Яфор закончил рассказ, и воцарилось тягостное молчание. Не знаю, о чем там думал он, я лично тосковала по танку, эскадрильи истребителей и по бомбе, пусть даже самой маломощной, но чтоб непременно была водородной.
— Нет, этот Темный не только кровавый тиран похлеще нашего Ивана Грозного, так он еще и таксидермист, — затянувшуюся паузу прервал негодующий вопль и перед нами материализовался Сосискин.
Он просто булькал как закипающий чайник от переполнявшего его возмущения:
— Дашка, ты хоть и не состоишь ни в Гринписе ни во Всемирном фонде дикой природы, но такого мудака ты обязана завалить, а я тебе помогу. Это же надо, чего удумал урод: над телами погибших глумиться да из моих братьев по крови чучела набивать. Устроил мать его, трофейную комнату себе, тоже мне, мля, лорд англицкий нашелся.
Губы оборотня слегка дернулись в улыбке, глядя на то, как мелкий, пузатый непонятный зверек грозил всеми небесными карами злодею мирового масштаба. Наконец ему, видимо, надоело слушать как, пылая праведным гневом, пес добирается до красочного описания отгрызания головы Темному и попытался заткнуть его фонтан красноречия.
— Не хочу тебя пугать, но...
— И правильно делаешь, кто нас попугивает, того мы потрахиваем, — отбрил его пес и снова начал смаковать кровавые подробности.
Мелкого нахала надо было останавливать, тем более оборотень еще не вполне оправился после моего сольного выступления на тему педофилии, и на сцену протиснулась я:
— Сосискин, не надо будить во мне зверя, он и так давно проснулся и без твоих воплей, поэтому захлопни свою вафельницу, мы и так слишком привлекаем к себе внимание. А коли в тебе таится такой потенциал, то свою подстилку, миску и половину провианта ты будешь переть на себе сам.
Пес обижено захлопнул пасть и сердито надулся, всем своим видом обещая мне в скором времени кучу проблем. Глядя на нашу перебранку, Яфор, усмехаясь в бороду произнес.
— Знаешь, а я действительно верю, что ты спасешь наш всех.
— Это еще почему? — Отозвалось мое недоверие.
— Потому что ты действуешь не так, как все прошлые Избранные. Я тебе уже сказал, что понимаю, почему ты не хочешь, чтобы все знали, что ты появилась в нашем мире. Отряд всегда привлечет к себе внимание, а двоим проще пройти незаметно для всех. Да и среди нас могут найтись те, кто сообщит Темному Лорду о появлении Избранной. Скажи я прав? — Закончил оборотень и выжидательно уставился на меня. Пришлось согласиться с его выводами и добавить:
— Прав, еще не хочу, чтобы из-за моего появления гибли другие люди и нелюди, я вообще не понимаю, зачем подписывать кого-то на заранее гибельное дело.
— Вот объясни мне, Яфор, — начала озвучивать я мыслишки, давно бродящие в моей голове, — почему ваши волшебники в помощь каждой Избранной дают своих коллег по работе и помогают собирать целую армию? Ведь как показала практика, Избранные приходят сюда довольно часто и всегда безрезультатно, а они что, думают, что в этот раз она непременно победит и поэтому посылают целые толпы людей в лапы к врагу? На что они надеются, что в этот раз все закончится полной и безоговорочной победой, а мертвых можно похоронить как героев с почестями, ну а их вдовам и сиротам назначить пенсии по потере кормильца?
После этих слов оборотень весь подобрался как перед броском и нависая надо мной прохрипел:
— Ты что, Избранная, не понимаешь, что нельзя жить без надежды? Если она умрет, то тогда зачем жить?
— Понимаю, еще как понимаю, пока живу, надеюсь! — Вскипела я и схватила его за груди.
