Пока же к границам с Китаем подтягивались асфальтированные дороги. Строились новые аэродромы и ремонтные мастерские. Всё глубже и глубже пускала корни разведка за счет местных наркопроизводителей и продавцов анаши. Дунгане и уйгуры, идущие на Хадж в Мекку всюду встречали приют и содействие. В кишлаках и аулах их принимали чуть ли не как мучеников веры. Участились браки между китайскими подданными и подданными шаха Ирана. А главное, совершившие Хадж видели, что соседи живут лучше их. Что не нужно платить взятки чиновнику-иноземцу, что последний бедняк может научиться читать и писать и найдёт работу, позволяющую ему прокормить себя и семью. Лозунг "Одеть, накормить и обуть" претворялся в жизнь. Электрификацию и авиацию вообще воспринимали как чудо. Люди впервые в жизни ехали не на лошади, а на автомашине по хорошей дороге. Симпатии к Ирану и антипатии к Китаю возрастали с каждым мусульманином, совершившим Хадж. Китай воспринимался как тормоз на пути к развитию, а соседний Иран как рай для правоверных. Многичисленные общества помощи единоверцам всячески поощрялись и финансировались.

Дошло до того, что в пограничных районах местное мусульманское население обращалось по ряду споров к судьям за границей, считая, что данные судьи более беспристрастны и главное грамотнее, учёнее, а значит, лучше знают Коран и нормы Шариата.

Предприниматели из Ирана теперь селились на приграничных территориях и вели сезонный образ жизни. Обычно закупали сырьё в Китае и вывозили его в Туркестан, а затем, распродав, возвращались с партиями товара и распродавали его уже на территории Китая. Дошло до того, что даже некоторые китайцы, в основном связанные с Туркестаном торговлей стали лояльно относиться к Ирану и более агрессивно к китайской власти на местах. Особенно это коснулось торговцев рисом и чаем. Если чай шёл централизовано, то рисом торговали и частные лица тоже. Контрабандизм процветал пышным цветом. Обычно у контрабандистов была при себе бумажка об отсрочке таможенных платежей и пограничники пропускали спокойно и товар и продавца. Мелкие торговцы настолько наводнили приграничье, что власти Китая смотрели на это безобразие сквозь пальцы и проводили сбор таможенных сборов только в крупных городах и на крупных дорогах, наплевав на мелких нарушителей.

Скупая у местного населения конопляное масло, и волокно за бесценок, ушлые торгаши тут же перепродавали сырьё на фабрики. Особенно поощрялось производство фанеры из волокна конопли. Его прессовали под большим давлением и проспиртовывали. В результате через несколько лет получался материал пригодный для авиационной и автомобильной промышленности с характеристиками близкими к характеристикам стали. Это было выгодное долгосрочное вложение капитала. Особенно этим с большим размахом занялись производители спирта и наркотиков. Вдоль границ росли как грибы склады и сами фанерные фабрики. Местное население получало дополнительные рабочие места на данных фабриках и складах.

Кутлуш пришел с охоты и принёс несколько лисьих шкурок и тушку кабарги. Он уже скопил немного мускуса и охотился на самцов кабарги именно из-за него. Только вот пока кабаргу поймаешь, взвоешь волком. Жена, его стройная Назугум была рада. На дастархане появился койган аткя (лёгкое, политое жидким тестом) и чон нан (вид хлеба).о

В уйгурской кухне существует более 40 способов приготовления хлеба. Его пекут и в тандыре, и казане, и сковороде, и на углях.

Пока Кутлуш ел, Назугум рассказывала новости.

— Помнишь у нас в кишлаке жил казак с семьёй?

— Семёнов?

— Да! Видели его на перевале. Он в пограничной охране служит, хорошо живёт, привет тебе передавал.

— Прямо мне?

— Нет, ну всем передавал, с кем в кишлаке жил.

— Зачем про Семёнова сказала?

