Рукопись из Тибета.

Если он не дурак, что на Востоке встречалось гораздо реже, чем в Европе, то непременно согласится сотрудничать на взаимовыгодной основе.

Когда же все сложится (в чем я не сомневался), в Тибет можно отправляться не безвестным монахом, но уже Осененным Свыше.

— Я думаю, что прокатит, — внимательно выслушав меня, заявил Кайман. — Здесь все гораздо проще, чем в Индии.

Затем мы заказали в номер ужин с горячительными напитками, выпив за успех дела, и отошли ко сну. Дорога нас изрядно утомила.

Утром, пока Кайман принимал душ, я, осваиваясь с новым качеством и отрабатывая роль, расстелил на полу специально приобретенный коврик, уселся на него в позу лотос, продекламировал несколько сутр* и погрузился в нирвану.

— Ничего, выйдя из душа, — изрек приятель, растираясь полотенцем. — Почти как настоящий.

— Ху-у, — выдохнул я из легких лишний воздух, закончив медитацию. — А ты как думал?

Далее тоже совершил утренний моцион, после чего облачился в монашеский наряд и мы, позавтракав, отправились в город

Как я уже упоминал ранее, Бутан была необычная страна, вроде оазиса в азиатском мире. Но те сведения были почерпнуты из справочников. Теперь же предстояло убедиться, как на самом деле.

Первое впечатление было положительным, чему способствовала отличная погода. Высокое голубое небо было безоблачным, с легкими, разбросанными по нему перистыми облаками; солнце, в отличие от Индии, не испепеляло землю лучами, но было ласковым и мягким; воздух кругом был напоен ароматами рощ и лесов, синеющих на горных склонах.

Отсутствовали и потоки машин с толпами пешеходов. Тех и других было немного. Светофоров на улицах не было, уличное движение регулировалось полицейскими, а люди шествовали по тротуарам размеренно и неторопливо.

Дома в городе были действительно выстроены в стиле традиционной архитектуры, с яркими, расцвеченными фасадами, окаймленными ухоженными тенистыми деревьями, и клумбами с экзотическим цветами.

Встречающиеся нам прохожие (это были в основном азиаты), говорили на местном языке, именуемом "дзонг-кэ", но довольно часто слышался и китайский. Многие из них улыбались, приветствуя нас кивком головы, судя по чему, монахов здесь уважали. Кстати, они встречались на каждом шагу. Группами и поодиночке.

— М-да, приятная страна, — цокал языком Кайман, разглядывая красивых девушек. — А чисто, на удивление.

Далее мы купили в газетном киоске путеводитель, уселись на скамейку под деревом в ближайшем сквере и наметили ознакомительную экскурсию.

Она включала в себя деловой центр, монастырь Траши-Чхо-Дзонг, высящийся над городом на холме, а также национальный парк Джигме-Дорджи.

К нашему удивлению, обычных в Европе зданий из стекла и бетона, в центре бутанской столицы не было. Все они тоже были стилизованы под местную культуру, хотя имелось все необходимое для современной жизни — офисы, отели и рестораны.

Из центра мы направили стопы в сторону главного монастыря страны, отметив интересную особенность. На целом ряде жилых домов с магазинами, в форме весьма реалистичных рисунков, а то и скульптур, красовались мужские фаллосы.

Когда мы увидели первый, то подумали, что это сделали хулиганы, а потом, уразумели, что нет, и я обратился за разъяснением к очередному, шедшему навстречу монаху. Тот понимал китайский и, узнав, что мы впервые в Бутане, с удовольствием рассказал коллеге древнюю историю.

Оказывается еще в четырнадцатом веке, к весьма почитаемому в стране ламе Друкла Кюнле, среди ночи пришел злой дух и стал досаждать тому глупыми вопросами.

Ламе это не понравилось, он вынул свой "Пламенный Алмаз Мудрости", направил на демона и с такой силой всадил тому в пасть, что вышиб разом все зубы. А поскольку орудие вошло слишком глубоко, демон задохнулся и помер.