— Тогда объясни мне, какого хера ваши гребанные волшебники сидят на жопе ровно, и пока не появляется очередная дура с крыльями, даже не чешутся что-то предпринять? А вам всем так нагадил Темный Лорд, что каждый лично мечтает принять участие в его колесовании, но вы сидите поодиночке в своем окопе и портите себе прикус, скрипя зубами от бессильной злости. Вы вылезаете на священную войну только когда видите бабу со зверем или участвуете в рейдах по приказу своего Императора. Но почему ваши долбанные волшебники не пробуют придумать оружие или заклинание, способное убить Темного и всех его соратников? О чем думает ваш Император, когда устраивает партизанские вылазки в тыл врага, заведомо зная, что никакого существенного урона это не нанесет? Вот ты сказал, что в тот поход ушло двадцать волшебников. Ответь мне, они могли кидаться огненными шарами, обрушивать горы, поворачивать реки вспять, переносить одним движением руки войска на расстояния или, может, они могли своими заклинаниями обездвижить все войско Темного или разверзнуть перед ними землю?
На каждый мой вопрос оборотень отрицательно мотал головой. Тогда я не выдержала и, не сколько не заботясь о том, что меня могут услышать посторонние, вскочила на стойку и заорала:
— Что эти сукины дети делают между приходами Избранных?! Варят настойки от запора и предсказывают старым девам скорое замужество? Почему они не берут свои задницы в горсть, не сидят целыми днями и ночами в своих кабинетах и не придумывают как вам избавится от Темного и его приспешников, не допуская гибели людей? — и уже более тихим голосом закончила: — Вот скажи ты, такой правильный оборотень, мне, такой неправильной Избранной, как можно смотреть в глаза родственникам погибших, после того как ты благословишь их близких на смерть?! Что они чувствуют, когда узнают, что очередная девчонка с крыльями погибла?! На что они у вас вообще годны то, кроме как махать в след уходящим на смерть добровольцам?
Закончив говорить, я спрыгнула со стойки и вырвала из рук служанки трубку и кисет. Яфор потрясено молчал, а я раскочегарила курительный аппарат. Горлодер был еще тот, но мне было не до размышлений, сколько никотина и вредных смол в нем находится, я была слишком зла, потому что он только что подтвердил мои догадки про полную профнепригодность местных Гендольфов. Через пару минут оборотень отмер и кинулся защищать местных потомственных ясновидящих и шаманов.
— Наши волшебники составляют и варят лекарственные зелья, предсказывают по звездам судьбы, возвращают домой загулявших мужей, снимают порчу, наведенную ведьмами, они могут разжечь огонь без огнива и вызвать дождь над деревней, где стоит засуха, вернуть душу в тело, найти пропавшую вещь или человека, а Ковен магов работает над улучшением старых рецептов зелий и составлением новых заклинаний погоды, они...
— Все, достаточно, — протестующее подняла руки я и презрительно процедила. — Сосискин, ты понял, я в очередной раз оказалась права, тут нет никаких волшебников, о которых пишут в книгах.
— Понял, не дурак, у нас такие волшебники в каждой газете на последней странице после рекламы средств от простатита и импотенции свои услуги предлагают доверчивым дуракам, — с усмешкой отозвался в ответ пес.
Видя наш скептицизм по отношению к талантам местных волшебников, Яфор тут же полез заступаться за своих доморощенных дедушек Прокофиев и бабушек Просковий:
— Избранная ты что, не понимаешь, они же светлые, создавать смертоносные заклинания это против их природы и сущности!
