Я удержалась от недовольной гримасы и возмущения по поводу намёков и необоснованных подозрений, ограничилась кивком. Сама виновата. Надо было надевать рабочий костюм, а не кремовую юбку с белой блузой и бурым жилетом.
Впрочем, ничего по-настоящему оскорбительного Гичир не сказал, просто предупредил, и ничего не мешает мне исправить его мнение о "единственной женщине на борту", показав себя с лучшей стороны. А для этого всяко не стоит начинать знакомство с пререканий и пустых споров.
— Что ж, в таком случае — прошу на борт. Миришир, ты помнишь, где ваши каюты?
— Да, конечно, — с готовностью подтвердил тот.
— Прошу до взлёта в коридорах не маячить, — напутствовал ту Русс. Кажется, хотел добавить что-то ещё, но тут к нему подошёл с вопросами кто-то из членов экипажа, и мы предпочли перестать мозолить глаза.
— Ну, как тебе Гир? — оживлённо полюбопытствовал Мух, когда мы отошли на пару десятков метров.
— Серьёзный тип, — после небольшой заминки ответила ему. — Я ожидала, что начальником экспедиции окажется раздолбай-мечтатель вроде тебя, а тут — ничего общего. Только масть ему такая не подходит. Наверное, это компенсация.
— Ту Русс хороший мужик, надёжный и слово держит всегда. Если уж что-то пообещал, надвое разорвётся — но сделает. Я потому и уверен, что у них получится задуманное. Может, не до конца, но они точно вернутся обратно, — поделился собственными наблюдениями Миришир. — А расцветка да, в первый момент сбивает с толку.
— Да уж. Никогда не видела полукровок; доставалось же ему, должно быть, в детстве!
Смешанные браки со свелами у нас чрезвычайно редки отнюдь не из-за сложностей нахождения общего языка, не так уж сильно мы различаемся, и не из-за неприязненного отношения к чуждой внешности, экзотика привлекает многих. Основная сложность — это среда обитания. Брак предполагает постоянную совместную жизнь, а, стало быть, один из супругов должен перебраться на другую сторону диска. Для того же, чтобы жить на неродной стороне, нужны очень веские мотивы, на одной любви тут не выскочить. Особенно это касается проживания свелов на Тёмной стороне — им у нас физически гораздо тяжелее, чем тенсам на Светлой. Но, с другой стороны, нам у них намного тяжелее психологически.
Кроме того, у свелов иное отношение к воспитанию девочек и приличиям, и это накладывает свой отпечаток. Например, мой образ жизни — работа в своё удовольствие, да ещё в технической области, с эпизодическим появлением в доме любовников, не связанных со мной никакими обязательствами — для свелских женщин неприемлем, потому как чрезвычайно аморален.
В общем, смешанные союзы хоть и встречаются, но в порядке исключения, а не тенденции. Тем интереснее оказалось познакомиться с ту Руссом.
Комната, в которой предстояло провести ближайшие дни, была меньше ванной в моём доме, но неожиданно — вполне уютной. Высокая койка, под которой располагалась небольшая этажерка с ящиками и просторная ниша для вещей, почти полностью занятая какими-то коробами, занимала добрую половину пространства. Кроме лежака имелся небольшой квадратный столик в углу, прикрученный к стене, и откидное сиденье перед ним, также держащееся за стену. Собственно, всё. Уборная, пара умывальников и душевая кабина, рассчитанные на обитателей всех ближайших кают, помещались в тупике, в конце коридора. Неприятно, но вариантов всё равно нет.
Единственное, что меня в этом временном пристанище порадовало, — отсутствие окна. Каюта располагалась внутри гондолы, не у борта, освещалась тусклой электрической лампочкой и походила на подвальное помещение вроде мастерской. И это грело душу.