Затем Кюнле, носивший еще второе имя — "Святой сумасшедший", наказал рисовать всем на своих домах Пламенный Алмаз Мудрости, дабы отпугивать им злых духов.

— Молодцы, бутанцы! — умилился Кайман, когда я перевел ему рассказ. — У нас слово "х.." пишут на заборах, а они пошли еще дальше!

— Молодцы, — согласился я. От традиции повеяло чем-то родным и близким.

После этого мы поблагодарили монаха за разъяснения, вежливо раскланялись, после чего направились к главному храму страны. Как я уже отмечал, он именовался Траши-Чхо-Дзонг, что в переводе с местного языка означает "Крепость благословенной религии". Кстати, названия большинства храмов и монастырей в Бутане заканчивалось словом "дзонг", означающим крепость.

В древние времена в период войн и междуусобиц в них пряталось население, отражая атаки врагов. Как внешних, так и внутренних.

На подъем к культовому ансамблю у нас ушел почти час, но его архитектура, а также открывавшийся сверху вид, того стоили.

Храм напоминал громадную, ярко раскрашенную шкатулку, снежные вершины Гималаев подчеркивали его колорит, а простиравшаяся внизу столица, была подобна цветной мозаике.

Впрочем, мы осмотрели только внешнюю территорию, поскольку внутри располагались резиденция короля и правительство, а еще действующий монастырь. Паломники с туристами в это время года в храм не допускались.

Одухотворившись окружающим нас величием и покоем, мы направили свои стопы обратно, наняли такси и отправились в национальный парк.

Судя по путеводителю, он являлся самой обширной природоохранной зоной Бутана, которая простирается от Тхимпху до западных и северных границ страны. Площадь парка составляет более четырех тысяч квадратных километров, а рельеф местности варьируется от полутора до семи тысяч метров.

Здесь насчитывается более тридцати пород млекопитающих, около трехсот популяций птиц и полторы тысячи видов растений.

В парке обитает символ страны — полорогое млекопитающее такин, синие овцы, бенгальские тигры, снежные барсы, мускусные и лающие олени, а также красные панды и даже гималайские медведи.

Из редких птиц встречаются черношейный журавль, белошапочная горихвостка, синий дрозд, голубая сорока, гималайский монал и кедровка.

— Да, — констатировал Кайман, внимательно выслушав то, что я ему прочел. — Здесь не хуже чем у нас на Ориноко.

Чуть позже, расплатившись с таксистом, мы вышли из автомобиля у центрального входа в это торжество природы и углубились туда, следуя по проложенной для посетителей, целой сети дорожек, мостов и переходов. На ряде из них имелись указатели, так что заблудиться было сложно.

Полюбовавшись красотами столь богатой флоры с фауной, надышавшись целебным воздухом, а заодно послушав шум многочисленных водопадов, к вечеру мы вернулись в город, где после ужина обсудили все увиденное.

Судя по всему, страна была весьма демократичной, все здесь жили по интересам, авторитаризма не чувствовалось и можно было вплотную приступить к дальнейшему осуществлению плана.

Кстати, пробудив к действию свои умиротворенные составляющие (тем очень понравилось в Бутане), я извлек из памяти для начала следующее: через месяц президент Ливана Башир Жмайель погибнет в Бейруте в результате взрыва бомбы, а в следующем сикхи захватят здание индийского парламента в Нью-Дели.

Итак, на следующий день мы вплотную занялись поиском культового места приложения моих способностей. А перед этим, хорошо угостили в одной из местных харчевен на окраине, двух зашедших туда монахов, весьма почитаемом в Бутане напитком.

Он именовался "ара", производился так же как русский самогон, из риса, кукурузы или пшеницы, и, помимо употребления мирянами, регулярно жертвовался богам. Посредством доставки в монастыри и храмы.

