— Что ж... — Заградский задумчиво пожевал губами, оглядывая всё помещение. — Раз Лучезарные заявили, что Миланушка своей смертью умерла и дознавателя из Стольного нам не полагается... Только за работу и проживание у нас надо пошлину платить. То на то и выйдет, думаю.
Николас аж поперхнулся. Платить за услуги не любили нигде, но чтобы в наглую заявить, что не дадут ни медьки?
— Значит, мы сегодня же поедем дальше, — объявил Николас.
— Нет, пока убийцу не найдут, никого из города не выпустят. К тому же, вечером будут праздновать начало сбора урожая. В такое время даже добрым единоверческим рыцарям в дорогу пускаться нельзя.
Ридамар староверческий они празднуют. Будут на высоком месте жечь костры, резать скот, есть черничные пироги, катать брёвна с горок, перетягивать канаты и танцевать до упаду. Добрые единоверцы, на свои праздники выдумки не хватило?
— Вы нас ещё и обобрать хотите? — Николас недовольно сложил руки на груди. — Хоть тело покажите, свидетелей назовите.
— В храме она, где ей ещё быть? Погребение только после праздника справлять можно. Суеверные тут все. Уж десять лет, как губернатор, а всё не привыкну, что они постоянно Голубым Капюшонам жалуются. Гед вас проводит. Если что, свояк, с тебя три шкуры спущу. На шубку соболью.
Заградский удалился, вернулась Герда. Вместе они доели остывший завтрак.
— Отдыхайте, мы сами найдём дорогу, — сказал Николас Геду. — Город-то крохотный.
— Не переживайте, я в отдыхе нуждаюсь не больше вашего, — ответил лесник.
Знакомо выпрямился и задышал ровно и глубоко, будто восстанавливал резерв. Явно обучен. Как бы на его ауру без амулета взглянуть?
— Я с вами! — заявила Герда.
— Нет, останься и помоги матери убрать со стола. Не капризничай, — осадил её отец и первым направился к двери.
Девочка недовольно топнула ногой.
* * *
Оштукатуренный белым храм пах могильным холодом. Стройные резные башни упирались в небо, круглое окно-роза во всю стену поблескивало в солнечных лучах. Стекло, пусть даже мутное, в Волынцах было редкостью. Обычно окна закрывали бычьим пузырём или слюдой. Но для храмов всегда делали стеклянные окна. В городах побогаче выкладывали целые картины-витражи из цветных стёкол. Здесь же денег явно не хватало, поэтому обошлись прозрачным стеклом.
Дубовые двери изрезаны фигурками демонов, каких не всякий Сумеречник встречал. Хотя двери столичных храмов смотрелись ещё внушительней. Железные скобы с шипами оковывали створки, словно держали тварей в клетке. Эглаборг ёжился, пока Николас тянул за витые кольца, чтобы открыть. Клетку с демонами.
Охотник усмехнулся и пропустил товарищей вперёд. На пороге их встретил худосочный жрец и проводил вглубь храма. Внутри царил стылый сумрак. Стрельчатый потолок многократно усиливал любой звук и эхом отражал от стен, увешанных снизу картинами страданий и битв с демонами, а сверху — счастливой жизни в благоуханных солнечных садах.
Воздух был пропитан приторным ладаном. Обитый пурпурным бархатом гроб стоял у деревянного алтаря. На нём изображалась высокая безликая фигура со скрещенными на груди руками. Её окружали крылатые юноши с пламенеющими мечами. Плащи, укрывавшие крылья, были выкрашены в голубой цвет. Единый-милостивый с божественными посланниками. Что за нелепость? Пока их бог учит людей смирению и доброте, его прислужники в голубых капюшонах режут и жгут всех инакомыслящих. Великая милость!
По просьбе Геда жрец снял крышку с гроба. Покойнице на вид было не больше двадцати пяти. Бледный прямой лоб, узкий нос, тонкие синеватые губы, гладкая кожа без единой морщинки, а волосы седые, как у столетней старухи.