— Я коконы шелкопряда собрала, мускус ты и шкурки добыл, но это всё за копейки тут скупают, а потом за границей продают и богатеют, у тебя ружья хорошего нет. Это того гляди от старости разорвёт и покалечит тебя. Урожай плохой будет, зимой голодать будем. Съезди за границу, продай подороже и купи себе хорошее ружьё и патронов к нему побольше, за деньги рис купим, голодать не будем. Пока перевалы не закрыл снег можно пройти на ту сторону.

— Ну чтож, попытаться стоит. Собери всё в дорогу.

На утро, с навьюченной лошадью в поводу, Кутлуш неторопливо шёл горной тропой по направлению к границе. Его отец и дед ходили по этой тропе в своё время. На второй день он повстречал разъезд казаков-пограничников. Семёнова среди них не было, но они с ним были знакомы. Порылись в тюках и не найдя ничего незаконного, предложили пообедать с ними, а к вечеру вместе уехать на заставу, где Кутлуш встретится со своим знакомым. От предложения уйгур отказываться не стал и вскоре пообедав прикорнул на солнышке. К вечеру в горах похолодало. Казаки оставили перевал и по горной тропинке устремились к заставе. На заставе весь товар Култуша пытался выторговать ушлый бухарский купец, но казаки, знающие уйгурский отсоветовали, да и сам он понимал, что на заставе ему не дадут настоящей цены. Дородный казачина Семёнов бедного уйгура конечно не помнил, но это не помешало ему накормить бывшего односельчанина и его лошадку. Кутлушу повезло, Семёнову вышел срок отпуска и он с другими отпускниками ехал в родную станицу, а заодно и знакомого с собой были не прочь прихватить.

Чем дальше на запад ехали казаки с Култушем, тем чаще на пути появлялись киргизские кишлаки. Вокруг кишлаков кипела работа, проводилась вода, на малейшие клочки таскалась в мешках земля, возле домов тут и там зеленели молодые саженцы деревьев, в основном тутовника. В каждом кишлаке Култуш обратил внимание на наличие новенькой мечети, а вскоре в полдень остановились на обед в большом кишлаке где жизнь буквально била ключём. Минарет мечети был опутан странными проводами и торчало устройство типа расширяющейся трубы. Тут же лепилось просторное здание медресе с широченными застеклёнными окнами. Жители старательно устанавливали высоченные столбы под руководством молодого сарта в полосатом халате и тюбетейке. У новенького медресе вовсю старались каменьщики, выводя от фундамента стены ещё одного здания. Здесь руководил работами русоголовый парень в русской косоворотке, постоянно лузгающий тыквенные семечки. Вдоль поднимающейся стены были разложены под навесом солидные мотки проволоки. Везде был шум и гам. Сновали женщины и вечнолюбопытные дети. В сторонке сидели чинно старики-аксакалы и беседовали с молодым муллой, на коленях которого лежал Коран полный закладок.

Казаков пригласили в дом и заодно Култуша. Но Култуш был настолько снедаем любопытством, что и про еду забыл. Кое-как набив рот, он вновь вышел на улицу, оставив казаков отдыхать в доме. И тут было на что посотреть. Мулла вытащил из мечети ящичек с рукояткой, сверху воткнул в отверстие ящичка трубу, которая напоминала трубу на мечети, затем положил на ящик странного вида лепёшку с дыркой посередине и покрутил ручку. Из ящичка раздался степенный голос, который начал говорить молитвы. Женщины и дети облепили все заборы вокруг говорящего ящичка, старики довольно кивали седыми головами и беззвучно повторяли молитвы за невидимым голосом. Култуш тоже слушал голос из волшебного ящичка муллы. Слова молитвы были величественны и неторопливы. Впервые бедный уйгур почувствовал себя частью чего-то большего, чем род и семья. Он был мусульманином и кругом его окружали единоверцы. Ну за исключением казаков, которые перебросившись парой слов с молодым парнем, назвавшимся странным словом — фельдшер, поехали дальше.