В ответ я скорчила презрительную гримасу и ответила:
— Мой дорогой друг, в моем мире волшебники некой империи создали одно заклинание и опробовали его в стране, которая с ней воевала. И эту страну накрыло облако, несущее смерть всему живому. Даже теперь, спустя много лет, в той стране можно встретить людей, попавших под его воздействие. И наш мир испугался мощи этого заклинания. В ответ волшебник другой империи создал еще более смертоносное заклинание, но только не стал опробовать его на какой-нибудь стране, а просто показал всему миру, как оно действует. И тогда все разумное содрогнулось от ужаса, и никто в целом мире в течение очень долгого времени не смел даже подумать об том, чтобы напасть на империю этого волшебника. Да любого правителя, вздумавшего напасть на нее, порвали бы не только соседние правители, но и собственные подданные, так был силен страх перед этим заклинанием. А волшебник, создавший его, всю оставшуюся жизнь посвятил борьбе за мир во всем мире и вошел в историю как один из самых великих борцов за то, что бы такие заклинания никогда нигде не были применены. Так что можно создать самое сильное заклинание против темных сил, но при этом остаться одним из самых светлых людей на всей земле. Все зависит только от человека, Яфор, и больше ни от кого, — закончив свою тираду, я молча высыпала на стойку деньги за постой и ужин.
Оставив вновь потрясенного оборотня переваривать только что услышанное, я направилась к нашему столику, где остывал оплаченный ужин, переводить добро, которое уже включили в счет было неразумно, да и нервировать и без того взвинчегого Сосискина мне не хотелось.
— Мог бы и скидку сделать для Избранной, пятьдесят шесть медяшек за хлев, в котором я почти и не спал — это грабеж среди бела дня. С твоей широтой души мы точно побираться скоро будем, — сердито проворчал мой вечно недовольный соратник.
— Подслушивал, — начала я, — но пес, вместо того чтобы ответить, накинулся уничтожать миску с кашей, щедро разбавленную кусочками мяса.
Я плюнула на его выпад и решила не отставать, зная этого троглодита, вполне можно было ожидать, что прикончив свою порцию, он тут же начнет клянчить остатки моей. Мы поели, и Сосискин, заканчивая вылизывать миску, спросил, придумала ли я легенду для Кролика о том, откуда в моем пупке взялась священная для дроу змея?
— Легенду я придумала, но не для него, а для их правителя, Кролик слишком мелкая сошка, чтобы трясти перед ним нашими фамильными скелетами в шкафу, — подмигнула я.
Пес неодобрительно наморщил нос:
— Знаешь, Дашка, я тут пока ты хозяина про волшебников прокачивала, кое-что вспомнил. Не надо тебе про эту змейку сказки рассказывать, носом чую это ловушка.
Я недоуменно подняла брови.
— Ты же сам буквально час назад согласился со мной, что змейка эта — наш козырь и его надо удачно разыграть.
— Согласился, но потом кое-что в памяти всплыло, увидев, как ты ключ от номера на пальце крутишь. Ты когда с демиургами пила, у тебя в пупке твое любимое колечко с ключиком в нем висело. Вспомни, Ник тебе спросил, что значит этот ключик, а ты еще сказала, что это ключ от пояса верности. А когда мы на море проснулись, в пупке у тебя уже эта змейка висела.
Я силилась вспомнить, что именно у меня было в пупке при встрече с демиургами, но в голове стоял сплошной туман. Видя мои потуги вспомнить, Сосискин кинулся на выручку.
— Напрягись, ты буквально за неделю до встречи с этими козлами перерыла всю квартиру, когда ее искала, а тут она откуда-то у тебя появилась и по счастливой случайности она оказалась главным девайсом правителей дроу.
Сосискин оказался прав, я действительно припоминала, как собиралась с девчонками в клуб и под мой наряд мне требовалась как раз эта змейка. Видя проблески памяти на моем лице, Сосискин ринулся закреплять успех.
— Слишком все в елочку, Дашка. Сроду ты так не косела как в тот раз, я трезвый был и не спал пока ты не свалилась, но не помню как змейка эта несчастная вдруг нарисовалась у тебя. Хоть режь меня это подстава, — категорично подвел итог моим попыткам что-то вспомнить о том дне бдительный Сосискин.
— Возможно, ты и прав, — согласилась я, — но от Кролика мне нужно рекомендательное письмо к этому самому Правителю, и историю со змейкой еще можно повернуть в нашу пользу, нам всякие полезные связи нужны в борьбе за выживание. И не спорь со мной, — видя, как пес дернулся открыть пасть, — припечатала я. И деловито продолжила:
— Для полного расклада мне требуется малява к главному столичному авторитету.