Упомянутые Гичиром ту Руссом правила внутреннего распорядка обнаружились здесь же — три десятка пунктов мелким печатным шрифтом, оформленные в строгую рамку, являлись единственным украшением комнаты и висели над столом. Впрочем, ничего ужасного в них не значилось: не разжигать огонь, не ломать стены, не лезть во все дыры, не слоняться по дирижаблю без надобности. Завтрак, обед и ужин по часам. Взглянув на время проведения этих мероприятий, я решила, что вполне сумею обойтись без завтрака как такового. Особенной умственной и физической нагрузки не предвиделось, а просто так вставать ради дополнительного приёма пищи в шесть утра я не хотела.
Быстро разложив немногочисленные пожитки по ящикам и затолкав пустой рюкзак на свободное место в нише, я переоделась и легла спать: вряд ли в ближайшем будущем кому-то понадобится моя скромная персона. Да и старший велел не путаться под ногами, а во сне у меня это получится лучше всего.
Проснувшись, я долго не могла сообразить, где нахожусь, сколько времени и что происходит. Кромешная темнота, незнакомая постель, лёгкая едва ощутимая вибрация, незнакомые запахи, какой-то тихий шелест. Спёртости воздуха не ощущалось: видимо, шелестела именно вентиляция. С горем пополам вспомнив, что нахожусь на борту дирижабля, я поспешила зажечь свет и определиться со временем. Часы показали первый час. Наверное, дня.
Получается, мы уже взлетели?
Я некоторое время посидела на койке, прислушиваясь к себе и окружающему миру. Странно, но страх не ощущался вовсе. Кажется, в глубине души я просто не могла поверить, что дирижабль уже в воздухе. Может, я что-то не так поняла, и вылет планировался не утром?
Версию с форс-мажором я не рассматривала: вряд ли в лексиконе ту Русса есть такое слово.
Так и не дождавшись возвращения страха, я оделась и выглянула наружу. В коротком коридоре было пусто и так же тихо, как в комнате. Мимоходом посетовав, что забыла уточнить у Миришира местоположение их с Триндой кают, я воспользовалась уборной и отправилась на поиски хоть кого-то, способного ответить на вопрос: "Мы всё ещё на земле, или уже в небе?"
Прояснить картину кроме членов экипажа могло и любое окно, но я искренне надеялась, что не увижу ни одного. Боюсь, тогда обманка твёрдого устойчивого пола под ногами перестанет служить защитой от страха, и придётся срочно звать на помощь доктора Арата.
Коридор вывел меня в другой, более широкий, но ещё более пустой, даже без дверей. Я вспомнила, что Мух привёл меня утром из левой части прохода, повернула направо и за поворотом уткнулась в красивую двустворчатую дверь с витражными вставками. На вежливый стук никто не отозвался, поэтому я осторожно повернула ручку.
За дверью обнаржуилось достаточно просторное помещение, представляющее собой гибрид рабочего кабинета с гостиной. Несколько низких столов, вокруг них — мягкие кресла и диваны. Вдоль стен выстроились шкафы: частью это были стеллажи с книгами и непонятными цветными коробками, частью содержимое их пряталось за непрозрачными дверцами. Напротив той двери, через которую я попала внутрь, имелась ещё одна, точно такая же. Комната имела почти квадратную форму и располагалась по левую руку от входа. Справа начинался простенок, у которого стоял ещё один шкаф, а за шкафом виднелся проём в стене — оттуда падал свет и доносились какие-то неясные звуки.
К сожалению, сообразить, что свет явно дневной, а не электрический, я не успела. Подгоняемая любопытством, шагнула вперёд, выглянула из-за шкафа — и на несколько мгновений замерла, полностью деморализованная увиденным.