У Култуша звенело в голове от новых слов: граммофон, радио, электричество, электростанция, фельдшерско-акушерский пункт. Он не понимал их, но они странным образом вселяли в него радость за единоверцев. От этого кишлака дорога пошла лучше. Было видно, что за ней присматривают и пытаются улучшить.

Ночевали в маленьком кишлаке в котором, хоть и маленькая, но была своя мечеть. Совершив вечерний намаз с жителями кишлака, Култуш уснул, но спал плохо. Во сне он пытался установить столб у своего дома и у него никак не выходило. Столб всё время валился на бок. Вскоре въехали в первую казачью станицу. Куда ни глянь, здесь везде были сады с приятной прохладой. Под ногами важно вышагивали куры и петухи. Дома не жались друг к дружке, а вполне даже вольготно располагались в глуби палисадов с цветами. Селяне были на огородах, лишь старики степенно дымили самосадом на завалинках. Один из казаков был из этой станицы и все направились в его дом. Вскоре молодая хозяйка потчевала гостей пышным пшеничным караваем и кроваво красным супом с кусками жирного мяса барашка. Суп был такой густой, что воткнутая в него ложка стояла не падая. А потом был поставлен прямо в саду огромный медный самовар с медалями на блестящем боку, который пыхал жаром. Култуш пил ароматнейший чай в прикуску с куском сладости, которую русские называли — пряник. Никуда казаки не поехали, потому, что вечером пообещали кино.

Кино, это было ещё одно чудо. Между двух высоченных тополей натянули белую ткань. Вся станица собралась и расположилась перед этим белым полотном. Главным действующим лицом был молодой парень в аккуратной чалме и длинной рубахе, который сгрузил с ишака какую-то хитрую машинку и круглые коробки. Вскоре из машинки на белый холст упал луч света и началось настоящее волшебство. В начале, показывали парад в Тегеране. Генералы в белых парадных мундирах, увешанных орденами. Сам шах Ирана при регалиях и орденских лентах. Потом пошли ряды конницы с шашками наголо. При виде казачих частей вся станица пришла в восторг, особенно кога крупным планом показали лихого есаула подкручивающего ус. Даже старики одобрительно закряхтели с принесённых стульев и табуретов. Затем пошли ряды странных колёсных машин с торчащими во все стороны орудийными стволами. За ними промаршировала пехота, щетинясь штыками. За пехотой вновь появились машины, на которых сидели солдаты в касках и из тентов торчали толстенные стволы. А дальше было показано небо, по которому величественно проносились крылатые махины. По рядам пронесся шепоток: "Еропланы". Потом показывали смешного человека в странном головном уборе, который даже передвигался смешно. С ним постоянно случались нелепые ситуации и постоянно преследовали стражники с палками и в высоких касках. Станичники смеялись над проделками смешного человечка.

В эту ночь, в станице Култуш спал ещё хуже, чем в прошлый раз. За Култушем гнались по горам люди в высоких чёрных касках с дубинками, а он убегал, прижимая к груди заветную круглую коробку с чудесным кино.

С утра казаки пустились в путь в другую станицу. К радости Култуша, вместе с ними поехал и парень в чалме, показывавший кино. Его называли — кинооператор. Всю аппаратуру он погрузил на одного ишака, а сам сел на второго и взяв в руки домбру, начал распевать песни. Распевал он долго и не выдержавшие казаки затянули свою песню, полностью перекрыв своими мощными глотками бреньканье домбры. Так они и пели, не давая кинооператору и рта раскрыть до конца пути. К вечеру остановились в большой станице, где Култуша ждало очередное чудо. Улицы в станице были покрыты идеально ровным материалом, с которым Култуш был незнаком. А пока уйгур рассматривал дорогу под копытами своей лошади, недовольно фыркавшей от незнакомого запаха, мимо него проехало очередное чудо — автомобиль. Волосы у Култуша встали дыбом от ужаса. Одно дело видеть самодвигающиеся повозки на белом полотне и совсем другое, когда такая повозка проезжает рядом с тобой. Из повозки в большую лавку сгружали ящики и тюки с товарами, а обратно вскоре загрузили мешки с мукой в город. Автомобилем управлял седоусый казак в вылинявшей фуражке и выцветших галифе. Рубаха на нём была мокрая от пота.