Монахи оказались общительными ребятами помимо прочего рассказав, что в десятке километров южнее столицы расположен самый древний монастырь страны, под названием Симтокха-Дзонг. А при нем королевская религиозная школа.

— И сколько там учеников? — переглянулся я с Кайманом, поскольку все переводил. Информации заслуживала внимания.

— Несколько сотен, — прикинул на пальцах старший, после чего осушил очередную чашку ара и, ткнув в соль, захрустел редькой.

— Триста сорок и двадцать шесть учителей, — икнув, уточнил молодой. — В свое время я там учился и главное, что помню до сих пор, это постоянное чувство голода. Наша страна не богата, приходилось часто собирать подаяние.

А принимает ли их сам монастырь? — вопросил я. — В качестве добровольных пожертвований.

— Естественно, — последовал ответ. — Но это бывает, как правило, в дни религиозных праздников и обрядов.

— Ясно, — сказал лама Увата, озвучивая сказанное приятелю, на что тот довольно крякнул. Услышанное было нам явно на руку.

В завершение мы освежились непременным бутанским чаем, с маслом солью и перцем, тепло распрощались с монахами и отправились к себе в гостиницу.

А по дороге решили, что на следующий день следует навестить монастырь, пожертвовав тому от щедрот наших, ну а дальше было делом техники.

Утром следующего дня по дороге к монастырю Симтокха-Дзонг двигалось овечье стадо. Его, в числе двадцати голов, мы с Кайманом приобрели в долине, у местных пастухов, приплатив им за доставку, и следовали впереди на двух мулах. Для полного колорита. Позади цокали копытцами и блеяли остальные парнокопытные. Мы же величаво покачивались в седлах, оглядывая окрестности.

Храм открылся на склоне лесистой горы, впечатляя своим видом.

Это была самая настоящая крепость, вознесенная над местностью, кубической формы, с несколькими каскадами крыш, увенчанных золотым шпилем и с идущим по фасаду коричневым орнаментом. Вокруг виднелись еще несколько каменных и деревянных, окруженных деревьями зданий.

На скальной площадке у монастыря Кайман дал отмашку крестьянам остановить стадо, после чего мы, спешились и повертели установленное там колесо молитвы, демонстрируя набожность. Затем поднялись по ступеням к входу, где были встречены двумя служителями культа. Судя по виду и упитанности, из начальственного состава.

После взаимных приветствий, я сказал им, что являюсь странствующим монахом, прибывшим из-за океана вместе со своим послушником, приношу в дар богам овечье стадо, а также хотел бы повидаться с настоятелем, сообщив ему нечто важное.

Начальники с удовольствием обозрели приношение и согласно кивнули. Вслед за чем один спустился вниз, распорядиться ниспосланным свыше, а второй пригласил нас с Кайманом следовать за собой. Внутрь храма.

Там царил легкий полумрак, на стенах виднелись древние фрески, под ними в великой задумчивости застыл "Будда Сострадания".

Отдавая божеству дань, я склонился в низком поклоне и, перебирая четки, прошептал несколько заклинаний на языке пираху. Что было воспринято сопровождавшим с явным интересом.

Затем мы прошли переходами в освещенный осенним солнцем мощеный каменными плитами двор. Там, под арочными сводами сидели несколько десятков юных, бритых наголо учеников, в красных одеяниях.

Они внимали словам старого монаха, державшего на коленях книгу, из окон второго этажа доносилось заунывное хоровое пение. Не иначе там занималась вторая группа, а в дальнем конце, на деревянной веранде, виднелась еще одна. Короче примерно так, как в Киевской бурсе. Времен Хомы Брута*

Миновав двор, вошли в одну из дверей левого крыла храмового ансамбля и поднялись по истертым временем ступеням наверх.