Николас припомнил вчерашние видения о такой же седой, лишившейся голоса вилии. Вилии, которую он спутал с Гердой. А может, никакой вилией она не была? Они же не так убивают, да и нападают только на мужчин.
— Подержите, — попросил Эглаборг.
Когда Николас приподнял усопшую за плечи, целитель снял с неё узорчатый саван.
— Что вы творите?! — возмутился жрец.
— Я лекарь. Нужно проверить, не отравили ли её. Приказ губернатора, — ответил Эглаборг.
Жрец шумно выдохнул и направился к выходу, чтобы не смотреть на святотатство. Оно и к лучшему. Эглаборг изучил и ощупал покойницу без слежки из-за плеча. Закончив, они вернули Милану в прежний вид. Жрец ревностно проверил и только после этого отпустил их, пригрозив Геду кулаком:
— Обо всём губернатору доложу!
— Меньшая из моих бед, — пробубнил лесник себе под нос.
Уже у пустынной окраины, где стоял домик Мриев, они решились поговорить.
— Никаких следов на теле я не нашёл. Но аура странная, — поделился своими наблюдениями Эглаборг.
— Я почувствовал, — кивнул Николас. — Призрачная, как будто не до конца угасла.
— Да, словно женщину сонным зельем отравили. Дыхание замедляется, сердце бьётся совсем неслышно.
— Так она жива? — вскинул брови Гед. — Её можно спасти?
— Не знаю, я с подобным не сталкивался, — Эглаборг неуверенно повёл плечами. — Может, если убить демона. Но у меня нет даже предположений, что это за тварь. А у вас?
— Многие травят своих жертв перед тем, как их съесть или устроить нашествие: Лунные Странники, пересмешницы, вилии, — перечислил Николас. — Нужно изучить место нападения и опросить свидетелей. Может, что-то прояснится.
— Не стоит тратить на это время, — подал голос лесник и обратился к Охотнику: — Можно поговорить с вами с глазу на глаз?
Эглаборг недовольно засопел, что ему не доверяют, и отвернулся.
Они отошли за границу города под сень леса. Николас мог бы сбежать тем же путём, которым пришёл, ведь люди в Пущу ходить не отваживались.
Тени укрыли прохладой, изрисовали лица. Цвыркали синицы на ветках, шумели кроны. Казалось, это место отделил от Дольнего мира непроницаемый полог. Никто не услышит поведанных здесь тайн.
— Это Предвестники Мрака, самые древние слуги зла, — заговорил Гед, удостоверившись в безопасности. — Они исполняют сокровенные желания и в оплату пожирают души. Под капюшонами у них чёрная пасть бездны. Если их носитель оказывается слишком слабым, и его тело дряхлеет, они выбирают нового, самого сильного из своих жертв. После Войны за веру моя свояченица осталась сиротой на улице. Умирая от голода и холода, она призвала Предвестника и попросила у него благополучие.
Николаса наставляли в том, что нельзя ни озвучивать свои желания, особенно подозрительным незнакомцам, ни соглашаться на сомнительные сделки и думать о последствиях. "Бесплатный сыр только в мышеловке", — вдалбливал в голову Гвидион.
— Хорошо, а что загадали вы? — с вызовом спросил Николас.
Гед на мгновение застыл:
— Ничего. Я хоть и пропущенный, а путям Сумеречников научен не хуже вашего. Сила родового дара — ещё не всё, что бы ни утверждали ваши наставники.
Пропущенный? Ребёнок Сумеречников, родившийся без дара? Почти как отец! Почему же Николас раньше не догадался?
— Но Милана ведь не за шубкой накануне гибели приходила?
— Не за шубкой, — отозвался Гед, медленно подбирая слова. — Когда наступил час расплаты, она захотела отдать вместо себя мою дочь. Мыслечтецы — особое лакомство для Предвестников. Когда я был ребёнком, они пришли за моими родителями. Моя мать погибла.
Лесник зажмурился.
— А что случилось с вашим отцом? — помог ему Николас.
Гед вскинул голову и глотнул ртом воздух, словно силился сказать, но слова застревали у него в горле.
— После того, как Предвестник овладеет телом Миланы, он явится за Гердой, — после долгих усилий выпалил лесник. — Сразитесь с ним, он придёт в храм в полночь после праздника.
