не боюсь испачкаться, — Ирвинг проигнорировал испытующий взгляд товарища и бодро добавил: — Ну что, идём?
— Погоди, я хочу помолиться.
Борц легко отодвинул тяжёлое резное кресло, и подошёл к мраморной арке, увитой цветами. Внутри неё стояла статуя, изображающая двуликое божество. Это был Атум в его каноническом изображении. В основном догмате он также числился олицетворением лорда Хаоса — всесильного властителя жизни и смерти.
Оба лица статуи были одинаковыми, разнились только их выражения. На одной стороне юноша с болью и надеждой на прекрасном лице протягивал миру своё пылающее сердце. На другой — он же пригвоздил мечом ребёнка к груди матери, которые лежали у его ног и молили о пощаде. Это были лики света и тьмы. Верующий сам выбирал, кому из них молиться.
Борц встал перед ликом света и зажёг свечу от пылающего сердца божества. Склонив голову, он коснулся пальцами лба, а затем приложил ладонь к сердцу и на его лице появилось торжественно-умиротворённое выражение.
— Господь наш Атум, спаси и сохрани своих детей. В годину тяжких испытаний не дай им ожесточиться сердцами. Пусть крылья их души не опалит горечь тяжёлых потерь. А если уж потерь не миновать, не оставь их своей милостью. Всемогущий Господь, исцели их раны телесные и душевные...
Чтобы не мешать молитве Борца, Ирвинг отошёл в сторонку и прислонился к колонне, находящейся поблизости от арки. Он не был верующим, но старался не задевать религиозные чувства друга. Чем-то ему даже нравилось такое чудачество. Вот и на этот раз слова молитвы, идущие от сердца, не оставили его равнодушным. Ирвинг немного помедлил и тоже коснулся ладонью сердца. 'Всевышний, я присоединяюсь к просьбе Кардо. Пусть дети будут живы и здоровы. Ну а я со своей стороны сделаю всё, чтобы тебе в этом помочь. Амио! Прости, но нам пора'.
— Кардо, поторопись, — прогудел он вслух. — Потом прочистишь мозги Создателю на предмет его обязанностей.
С неожиданной для его мощной фигуры ловкостью и быстротой, Ирвинг пересёк помещение, отведённое под скрытый наблюдательный пункт и, не дожидаясь товарища, нырнул в потайной ход, ведущий к Центральному актовому залу.
Как только они спустились по лестнице, толстяк сдавлено ругнулся. Ход был узок и ему, чтобы протиснуться в него, пришлось согнуться чуть ли не в три погибели.
— Что-то мне не нравится направление предвыборной гонки. Как думаешь, удастся клану Летучих кошек Эрнатона пропихнуть на трон своего представителя? — проговорил Ирвинг, пыхтя как паровоз.
— Не исключено, — поддержал Борц новое направление беседы. — Конечно, если сиятельный Ягмир-раами-Дарирр доживёт до коронации. Но для этого ему нужно перестать просиживать задницу в Иммиграционном департаменте и вплотную заняться делом. Апчхи!.. Слушай, какой идиот придумал прорыть такой узкий ход? Такое чувство, что ещё немного и у меня начнётся клаустрофобия.
— Я придумал, а ЗК-5 прорыл. Устаревшая модель, потому ход вышел узкий. Да, кстати, не вздумай перекинуться, — предупредил Ирвинг. — Здесь везде напичканы замедлители. Как минимум, будешь полдня болтаться в звериной шкуре, — он ухмыльнулся. — Но если хочешь порадовать девушек своими прелестями под хвостом, то дерзай!
— Все демоны хаоса! Мы что, выпремся из потайного хода прямо посреди актового зала?
— Не волнуйся, Кардо. Ход ведёт в мой личный унитаз, он рядом с актовым залом. И прекрати ныть! Нашёл кому жаловаться, тебе бы мои габариты.
— О Атум! Час от часу не легче! Не хватало ещё утонуть в твоём говне!..