Два простенка с разрывом посередине отделяли от гостиной полукруглую комнату, размерами уступавшую квадратной раза в три. Или, может, так казалось из-за её пустоты и огромных панорамных окон в тёмном переплёте, составлявших весь полукруг и идущих под наклоном так, что находящиеся в комнате люди смотрели через них на землю сверху вниз. Из предметов обстановки здесь имелся только бильярдный стол и пара кресел. В комнате присутствовали трое, но рассмотреть их я не успела: первой в глаза бросилась панорама Тёмной стороны, открывающаяся из окон. Наверное, это место можно было назвать очень красивым, но оценить его великолепие я оказалась неспособна. Ноги подкосились, кровь отхлынула от лица, в глазах потемнело, сердце ухнуло в пятки, и тело от макушки до пяток прошила мелкая противная дрожь. Чтобы не упасть, я обеими руками ухватилась за шкаф, из-за которого только что выступила, крепко зажмурилась и уткнулась лбом в тёплое полированное дерево.
— Спокойно, Фириш, ты справишься, надо только дотянуться до двери, — сквозь зубы прошипела я себе под нос, пытаясь уговорить сдвинуться с места. Но руки против воли продолжали обнимать спасительный предмет мебели и разжиматься отказывались категорически. Шкаф казался надёжным и непоколебимым, и расстаться с ним было выше моих сил.
И тут меня всё же заметили.
— Госпожа ту Фрем, с вами всё в порядке? — участливо поинтересовался незнакомый голос. Я удержала рвущееся с языка язвительное замечание: "А что, по мне не видно?" и глупый вопрос: "Откуда вы меня знаете?". Попыталась предельно вежливо сознаться в собственной проблеме и попросить о помощи, но разжать зубы тоже не сумела.
— Госпожа ту Фрем? — спросил ещё один игрок, и я почувствовала прикосновение твёрдых горячих пальцев к собственной шее. — Что за ерунда, — себе под нос пробормотал он же и добавил в сторону: — Помогите, надо её усадить.
Мои руки с трудом отцепили от шкафа, и лишившееся опоры тело начала колотить крупная дрожь. Тот же, кто проверял мой пульс, тихо ругнулся себе под нос. Одной рукой придерживая под локоть, второй крепко обнял и куда-то повёл. Даже, скорее, потащил, потому что ослабевшие ноги отказывались держать тело.
— Плесни чего-нибудь покрепче, — опять в сторону проговорил всё тот же мужчина и усадил меня в кресло. А через пару секунд начал шоковую терапию, не слишком-то церемонясь.
Сначала мне отвесили оплеуху, от которой в голове ощутимо звякнуло, а глаза открылись сами собой, следом — силком влили в рот несколько глотков какой-то крепкой настойки. Я сделала судорожный глоток, жидкость попала не в то горло, опалила огнём пищевод и заставила надрывно закашляться. Хлынувшие из глаз слёзы я попыталась утереть рукавом, но кто-то услужливо подсунул платок.
— Легче? — спокойно поинтересовался всё тот же голос, когда я почти прокашлялась и сумела оглядеть присутствующих. Неуверенная в своей способности разговаривать (причём неизвестно, что повредило ей сильнее — испуг или выпитое), я только кивнула. — Что с вами произошло?
В роли собеседника и заодно доктора выступал крепкий мужчина средних оборотов с коротко остриженными тёмными волосами и холодными серыми глазами, невозмутимо взирающими на мир из-за очков в изящной золочёной оправе. Одетый с иголочки, он при этом отличался той восхитительной элегантной небрежностью в облике, добиться которой, не имея к ней врождённой склонности, невозможно. Белая рубашка с закатанными до локтя рукавами, обнажающими перевитые жилами сильные руки, оказалась расстёгнута и у ворота. Шейный платок скорее обозначал собственное присутствие, чем действительно стягивал воротник. Поверх рубашки мужчина носил тёмный жилет в тон брюк.
— Извините, — сипло покаялась я. — Я просто высоты боюсь. Не ожидала, что здесь всё... вот так.
— Ну, не так уж сильно вы её, значит, боитесь, если одной оплеухи и глотка гриды хватило, чтобы привести в чувство. Знаю я одну барышню, которая в подобных случаях впадает в неконтролируемую истерику, и единственный способ её успокоить — оглушить или усыпить, — со смешком невозмутимо заметил ещё один игрок. Он казался моложе меня и являлся счастливым обладателем кудрявой светло-алой шевелюры и обаятельной белозубой улыбки.
