Боги от науки

Глава 2.

В среднем слое тоже многое поменялось. Его теперь населяли исключительно равные друг другу передовые люди, уделяющие положенное количество времени "неблагодарному" труду во имя родины и окружающих людей, а в остальное время наслаждающиеся конструктивными диалогами о природе вселенной или поднимающие уровень мировой культуры. Такие после смерти собирались группами человек по пять, атаковали шестерых богов каверзными вопросами с философским подтекстом, а потом возвращались к себе.

Все помнили, как начинались светлые времена, чего новым людям стоило переубедить старых. И сейчас полным-полно было людей, не считавших смыслом жизни совершенствование своего ума и мира. Такие тоже имели право на существование, иногда отмежевываясь ото всех остальных и лишаясь права вносить в окружающий мир какие-либо изменения (ох уж эти компьютеризированные способности богов от науки), иногда спокойно сосуществуя с единомышленниками, иногда тратя энергию на "критику существующего режима", проходящую, впрочем, незамеченной.

Все любили поговорить о той исторической эпохе, которая настала бы к настоящему моменту, если бы не появились в одном забытой стране на одном захудалом турнире те трое, явно пришедших извне. Все любили пытаться понять психологию тех, кто насаждал в невежественных еще головах веру в непогрешимое высшее существо и непогрешимую власть одного-двух человек. Многие пытались ради эксперимента создать искусственное общество, которое жило бы по "древним" законам и, может быть, наконец поняло бы их. Такие эксперименты, впрочем, быстро вылились в забаву, ролевые игры, лицедейство в смеси с ностальгией по трудному и несовершенному прошлому, которого никто из мечтающих о нем не застал и не воображал во всем его многообразии.

Иногда в мире появлялись те три рыцаря, выглядящие сообразно эпохе, на которую приходился их визит. Они принимали участие в делах мира, не вмешиваясь в дела мира никакими сверхъестественными способами и даже не тратя времени на то, чтобы представляться или искать людей, которые представят их миру. Все и так их узнавали, и это, пожалуй, было единственным их слабым местом. Не хотели они становиться незаметными в ими созданном мире. Давно и надежно замаскированная под шутки и самокритику гордость не позволяла.

Глава 3.

А в верхнем мире жизнь почти перестала быть материальной и более-менее конечной. Зависимость от информации появилась задолго до прихода богов. Потом появилась телепатия, способность обходить любые физические силы и законы, способность создавать и передавать информацию без материальных носителей, включая голосовой аппарат и компьютерную клавиатуру. Следующие поколения по капельке отдалялись от своих тел, используя скорее их эстетическую и развлекательную стороны, чем практические составляющие. И наконец настал момент, когда информационное пространство стало замкнутым, независимым от источников энергии, а сознания в нем перестали зависеть от тела и, что закономерно, начали рождаться уже без тел. Каждый по-прежнему мог умереть, завести потомство, влюбиться, кого-то обучить и воспитать, но ничего из этого не было обязательным этапом становления личности. Обязательного в жизни личности не осталось ничего, кроме ее возникновения: плодиться или не плодиться, обучаться или не обучаться, получать знания напрямую из их источников или от приятных в общении личностей, приносить пользу или не приносить, иметь пол или не иметь — во всем этом появился выбор.

В этом мире умершие уходят навсегда, потому что они получили возможность прожить столько, сколько могли, не подчиняясь законам старения и все, пожалуй, попробовав. Увидеть богов, поговорить с ними они могут еще при жизни, равно как и попробовать на зуб жизнь в любом мире и в любом времени.

Их верхний слой после массового отбытия сначала ожил, расцвел богатой природой, а потом впал в эрозию и прекратил свое существование. Некоторые люди со среднего слоя уже пробились к ним сквозь барьеры, в которых все-таки был элемент ненаучности, ничего там не нашли и бросили силы на колонизацию низа. Пока они не особенно преуспели — нижний слой еще не очень готов ко встрече, причина, наверно, в этом, — но со временем у них получится, и тогда все слои планеты станут достоянием всех ее обитателей. Слово "глобализация" обрело новый привкус: мир имеет шанс стать шаром, а не кольцом.

Глава 4.

Шестеро богов сидели за самым большим столом в своем пространстве в окружении большого количества собирающихся переродиться душ и обсуждали важный вопрос: что еще нужно или можно сделать для этого мира? Боги стояли за то, что они сделали все, что могли, и теперь должны поскорее ретироваться, чтобы не загнать все в еще большую лужу, чем текущее положение. Формулировку придумал Степа, поэтому под нее было не подкопаться. Если кто-то говорил, что мир надо исправлять, боги говорили, что люди справятся лучше них, а если звучало, что мир идеален, из этого вытекало, что боги никоим образом не нужны.

Было выпито много чаю — традиция, насажденная богами, — съедено много сладостей и произнесено много хороших слов, ругательств, шуток и размышлений. У богов начался излюбленный период самокритики, и никому еще, что в том мире, что в этом, не удавалось заставить их ее бросить, особенно методом яростных возражений.