— Осподя, а авторитет-то тебе за каким сдался? Ты же после Лешки Пня навсегда зареклась с бандюгами дела иметь, — как пароходная сирена взвыл Сосискин и в панике затряс ушами.
— А ты откуда про Пня знаешь? Тебя даже в проекте еще не было, когда мы с ним встречалась, — я чуть не рухнула со стула от такой осведомленности.
— Твоя мама со своими подругами постоянно его вспоминают, когда ты с очередным мужиком начинаешь встречаться. Так и говорят, уж лучше этот хмырь, чем Лешка Пень, а бабушки вообще постоянно свечку ставят за то, что ты за него замуж не пошла, — сдал всю мою родню Павлик Морозов собачьего племени.
— Вон оно как значит, — закипела моя гневливость. — Напомни мне, когда вернемся, поговорить с мамой и бабками на тему Леш Пней и моего несостоявшегося замужества, я им какую-нибудь другую темку для разговоров подкину, благо у меня на них всех компромата хватает, да и у бабок не такая большая пенсия, чтобы ее в церковь относить.
— Нет, я не понимаю, зачем тебе их авторитет, — не обращая внимания на мои раздувающиеся от бешенства ноздри, не унимался Сосискин.
— А затем, — рявкнула я, — мне нужны пропуски во все руководящие органы, включая криминальные структуры. Очень часто с бандитами проще договориться, чем с чиновниками, а тем более с правителями.
Пес оставался глух к моим доводам:
— Угу, проще, только дерут они за свои услуги гораздо больше и в должниках у них потом всю оставшуюся жизнь ходишь, — кудахтал Сосискин. Я окончательно вышла из себя:
— Уймись ты, наконец, и не сравнивай их братков и наших! Вспомни, как повел себя Кролик, когда узнал кто я.
Вместо того чтобы заткнуться, Сосискин точно решил спровоцировать меня на убийство.
— И мафиози нам не надо и про змейку я считаю честно надо все рассказать, мол, купила ее случайно по прихоти бабской. Властьимущие во всех мирах одинаковые, очень они не любят когда у них вдруг незаконнорожденные отпрыски появляются. Забыла про княжну Тараканову, да про Ди Каприо в железной маске, так я тебе напомню, их всех убили по приказу этих самых правителей, — продолжал нагонять ужас, разошедшийся не на шутку борец за правду.
— Узнает Правитель дроу, что ты ему динамо крутишь про свою цацку и прикажет тому же Кролику тебя прикопать под ближайшим кустом. Потому что он может и крупная шишка в блатных кругах, но дроу, а значит поданный своего Правителя и против него не попрет.
— Да заткнешься ты когда-нибудь!!! — Белугой взревела я, и, перегнувшись через стол, схватила спорщика за шкирку, поднесла его морду к своим глазам.
— Я не тупая, и поняла благодаря тебе что, змейка это подстава, за что тебе огромное спасибо, а то бы вляпались в жир ногами. Но и их Правитель и их главный пахан нам нужны. Где я, по-твоему, деньги на дракона и прочие расходы брать буду, уши что ли твои гномам на эксклюзивные стельки продам? — мотая из сторону в сторону Сосискина вопила я.
— Ты можешь продать гномам одну пару своих стрингов на образцы для бедующей коллекции белья для поднятия потенции у страдающих постыдным недугом граждан, а мои уши оставь в покое, — отбил камень в свой огород несостоявшаяся жертва моды и начал усилено вырываться из моей сжатой пятерни.
Я распахнула глаза в немом восхищении перед талантами моего пса из воздуха делать деньги.
— Сосискин! — взвизгнув, я чмокнула его в нос, и прижав к своей груди, не переставала радостно верещать — Гений ты мой финансовый, Ротшильд ты мой диванный, ты только что подкинул мне идею на тему еще одного источника доходов!