А третьим из присутствующих к моему стыду оказался сам капитан.
Что я там думала про исправление впечатления о себе? Браво, начало положено!
Впрочем, разглядывал меня ту Русс совершенно спокойно и никакого недовольства не проявлял. То ли правда не придал значения, то ли проявлял тактичность и не находил нужным демонстрировать неприязненное отношение.
— Боюсь, в таком случае на дирижабль меня затаскивали бы под общим наркозом, — хмыкнула в ответ. — Прошу прощения за беспокойство, не хотела никому мешать. Думаю, мне лучше вернуться в каюту.
— Вы не мешаете, — отмахнулся тот, что в очках. — Кстати, разрешите представиться, Риниш ту Рейн, бортовой врач экспедиции. Это Лирин ту Лорн, один из наших рулевых. Ну, а капитана вы, думаю, знаете.
— Приятно познакомиться, — вполне искренне ответила я. — У вас лёгкая рука, доктор, — заметила, ощупав щёку, — уже почти не болит.
— Обычно я женщин не бью. Но, увы, более действенного и быстрого способа привести человека в чувство, чем пощёчина, медицина ещё не придумала, — иронично улыбнулся он, разводя руками.
— Да уж, с эффективностью сложно поспорить, — протянула задумчиво.
— Но вы, наверное, оказались здесь не просто так? Что-то искали? — полюбопытствовал рулевой.
— Честно говоря, не знаю, — не стала хитрить я. — Скорее, собиралась немного осмотреться и понять, где нахожусь. Ну, и где можно проводить время, не мешая управлению дирижаблем.
— Здесь можно. Только, боюсь, если вы продолжите реагировать подобным образом на вид из окон, ходить без сопровождения я вам запрещу как врач, — предупредил доктор. — Ещё есть несколько подобных небольших комнат отдыха и общая столовая. Вы не торопитесь? Я с удовольствием показал бы всё, тем более, уже почти время обеда, но хочется закончить партию.
— Не стоит прерывать игру, я провожу госпожу ту Фрем, — неожиданно вызвался капитан. — Я уже достаточно проиграл на сегодня, стоит вернуться в рубку.
— Ты к себе несправедлив, — возразил рулевой. — Для человека, который освоил правила всего несколько дней назад, ты весьма неплох.
— Что, однако, не мешает моим учителям практиковаться по этому поводу в остроумии, — спокойно, с лёгкой иронией добавил ту Русс.
Я поймала себя на искренней увлечённости разговором, причём не участием в нём, а подслушиванием. Было чрезвычайно интересно и познавательно наблюдать за общением этих троих. На первый взгляд они казались совершенно чужими друг другу людьми, волей случая оказавшимися плечом к плечу. Но если приглядеться внимательнее... Сложно в двух словах сформулировать то, что открывалось взгляду в этом случае. Глубокая, почти родственная общность. Высшая форма и крайняя степень дружбы, когда уже не требуются внешние проявления расположения и симпатии, когда нет необходимости следить за языком и бояться недопонимания.
Такие же отношения связывали меня с Мириширом, но с ним в принципе легко дружить — он открытый, простой и искренний, да и меня не назовёшь трудным человеком. Из присутствующих здесь мужчин я бы могла представить своим другом только ту Лорна, рулевого. Ту Русс производил впечатление нелюдимого угрюмого одиночки, у которого по определению не может быть друзей.
А доктор... неправильно судить людей по первому впечатлению, но ту Рейн казался человеком очень циничным, жёстким до жестокости. Не опереточным злодеем, да и вообще, наверное, не злодеем, но личностью весьма сложной и не располагающей к откровенности и душевной близости. Пожалуй, как раз такой и мог сойтись на короткую ногу с капитаном, но оставалось неясным, как к этим двоим умудрился прикипеть рубаха-парень Лирин. Единственным поводом для возникновения подобной дружбы я могла представить только какое-то опасное совместное приключение, сопряжённое с риском для жизни.