Слово держал юноша — вечная молодость не была проблемой для богов от науки — из среднего мира:

-Ну хорошо, о мире вы позаботились, он вам не нужен, вы ему тоже не нужны. С этим я бы поспорил, но аргументов уже приведено много. Оставим миры в покое, если вам этого хочется. Но подумайте о нас. Вы решили все наши проблемы, наша жизнь интересна, полезна, моральна и прекрасна. Нам не скучно. Но мы уже привыкли, что можно умереть и попасть к вам, поговорить, встретить несколько десятков новых людей, с которыми в следующей жизни можно подружиться. Если не будет этих собраний, если мы не сможем с вами пообщаться, нас не спасет и самоубийство.

-В чем проблема? — удивился Костя. — Приходите, общайтесь, знакомьтесь, меняйте тела и истории. Нас здесь шестеро, а вас наберется добрый миллиард, хотя большинство из вас друг друга тут никогда не увидит, чтобы не портить идиллию. Вы нашего отсутствия и не заметите.

-А каждый раз лицезреть тех, кто должен бы быть высшим и лучшим, в истеричном, хмуром и злобном состоянии — меня бы это не грело, — продолжил Женя.

Было много сказано, много песен — земных, местных и причудливых гибридов — спето, много странствий по неизвестным галактикам — интеллектуальная забава местных новых людей — совершено. Все собравшиеся поблагодарили богов за гостеприимство и реинкарнировались обратно, гадая, пройдет ли у богов плохое настроение или и вправду это последний раз. Когда пространство опустело, боги собрались в кружок вокруг Саши.

-Ну?

-Время подводить итоги, — прозвучала в воздухе общая мысль.

Глава 5.

В рамках подведения итогов были исписаны горы местной мягкой и искрящейся бумаги — боги всегда любили внушительные кипы бумаг. В них значилось следующее.

Мир нижний и мир средний стали примерно одинаковыми. Разница только в одном. У нижнего мира еще остался какой-то налет романтизма, какие-то надежды. Средний мир же вышел очень похожим на Землю рубежа всем нам известных тысячелетий: люди рано всем пресыщаются, уходят в умственность, распадаются на слова, погружаются в печальную пучину своих голов. Пытаются что-то делать, как-то разнообразить жизнь, что-то менять, но всем довольны и громко, весело, бравурно гниют в развращающе-идеальной атмосфере. Когда нижний и средний миры сольются, эта жизнь поглотит и низы. Сколько она может длиться, еще не известно, но ждать конца, наверно, необязательно. Он может и не настать.

Из мира верхнего выросло что-то интересное. Бессмертие тела и бессмертие души, слитые воедино. Независимость от каких бы то ни было внешних и личных условий, полная одинаковость, если угодно, коммунизм вкупе с царством информации. Трогательный ореол старых ценностей: семья, дети, воспитание, образование. Свобода жизни и смерти. Но этот странный новый мир почему-то отдает сосудом со штаммом бактерий, слишком уж все нематериально, невесомо и лабораторно. Сосуд, вроде как, обладает определенной устойчивостью, не развалится изнутри без присмотра, так зачем же за ним присматривать?

Немного забытый ритуал, который столько раз приходилось совершать: сыграть на гитаре что-нибудь заунывно-светлое и гениальное, погрустить вшестером непонятно о чем, взяться за руки и вернуться. Куда-то выбросит?

Глава 6.

Бог встретил их, взял кипу выкладок, снял, кажется, копии с их памяти и повелел:

-Мы все изучим, а вы пока погуляйте по городу. Об итогах будет сообщено.

Шестеро отправились гулять по давешней романтично-туристической смеси стилей, сидеть на крышах, писать письма для небесной канцелярии и размышлять, что же будет дальше. Гулять пришлось долго, аж до самого вечера.

-Идите в гостиницу, — повелела одна из копий Бога, которые, напомню, существовали во всех временах. — Отоспитесь на мягкой постели, поешьте блинов с маком. Завтра все обсудим... — "...и решим, что с вами делать". Это вслух не звучало, но хор мыслей в унисон продолжил именно так.

Забытая роскошь одеял и подушек, забытая роскошь сновидений, не ставших за бессонные века яснее или линейнее. Душистый чай и блины с идеальным количеством масла. Теплый и ароматный воздух, только что высохший после дождя. И "разбор полетов", все маячивший на горизонте.

-Достигнуты результаты, вполне удовлетворяющие нормам жизни разумных рас, — хорошо поставленным голосом начала очередная версия Бога. — Результаты интересные, довольно новые, а главное — разные. Для ответа на первоначальный вопрос не хватает данных о том, что же такое идеал, но это уже не ваша недоработка, а прокол всех человечеств, когда-либо топтавших любое пространство. Для продолжения эксперимента будут призваны представители совсем других социумов, но вы об этом уже не узнаете.

-Хватит с нас, — кивнул Степа.

-Хватит, — согласился Бог. — Кстати, куда вас теперь девать? На службу ко мне вы, наверно, не хотите?

-Не хотим.

-Рай или ад вас прельщают? Или какая-нибудь другая концепция от ваших фантастов?

-Сами-то как думаете?