Это была родная станица, больше уже тянущая на маленький городок, Семёнова, и погостив у него день, Култуш засобирался в дорогу. Семёнов посоветовал уйгуру продать коконы на шелкопрядильную фабрику к немке Ваплер в Пишкеке.

Когда Култуш доехал до Пишкека, он уже привык к виду автомобилей. На улицах Пишкека сновали люди в разных одеждах и говорили на разных языках. Носились мальчишки, размахивая листками бумаги с напечатанным текстом, выкрикивая незнакомое слово — "газета". Чудеса тут встречались на каждом шагу, и даже вечером город продолжал гудеть освещённый чудесным светом столбов со стеклянными светящимися шариками — фонарями. Светились витрины многочисленных лавок. У Култуша рябило в глазах от разнообразия выставленных товаров. Немолодой перс из парфюмерной лавки скупил весь мускус, а хивинец из меховой все лисьи шкурки и цену они дали в разы больше чем скупщики. Култуш только диву давался, сколько же получали перекупщики выгоды с каждого жителя только его кишлака. Заночевал уйгур в караван-сарае за мизерную плату, правда и ночевал с конём вместе на глиняном полу, а утром пришел наконец на шелкопрядильную фабрику к немке Ваплер. Только вот немка Ваплер оказалась немкой только по фамилии покойного мужа. Фатима Ваплер бегло говорила на уйгурском, дунганском, киргизском и казахском, да ещё и на русском и немецком спокойно изъяснялась. Тут же коконы из тюков были осмотрены, оценены и куплены. Култуш глазам своим не верил когда бумажки иранских туманов увесистой пачкой зашелестели в руках. Фатима угостила гостя чаем с восточными сладостями и свежими фруктами и порадовавшись хорошему качеству коконов, обещала и далее с радостью покупать подобный товар по высокой цене.

Дальше был итальянский оружейный магазин. От рядов блестящих, пахнущих свежей смазкой стволов Култуш на мгновение онемел. Покупатели в магазине тщательно проверяли ружья, тут же продавались естественно и патроны. Разноцветные коробочки тут и там заполняли полки магазина. На новенькое ружье и патроны к нему ушла примерно половина вырученных денег. Остатки наличности пошли на покупку нескольких кусков ткани, одной толстой кошмы и пряников. Навьюченая лошадка уже двигалась в обратный путь, но тут уйгура окружила толпа молодёжи о чём-то галдящей. Кое-как выяснив, что он уйгур молодые люди насовали ему всяких мелких безделушек, от заводного цыплёнка, до дешёвых лент на косы. Затем прибежал запыхавшийся паренёк принёсший, аккуратно завёрнутый в "газету" свёрток. Все подарки Култуш спрятал и поблагодарив уехал их гостепреимного Пишкека. Молодежь проводила его до окраины.

Теперь уйгур торопился до выпадения снега пройти опасные горные перевалы. Пограничные казаки теперь его не осматривали вообще, а проводили до перевала. Вернувшись домой, Култуш выложил перед изумлённой Назугум содержимое вьюков. Та не переставала ахать. Дети грызли чудесные русские пряники, сидя на толстой тёплой кошме и стараясь не уронить ни одной крошки. Чудеснее всего оказалось содержимое газетного свёртка. В свертке лежала, пахнущая свежей краской священная книга мусульман — Коран на уйгурском языке. Култуш отдал бесценный подарок умеющему читать односельчанину и долго потом рассказывал о заграничных чудесах, но большинство не верили ему, уж слишком неправдоподобным были описанные Култушем диковинки. Ружьё и патроны позволили уйгуру хорошо охотиться, а несколько бумажек иранских туманов позволили купить семье провизию и не голодая, пережить зиму.