Дальнейшие слова Борца заглушил басовитый хохот. Вдруг он обернулся и навскидку выстрелил. Зеленовато-белая вспышка ударила по глазам и на земляной пол посыпались крохотные искорки, тлеющие красным цветом.
— Зонд?
— Да.
Ирвинг досадливо крякнул.
— Вот сучий потрох! Говорил же тебе, что нужно почистить территорию от 'жучков'.
— Я почистил, но за всеми новациями не уследишь, — рассердился Борц. — Видимо, это какая-то новейшая разработка, если не сработала поисковая сеть.
— Ну тогда ещё ничего. Крупные игроки известны все наперечёт, — обернувшись, Ирвинг постучал себя по лбу. — Не переживай, Кардо. Это крепость. Главные секреты хранятся здесь, и чтобы их извлечь, нужно очень хорошо постараться.
— Ну, слава Атуму! Успокоил.
'Главное, умник, чтобы ты сам не запутался в своих интригах', — подумал Борц, расстроенный находкой. Он отвечал за безопасность в Навигационной школе, и ему было неприятно обнаружить, что кто-то обошёл его ловушки. К тому же его задело то обстоятельство, что Ирвинг без его ведома прорыл новый подземный ход. И тут, будто в довершение неприятностей, на него свалился огромный белесый паук — существо безобидное, но крайне противное. Последовала мгновенная реакция, и он запоздало сообразил, что этого не стоило делать. Борц выругался, заметив, что его безупречно белый костюм украсили безобразные тёмные пятна. Но это была ещё не главная подлость раздавленного паука. Он оказался настолько вонючим, что у него сразу же перехватило дыхание. Зажав нос, он рванулся вперёд. Благо, Ирвинг тоже не мешкал.
Учуяв характерный запашок, толстяк переменился в лице. 'О, боги! Неужели сапус?! Мать твою, Кардо! где ты отыскал эту дрянь?!' — рявкнул он и рванул вперёд с такой скоростью, будто за ним гнались все демоны хаоса.
Почти одновременно друзья вылетели в довольно большое светлое помещение. Борц на ходу сорвал с себя одежду и, швырнув её в утилизатор, без промедления бросился в душевую. Ирвинг проделал всё то же самое, но минутой раньше.
К счастью, 'личный унитаз' толстяка имел немало удобств, в число которых входили не только душевые кабинки с дезодораторами, но и запасная одежда. Единственно Борцу пришлось довольствоваться чёрными и вызывающе яркими расцветками. Подправить размер при помощи швейного автомата было не сложно.
Поскольку Ирвинг мнил себя образчиком безупречного вкуса, и после душа к нему вернулось хорошее настроение, то он тут же с энтузиазмом подключился к нелёгкому выбору Борца. Придирчиво осмотрев гардероб, он попытался навязать ему свою любимую рубашку, уверяя, что она будет ему к лицу. Мол, это страшно дорогая ручная работа и на ткани, из которой её сшили, скопировали работу одного очень известного живописца.
'Ну разве это не прелесть?! Носи и помни мою доброту!' — с радостным выражением на физиономии Ирвинг взмахнул портняжным шедевром и Борц поспешно зажмурился. Ему хватило одного взгляда на рубашку, чтобы появилась резь в глазах, и страшно заломило в висках. 'Убери это немедленно или мы больше не друзья!' — простонал он и схватился за переносицу, пытаясь избавиться от гнусных цветовых пятен, отпечатавшихся на сетчатке глаза.
Несмотря на уговоры, что рубашка абсолютно в его стиле, Борц был категоричен. Он заявил, что эту гадость на него не наденут даже в гробу. По такому случаю он обязательно восстанет из мёртвых и жестоко отмстит своим обидчикам. Но забавляющийся Ирвинг был настойчив и настолько достал приятеля, что у того разыгрались нервы. Под шумок Борц попытался утилизировать гламурную вещицу и очень пожалел, что у него не получилось. Ирвинг был начеку и грудью встал на защиту собственности. Ворча, что дилетанты — враги настоящего искусства, и что когда-нибудь эта рубашка будет стоить целое состояние, он довольно небрежно зашвырнул её в комод.