Николас передёрнул плечами. Древнейшее зло поди опасней туатов и виверн будет.
— Слишком мало о нём известно: повадки, слабости, особенности. Слишком велик риск. Это стоило бы слишком дорого...
— Благородный Сумеречник отказывается защитить мою дочь из-за денег? — лесник повысил голос, будто хлестнул по ушам бичом. — У меня есть, чем заплатить. Я знаю, кто вы, лорд Комри.
Николас поперхнулся и вытаращил глаза. Вот так попал! Откуда?
— Вы всегда отличите Вечернего всадника от простых людей по благородным чертам, повадкам королей, волосам чернее зимней ночи, притороченному к поясу клеймору и, главное, по отблескам самой страшной бури в бездонно синих глазах.
Хотелось скрежетать зубами от досады. Одно дело — от недалёких единоверцев закрываться, а другое — отвадить того, кто видит тебя насквозь и знает твою тайну. Дед, его подвиги и грехи, преследовали Николаса повсюду.
— Это просто поэтический бред. Никто вам не поверит!
— Лучезарным хватит и того, что вы носите амулет Кишно, чтобы скрыть самый презренный из родовых даров — ветроплав.
— Вы мне угрожаете?!
— Я хочу защитить дочь, раз уж по-иному вы свой долг исполнять не собираетесь.
— Хорошо, я сражусь с Предвестником. Но не из-за ваших угроз и не из-за сомнительного долга, а потому что мне жаль Герду. Дети не должны отвечать за грехи отцов.
Шорох заставил скосить взгляд. Кого-то полог леса всё же пропустил. За стволом взметнулись льняные косы, скользнула между деревьями неуловимая тень. Заметил её только Николас.
Гед отстранился. Выражение его лица смягчилось, взгляд стал далёким и задумчивым.
— Поэтому вас и выбрали боги. Я молился, чтобы они послали нам защитника.
Николас зло прищурился. Никакие боги никуда его не посылали и не выбирали, но раз уж взялся спасать, не в его привычках отступать, даже если платить за свою настырность придётся жизнью.
— Вот, — Гед снял с шеи серебряный медальон, который Николас вначале принял за амулет Кишно. — В нём благословение моей матери, единственной, кто смог сопротивляться Предвестникам. Он защитит вас, как защищал меня.
Гед вложил его в ладонь Николаса. Тот провел пальцем по гравировке в виде горлицы с мечом в когтях. Герб Сумеречников. Раскрыл: внутри оказался портрет изящной женщины, чертами напоминавшей Герду, и локон светлых волос. Видимо, родители лесника действительно высокородные. Как же низко они пали!
Вряд ли побрякушка хоть на что-то способна, разве что за счёт металла, перед которым уязвимы многие демоны. Можно будет продать скупщику подальше от единоверцев. Николас сунул медальон за пазуху и направился по тропинке к городу.
Эглаборг сидел на лавке у дома лесника и перебирал свои записи.
— Всё очень смутно. Мама описывала последствия демонической заразы, но совпадений недостаточно, чтобы выдвигать предположения. Я думаю...
— Это Предвестник Мрака, — оборвал его Николас.
— Никогда о таком не слышал, но проверю ещё раз, — целитель снова закопался в записи.
Николас припомнил только слова заговора против Неистового гона: "Не смотри в глаза Мраку, иначе Мрак посмотрит на тебя". Видимо, это предостережение, что нельзя заглядывать в пасть бездны. Или он понимает слишком буквально. Нельзя бросать вызов Предвестникам? Но оставлять Герду в беде отчаянно не хотелось.
Николас вернулся в тесную комнату, которую выделил для них Гед. Впрочем, тут во всём доме было тесно.
Охотник собрал запасы амулетов и снадобий на все случаи жизни: серебряный кинжал, мешочек с солью, кусок мела. Анк, ещё нужен анк. Куда же он мог запропаститься? Точно! В боковом кармане перемётной сумки. Николас извлёк его оттуда. Увесистый серебряный амулет в виде креста с кольцом наверху совсем почернел. Надо бы почистить.