-Ясно. Сослать вас, что ли, в идеальный мир, чтобы вам не приходилось ни о чем задумываться и ничего добиваться?

Общий тяжкий вздох.

-А если на Землю? — Бог подмигнул. Ответы так и посыпались:

-Только в Россию!

-И в Подмосковье!

-И в двадцать четвертый — двадцать пятый век!

-И...

Последнее "и" осталось невысказанным, но Бог все понял:

-Ждите несколько дней, подготавливаются тела.

Неделя прогулок по все более и более средневековому городу, общения с библиотекаршей, растительной жизни и дум о будущем, а потом все шестеро проснулись совершенно в другом месте.

Глава 7.

В городе Королеве, чудном месте, являющемся центром космического производства, но хранящем тихую и сонную атмосферу времен идеализированного Советского Союза (по крайней мере в двадцатиградусный мороз), живут три семьи. Семьи дружат поколениями: бабушки с бабушками ходили в школу, родители были сведены в детстве, а теперь и дети гуляют по городу веселой шестеркой. Детей у каждой семьи, как на подбор, по двое: Елисей и Дарья, Пахнутий и Аграфена, Сатирус и Прасковья. Хорошие старинные имена, идущие то ли из русских былин, то ли из списков мелкопоместных христианских святых. Такие имена до сих пор в моде. Возрождать историю — дело благое.

Семьи гордятся тем, что уже много поколений живут по традициям богов от науки. Это искусство живет много веков, но так и осталось элитарным, уделом ценителей. Настоящие ценители — это, конечно, те, кто еще помнит его возникновение, но еще не решил уйти в менее материальный мир. Такие еще встречаются на Земле, но их очень и очень немного. И, конечно, приличный процент обыкновенных хороших и не очень людей добросовестно выполняет свою роль защитной прослойки. Родители шести детей все это понимают, но не догадываются, какая честь выпала на их долю с рождением первых отпрысков.

Во сколько лет тело обзаводится душой? Те, кто дремлет в душах шестерых, этого не знают. Они едят, спят, учатся читать, привыкают друг к другу и радуются. Им по пять лет. Совсем скоро идти в школу.

Глава 8.

Первое сентября — традиция, которая просто так не умирает. Линейка, учителя, цветы. Шестеро будут учиться в одном классе. Сейчас они стоят в стайке будущих одноклассников и лучших друзей, слушают душевную речь директрисы и выискивают кого-то глазами.

-Я здесь, кажется, уже была, — произносит Дарья. — Я знаю, что это не так, но мне все равно кажется.

-Кажется, я тебя понимаю, — шепчет Сатирус.

Еще несколько фраз о духе праздника вливаются в их уши, и вот уже шесть пар глаз сошлись на одном участке пространства: на противоположной стороне площадки, среди учителей, которые еще долгие четыре года не будут у них ничего вести, стоит и улыбается полная пожилая женщина. Держит свою долю цветов, слушает другую, более молодую и смешливую учительницу, склонившуюся к ее уху, и улыбается детским лицам, холодному осеннему солнцу и тысяче-другой уроков, которые она проведет в этом году.

Линейка заканчивается, дети получают свои первые учебники и свое первое расписание и расходятся домой, чувствуя, что только что вступили на длинную и важную дорогу, которая приведет их в такие места, о которых они еще даже не подозревают.

Глава 9.

Второе сентября. Несколько уроков, прогулка, еда, несколько пробежек по коридорам. Пора бы расходиться домой, но Аграфена, а следом за ней и Елисей, вдруг застывают на полпути к вешалкам с куртками:

-Вспомнила!

-Вспомнил!

Следом за ними и остальные четверо вспоминают свои настоящие имена, свои предыдущие жизни. Вспоминают — и отбрасывают гротескные конструкции, которые будут написаны во всех их документах:

-Женя! — радостно кричит Аграфена Елисею.

-Юля! — отвечает он.

-Степа! — слышит Сатирус от Дарьи и отзывается:

-Аня!

-Саша! — с блеском в глазах осознает Пахнутий и слышит в ответ какой-то новый голос Прасковьи:

-Костя!

-Вот нас и снова шестеро, — вздыхает Степа-Сатирус, мелкий святой родом из города Милан.

-Семеро, — поправляет Пахнутий. — Только седьмая пока об этом не знает.

-Пойдемте обрадуем ее?

* * *

В кабинет физики степенно вошли шестеро первоклашек. Вообще-то, дети до седьмого класса обходят этот кабинет стороной, потому что физика — наука страшная, но эти дети вполне могли позволить себе заиграться. Да и не знают они в первый день, кто в какой комнате живет и куда лучше не ходить.

Физичка, так и не сменившая ни имени, ни отчества, поднимает глаза от тетради с конспектом следующего урока, которую она листала перед занятием со следующим классом: шел еще только пятый урок, что очень много для первоклассников, но очень мало для всех остальных.

-Здравствуйте! — поздоровались дети.

-Здравствуйте, дети, — улыбнулась Галина Александровна. — Разве вы не знаете, что сюда лучше лишний раз не заходить, потому что я злая и могу вас съесть?