Там, в подобии приемной, сопровождавший сделал нам знак обождать. Я, скрестив ноги, опустился на тростниковую циновку, Кайман уселся на стоявшую рядом деревянную лавку, а монах, постучав костяшками пальцев в глухую дверь, вошел внутрь, тихо прикрыв ее за собою.

— Небогато, — окинул Кайман взглядом, выбеленные известкой голые стены помещения, единственными украшением которого были бронзовый светильник под потолком, да витиеватая резьба на деревянных балках перекрытия.

— Аскеты, — пожал я плечами. — Что поделаешь.

Дверь между тем так же тихо приоткрылась, наружу высунулась голова, и последовало приглашение войти. Что мы сделали с достоинством.

Второе помещение было чуть большим, с двумя широкими окнами, откуда лился мягкий дневной свет, с такими же белеными стенами, на которых висел портрет короля Бутана с женой, а также темного дерева шкафом с многочисленными книгами и свитками. Во все пространство комнаты на полу лежал играющий замысловатыми орнаментами ковер, а в центре стоял низкий полированный стол. За ним, в традиционной позе, восседал старый лама с благообразным лицом, козлиной бородой и мудрыми глазами.

— Нихао*, — приветствовал я его, приложив руки к груди. То же проделал Кайман, пробасив "буэнос диас!".

— Нихао, — чуть улыбнулся старик. — Вы говорите по-китайски? После чего сделал плавный жест рукой, приглашая садиться.

— Я изъясняюсь на многих языках, — ответил я, когда мы уселись напротив, а сопровождавший у окна. — Причина тому мои странствия и желание познать, чему учит Великий Будда.

— Вы с другом прибыли к нам издалека? — последовал очередной вопрос.

— Да, — кивнул я головой. — Из-за океана. Там я был шаманом и проповедовал диким племенам. А затем отправился в Индию, где стал буддийским монахом.

— Похвально, — помолчав, изрек лама. — Как ваше имя, и что привело сюда? В столь далекую страну, затерянную в пространствах.

— Мое имя Уваата, а Бутан только остановка на моем пути, чтобы осмыслить себя. Дальше я отправляюсь в Тибет. На Крышу мира.

— Уваата принес обильную жертву нашим Богам. Чем мы можем его отблагодарить? — вопросительно взглянул на меня лама.

— Я бы хотел остановиться в вашем монастыре, откуда сделать несколько важных предсказаний. Поскольку обладаю высшим даром.

При этих словах настоятель переглянулся со своим адептом*, тот громко сглотнул слюну, и в воздухе повисло долгое молчание.

— Я знаю только тибетского оракула Лозанг Жигме* и нашего Друкла Кюнле, — нарушил его лама. — Уваата — третий? — спросил с тонким сарказмом.

— Если угодно, да, — бесстрастно ответил я. — И это легко проверить.

— Каким образом?

— Спустя месяц в Ливане будет новый президент. Его имя Амин Жмайель.

— А куда денется прежний? — пожевал губами лама.

— Он вознесется на небеса, — уставил я в потолок глаза. — Давайте подождем и увидите, что все так и будет. Кстати, — перевел их на настоятеля. — Вы можете сообщить об этом властям вашей страны. И тогда нынешний останется жить и править дальше.

В помещении снова воцарила тишина, было слышно, как в воздухе прожужжала муха.

— Мы не вмешиваемся в обычный порядок вещей, — проследив ее полет, сказал лама. — И к тому же я вам не верю.

— Ну что же, пусть будет как будет, — смиренно сказал я. — Так можно нам на время остаться?

— Мы обязаны предоставить путникам кров и очаг, — ответил старик. — Так завещал Великий Учитель.

Затем настоятель отдал распоряжение приведшему нас — тот оказался управляющим делами, мы с Кайманом встали, я поблагодарил ламу за заботу, и втроем вышли наружу.

— Следуйте за мной, — сказал управляющий, семеня ногами впереди. — Я поселю вас в одной из комнат для гостей. Которые приезжают к нам в дни праздников.