После Николас проверил заточку меча и выбрался на улицу, чтобы заполнить резерв до предела. За околицей уже топтался Заградский.
— Я переживал, что вы с моим лесником решили дёру дать. Узнали что-нибудь?
— Думаю, преступник ночью придёт в храм за телом вашей жены. Если позволите, я подкараулю его там один, — заявил Николас.
Эглаборг на лавке вздрогнул и едва не растерял свои записи.
— Ладно, — хмыкнул Заградский. — Суеверные горожане всё равно на мою жену хулу возвели, мол, ведьма она. Лучезарные между прочим её проверяли. Но этот трусливый жрец заявил, что один рядом с её телом находиться не намерен, представляете?
— А почему вы не посидите рядом с ней сами? — сдвинул брови Николас.
— Так мне это... — смутился Заградский и похлопал себя по необъятному пузу: — Возраст и здоровье не позволяют. Но вам я ключ от храма дам.
— И не забудьте вручить деньги моему компаньону, даже если я живым не вернусь. А если обманете, я вас и с Тихого берега достану, — Николас посмотрел на него с таким гневом, что Заградский невольно отшатнулся. Покивал понимающе и убрался восвояси.
Николас сел на лавку рядом с Эглаборгом. Немного медитации, и резерв заполнился до предела. Вот и подвернулся шанс проверить себя в настоящем бою.
— Может, всё-таки не надо, а? — спросил целитель безнадёжно. — У вас же даже кольчуги нет.
— Таким, как я, кольчуги только мешают, — качнул головой Николас. — В бою с демонами они бесполезны, да к тому же стесняют движения.
— Всё равно не стоят деньги такого риска! За что вы так себя не любите? — компаньон снова завёл старую песню. Бесил просто донельзя!
— К демонам деньги. Мой дед был великим полководцем. Говорят, он возродился во мне. Ты не представляешь, каково это, когда тебя постоянно сравнивают с легендарным героем. Я думал, что сменю имя, и меня будут судить только по моим поступкам. Ведь я и так стараюсь изо всех сил, но все равно... Дед скачет впереди меня, а я лишь глотаю пыль из-под копыт его коня.
— Может быть, вам самому пора перестать себя с ним сравнивать? — предельно серьёзно ответил Эглаборг.
Николас отвернулся. Никогда эти вспышки эмоций до добра не доводили, только лишний раз слабость доказывали. Надо делать то, что должно, а остальное отбросить.
* * *
К вечеру рыночную площадь расчистили от мусора и лишних прилавков. Установили небольшой помост для сельских музыкантов: скрипачей, дударей, гусляров и барабанщиков. Веселые ноты лились из инструментов, наполняя серое и унылое местечко чудесной мелодией. Люди в ярких одеждах танцевали залихватские народные танцы, из которых Николас знал лишь ойру — её можно было увидеть и в соседних странах. Праздник превратил город в пышный торт со свечами и кремовыми розочками. Лишь белый храм с укоризной взирал на веселье.
Николас медленно потягивал медовый напиток из деревянной кружки. За соседним прилавком торговали черничными пирогами — традиционным лакомством для Ридамара. Своей очереди дожидались несколько покупателей. Николас встал за ними.
Под чадящим свечным фонарём на скамейке сидела Герда, носом уткнувшись в книжку, хотя при таком свете читать было невозможно. К ней подошёл одетый в траурно-чёрный костюм мальчик, сказал пару слов, но она, не отрывая глаз от книги, отмахнулась. Мальчик не уходил, тогда Герда шепнула что-то ему на ухо. Неудачливый ухажёр испуганно вытаращился и убрался восвояси.
— Она снова это сделала! — засмеялся один из покупателей. — Гони монету, Михась. Я честно выиграл.
Второй покупатель с досадой сплюнул и полез в кошелёк.
— Да, Михась, зря ты на Заградского сына поставил. Она ведь немного того, эта Гедова дочка, — вмешалась в разговор розовощёкая булочница. — А помните, как она Вележ-озеро переплыла? Говорила, там мавки на дне живут.
